Перш, а также бастарды Этьен де Лош, Морис де Шамбор и Франсуа де Кавернэ. Молодые люди, переживая за своего товарища, пришли успокоить, как умели, беднягу Годфруа.
– Успокойся, Рыжий. Ну не должны тебя повесить на стене, малость выпорют, и все дела! – Пытался неуклюже заговорить, прорвав пелену напряженного молчания, де Перш.
– Да, Рыжий, наплюй на всё! Мы сами, ты ведь знаешь, такие же, как и ты безродные и неприкаянные! – Вторил Франсуа де Кавернэ. – Брось, не думай о плохом.
– А я, когда жил у своего двоюродного дяди, епископа Адемара, много смотрел картинок с гербами рыцарей. Так вот, я не припомню, чтобы у кого-либо из дворян в Европе, был пустой щит. Встречались мне полосы, стропила, ромбы, квадраты, кресты, треугольники, но это символы, а пустого щита не бывает. Значит, нечего тебе и переживать! – добавил Этьен де Лош, самый образованный воин из прибывшей четверки.
– Ты правду мне говоришь, или так, для красного словца? – Спросил Годфруа, чувствуя, как слабый лучик надежды проник в его сердце. – Я не опозорил принца и себя, самовольно выбрав себе цвета?
– Да нет же! Нет! – Почти одновременно ответили ему его друзья.
– К тому же Гоше, рыцарь и помощник мессира наставника Антуана де Сент-Омера, а он человек опытный и грамотный, не зря его мессир наставник держит за писаря и чтеца, сказывал мне сегодня по секрету, что мессир наставник пойдет после вечерней службы к своему знакомому архивариусу геральдической палаты Королевства, умному и знающему человеку, чтобы самолично уточнить на счет твоего цвета. – Вставил, наконец-то длиннющую тираду, молчун и тихоня Морис де Шамбор, самый, наверное, верный и надежный приятель Годфруа из этой четверки ребят.
– Спасибо, друзья мои! – Поблагодарил товарищей Годфруа. – Прошу Вас, идемте спать. Завтра у нас много важных событий! Моя виселица, выступление в долгожданный поход и куча будущих приключений, дожить бы до вечера завтрашнего дня, остальное уже будет не страшно…
Париж. Королевский дворец. Середина июня 1098 года.
Филипп в последнее время, если так можно было описать его состояние, совершенно обленился, погрузившись целиком и полностью в свою любовь. Он напрочь забыл о многих обязательных для короля вещах, процедурах отправления властных полномочий, практически перестал вникать в дела по управлению своими землями, мало охотился и совсем забросил торжественные выезды к своим соседям-вассалам. Филиппа больше всего интересовали его эмоции, чувства и наслаждение прекрасными часами, днями и неделями, которые он проводил вместе с Бертрадой. Её прекрасные, горящие и зовущие глаза закрыли для Филиппа весь мир, погружая его в пучины страсти, сжигая его целиком и без остатка. Мишель де Немур и Рено де Вилльбеон практически в одиночку пытались, как могли, поддерживать порядок в домене, призывать к порядку зарвавшихся рыцарей-грабителей, орудовавших прямо возле ворот Парижа и на его оживленных торговых дорогах. Честно говоря, последнее давалось им с большим трудом…
Но, сегодня Филипп проснулся с каким-то решительным настроем. Прекрасное летнее утро, свежий воздух и упоительный завтрак в постели с Бертрадой, на удивление короля, настроил его на рабочий лад…
– Милый… – нежно проворковала своим приятным голоском Бертрада. Филиппа, прямо, завораживала ее удивительная интонация голоса. – Филипп. Мне тут одна фрейлина, случайно, проговорилась, что мессир Гильом Английский слишком уж усердно взялся за дело войны с нами…
Филипп поднял голову, задумчиво посмотрел на Бертраду. Он не расслышал часть ее слов, увлекшись ароматами приятного летнего утра.
– Прости милая…. Повтори, пожалуйста, честно говоря, я не расслышал…
Бертрада хотела, было, надуть губки и изобразить обиду, – она просто обожала, когда Филипп начинал ее успокаивать, но, решила сдержаться и повторила:
– Милый. Король Англии, как сказывали мне фрейлины, в конец обнаглел! Он замышляет какие-то подлости и желает лишить нас короны? Это так?..
Филипп вздохнул. Ему сегодня, что-то не хотелось рассуждать о политике:
– Это верно, но… отчасти, милая. Ничего страшного…. Король Гильом заключил с нами мирный договор, он отказался от притязаний на французскую часть Вексена, обещал уважать и защищать права паломников, убывших в поход…
– Ерунда! Это полная ерунда! – Резко оборвала его Бертрада. – Он, как я знаю, желает убить тебя, убить принца Людовика! Он хочет лишить меня и нашего малыша Филиппа возможность занять престол после тебя!..
Последние слова Бертрады удивили, испугали и насторожили Филиппа. Он очень любил малыша Филиппа, которого родила Бертрада год назад. Но, больше всего, его испугала интонация, с которой она произнесла последнюю часть своей длинной тирады.
«Хм. Значит, смерть моя, смерть моего старшего сына заботят ее только потому, что ее сын не сможет занять трон! Оч-чень интересно!..» – подумал Филипп, посматривая на Бертраду.
– И что ты предлагаешь мне? – Напустив равнодушный вид, спросил Филипп. – Мне, право, интересно…
– Видишь ли, милый, – снова ласковым голоском заговорила Бертрада, «спрятав свои коготки». – Было бы неплохо, если бы ты, мой родной, как-нибудь попытался уговорить папу Урбана признать наш брак законным. Тогда, случись чего, наш малыш Филипп смог бы претендовать на престол совершенно законно…
Филипп уклончиво ответил:
– Ты же знаешь, моя сладкая, как Урбан относится ко мне…. Да, и тебя, после того как ты бросила своего Фулька, он тоже не жалует! Пока, боюсь, это невозможно…
– Ну, так убей его! – Совершенно неожиданно для короля сказала Бертрада. – Убей! Отрави! Зарежь, сожги! Только, пусть новый папа признает нашего малыша законнорожденным!..
– Что ты, милая! Грех-то, какой! – Наигранным испуганным голосом ответил Филипп. – Прости тебе, Господи…
«Да. Удивительные все же создания, эти женщины… – подумал Филипп. – Иной раз такое выкинут, слов нет! Хотя…. Идейка о смерти, надо сказать, неплохая. Надо обдумать. Вот, только, что-то меня настораживает…. Неужели, она способна желать моей смерти, смерти Людовика? Поразительная женщина! Как же я ее люблю… и боюсь…»
– Ладно, милая, я подумаю над этой проблемой… – кивнул Филипп.
Он позвонил в колокольчик. Вбежал слуга, которому король приказать позвать своих советников…
На просторной открытой веранде старого королевского дворца, перестроенного еще при Шарле Лысом, король Филипп собрал своих советников для решения одной острой и наболевшей проблемы. Эта «проблема» заключалась в… папе Урбане, который не желал снять отлучение с Филиппа и признавать его брак с Бертрадой, и короле Гильоме, не отказавшемся от мыслей по захвату престола королевства франков.
Советники, приглашенные королем, были приятно поражены и удивлены его решительным и, как бывало ранее, рабочим настроем. Глаза Филиппа горели от возбуждения, он нетерпеливо прохаживался по веранде, увитой виноградной лозой. Солнечные блики, проскальзывающие между листвой лозы, роняли свои блики на лицо и фигуру Филиппа.
– Добрый день, сир! – Приветствовали они короля, склонив головы в почтительном поклоне.
– Здравствуйте! – Коротко ответил им
