Мы затрясли головами.
- Идет. Он. Совершенно обычный, не прозрачный, понимаете? - глоток. Еще глоток. -Идет по вот этой самой дорожке, медленно, ноги еле передвигает, в руках мишка плюшевый, которого хозяин привёз, по земле волочится... И тут он вдруг обернулся и на меня смотрит...а лицо у него...лица-то нет почти, месяц же прошёл, как не стало...
Мы стояли с Габриэлем, ошеломленные, онемевшие, а мистер Фирус раскачивался туда сюда, закрыв лицо руками. В одной из рук была крепко зажата бутылка. Собака беспокойно кружилась у него под ногами, а потом села на землю и тихонечко заскулила.
Не в силах смотреть на смотрителя, я перевела взгляд на склеп Лукаса и уставилась на выгравированные на стене буквы и цифры:
Лукас Лориан Лаэн.
Дата рождения...
Дата смерти - 24 декабря...
Двадцать четвёртое... двадцать четвёртое.
***
Экипаж трясётся, за окном глухая непроглядная ночь - плутоватый кучер не рискнул обмануть "юных господ магов". Мы с Габриэлем сидим друг напротив друга, на ухабах наши колени сталкиваются. Габ прикрыл глаза, но вряд ли спит - слишком напряжённое у него лицо. А я по привычке смотрю в окно, хотя там ничего и не видно. Думаю. Вспоминаю то, что рассказал смотритель семейного кладбища Лаэнов - и несмотря на то, что за последние несколько месяцев я успела увидеть немало необычных, выходящих за грань обыденного явлений, все равно холодок идет по коже.
Спустя ровно месяц после похорон Лукаса, по словам мистера Фируса, похороненный - а если быть более точным, положенный в гроб единственный наследник рода из этого гроба благополучно выбрался и направился к дому. Что произошло в доме, смотритель был, конечно, не в курсе, однако спустя несколько часов - еще до рассвета - сэр Лаэн вернулся, совершенно обезумевший на вид, и провел некий "ужасный магический обряд", водрузив ожившее и вновь упокоенное существо обратно, туда, где ему полагалось быть. Мистер Фирус, впервые столкнувшись с подобной жутью, оставаться далее на своем рабочем месте категорически не захотел, и, еле-еле дождавшись утра, пришел к хозяину за расчётом. Сэр Лаэн, очевидно, уже пришедший в себя, принял его незамедлительно, выслушал не прерывая, а потом заговорил сам. По его словам, то, что видел перепуганный смотритель минувшей ночью было ничем иным, как иллюзией, которую создали недоброжелатели хозяина, недовольные тем, что пост ректора магической Академии достался слишком молодому и не в меру энергичному человеку, недавнему выпускнику, так что произошедшее - не более чем отвратительная шутка. Безусловно, верный Фирус получит существенную прибавку к жалованию за беспокойство... мужчина слушал, кивал, ощущая, как постепенно сползает ледяная корка ужаса, образовавшаяся на его сердце, но внезапно обратил внимание на руку хозяина, привычно постукивавшую по столу. Всегда уверенно-крепкие пальцы мага тряслись, как у старика, больного старческой помощью. И мистер Фирус вдруг ясно осознал, что ничего не кончилось.
Так оно и оказалось. 24 числа следующего месяца история повторилась. Хозяин провёл очередной ритуал, а хранилище тела обернули металлическими обручами. В тот, второй раз, смотритель был совсем близко от упорно стремящейся в дом потусторонней твари - и если это была иллюзия, то иллюзия полноценная, с запахом, самым настоящим гнилостным запахом мёртвой плоти, оставлявшая реальные следы на рыхлой земле и обладавшая, судя по всему, огромной силой, раз смогла сдвинуть тяжеленную крышку гроба и разорвать сковывавшие его железные путы. Скрежет, раздавшийся при этом, чуть не привёл смотрителя к обмороку.
Существо выбралось из изрядно усиленного магически и физически места заточения и на третий месяц. И на четвёртый... Мистер Фирус уже не просил увольнения. Его семье понадобилось деньги, а столько, сколько платил ректор Лаэн, ему бы не предложил никто. Чтобы хоть как-то успокоиться и продержаться в постоянном ожидании кошмара, мистер Фирус начал все чаще прикладываться к бутылке... В его обязанности входило ночное дежурство на кладбище и уход за ним, и изредка - присмотр за ветшающим поместьем, забот не много, так что он успевал и выполнить нужное, и "расслабиться" . Новых покойников не поступало, все остальные слуги получили от ворот поворот. Хозяин - тогда еще молодой и привлекательный, крайне обеспеченный человек, не спешил жениться снова, с головой погрузившись то ли в работу, то ли в собственное полубезумное отчаяние. Он приезжал в имение строго раз в месяц - привозил заработанное Фирусом, клал цветы и маленькие безделушки на могилу жены, о чем-то тихо и долго беседовал с ней - и ждал ночи. В одиноком пустом доме терпеливо ждал прихода того, что когда-то было его единственным и любимым сыном, а стало... чем стало "это" смотритель затруднялся сказать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вероятно, ректор пытался найти способ остановить проклятие - или что это могло быть.
Он проводил ритуалы, уничтожал тело всеми возможными способами и средствами, надо полагать, пробовал и установить какой-то контакт... Ясно было одно: каждое двадцать четвёртое число тело оказывалось в гробу, выбиралось из него и шло к сэру Лаэну. Конечно, мистер Фирус никогда не пытался вставать у него на дороге, с годами его страх ничуть не утих, но вот собака - одна из его собак - однажды бросилась на существо. Фирус даже не успел ничего сказать, а пес заскулил и забился, резко схваченный за шкирку крохотной цепкой ручкой... Тварь не стала задерживаться. Она фактически оторвала несчастному животному голову и двинулась дальше, без единого звука.
Несколько лет назад сэр Лаэн приехал и увёз гроб с собой. Для мистера Фируса кошмар закончился, хотя привязанность к бутылке осталась, как и непомерно высокий гонорар, который достопочтимый сэр регулярно присылал с поверенным. Смотритель долго надеялся, что хозяин придумал нечто такое, что смогло остановить тварь. Последний раз он видел ректора около полутора лет назад - и ему было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять: ничего не закончилось. Ничего.
***
Мы вернулись в Академию за час до рассвета. Кучер высадил "господ магов" у ворот, и только я подумала, что нам предстоит долгое ожидание, как двери сами собой раскрылись, совсем как перед моим первым прибытием в Академию несколько месяцев назад. Мы устало добрели до своего корпуса, поднялись и разошлись по комнатам. Напоследок Габ слегка сжал кончики моих пальцев.
Ларс спал, как обычно, крепко, укутавшись в одеяло с головой. Я представила себе тренировку после бессонной и голодной ночи, а потом целый день занятий, постояла в раздумьях - ложиться спать на часок или перетерпеть? Но Ларс посапывал так сладко, что я не выдержала: написала ему записку "разбуди" и забралась в свою кровать, самую прекрасную кровать на свете.
...когда я проснулась, было светло и поздно. Один из плюсов дара - почти точное ощущение времени без необходимости пользоваться часами (хотя если все же периодически сверяться с часами, оно становится практически безупречным).
По моим внутренним ощущениям было не меньше половины одиннадцатого. Завтрак. А мы вчера совсем ничего не ели...
На записке Ларса почерком приятеля было дописано:
"Элфант сказал, ты можешь выспаться"
Мда, щедрый подарок. Габриэлю вряд ли так повезло...
В итоге, втроём мы встретились только за завтраком, куда я еле-еле успела прибежать. Габ вопросительных взглядов не кидал и действительно выглядел уставшим: его зелёный зрачок утратил привычную насмешливость и глядел даже несколько жалобно. До разговорного часа мы были почти постоянно заняты, ректор на глаза нам не попался. Сэр Джордас никак не отреагировал на наше появление на занятии в целом и на меня в частности, а я с огромным трудом концентрировалась на его словах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы пересказали Ларсу все то, что узнали, увидели и услышали за последние сутки -рассказ получился довольно долгим и произвёл ожидаемо угнетающее впечатление. Что ж, многое становилось понятным или близким к таковому - проклятие продолжало действовать, а ректор продолжал искать способы от него избавиться. Судя по всему, безуспешно.
