В какой-то миг господин Ромар нарушил молчание, в которое они погрузились к середине ночи.
— Грук, — он кивнул в сторону великана, который казался тёмной глыбой на фоне стены, — дал то, что позволяет его дар, чтобы дать нам выигрыш во времени. Нам неизвестно, удержит ли воздвигнутый им барьер то, что надвигается на нас. Но… — тут он по очереди оглядел всех сидевших рядом, как будто мог ясно видеть их лица, — чтобы всё время караулить эти врата… Нас одиннадцать. Возможно, одиннадцать тысяч лучше справились бы с этой задачей.
— Давайте всё же посмотрим, чем мы располагаем. У моей расы есть различные таланты и силы, которыми пользовался, но я могу прибегнуть к ним лишь в ограниченном бою. Госпожа, — он бросил взгляд на Элири, которая устроилась возле него, — обладает даром, полученным в другом мире и основанным на ином познании. То, что она добыла свободу для кеплианцев, — подвиг, который никому другому не удался.
— Деневеру доверен секрет оружия, найденного в Лормте.
— Это и все, господин. Я не принадлежу к Древней Расе и не обладаю иным даром, кроме того, чем овладел на ристалищах.
— Так и я, — прогудел Вутч. — Я бился с Гормскими мертвецами и охранял границы там, куда меня посылали. Но вся моя Сила только во владении оружием.
Криспин прокашлялся, и звук этот был похож на клёкот сокола.
— Сокольничии рождены для обращения с мечом и со щитом, а ещё — для братства со своими пернатыми. Мы не знаемся с Силой, хотя сражались в битвах, где она применялась. Но не нами.
У Кериса вдруг пересохло во рту.
— Как вам известно, я полукровка, рождённый госпожой Дахон и её супругом господином Килланом Трегартом. Я из Эскора, который считается источником Силы, как Светлой, так и Тёмной. Но — я лишён дара, — он сказал это чётко, стараясь, чтобы голос его не дрогнул.
Ему вдруг стало не по себе, как будто его рассматривают как странное насекомое, способное заинтересовать, вероятно, какого-нибудь лормтского учёного — любителя подобных явлений. Он обернулся и оказался лицом к лицу с ализонкой, глаза которой горели зелёным светом даже в темноте.
— Никому не дано знать, — пронзил темноту её голос с сильным акцентом, — что являет собой человек, пока не получен последний урок. Я была Лиарой Хранительницей очага, Наставницей Отпрысков в Креванеле. У нас чародейство, или то, что вы зовёте Силой, почитается таким страшным злом, что вам и не представить, как мы себя рядом с ним ощущаем. И всё же я обнаружила, что мой брат воспринял какое-то колдовство и даже использует его. И тут я открыла, что мне подобные имеют свои особенности и пороки — не я ли притянула Серых? Сейчас я изо всех сил стараюсь отделаться от того, что мне прививали с детства — и постоянно обнаруживаю, что Лиара совсем не то, чем я её всегда считала. Не считай же себя, собрат по стае, — обратилась она прямо к Керису, — каким-то ущербным. Старайся найти пути, над которыми не нависла тень старого. Ты говоришь, что лишён дара — разве это так?
Как ни странно, её внимание переключилось на Грука.
«То, чем он обладает, проявится при нужде, — его мысленная речь была быстрой. — У меня как у стража тоже есть таланты, которые могут в вашем мире показаться странными, но я им обучен. Раз я не могу служить Алатару, которому дал обет, я служу теперь вашим целям».
Дестри немного отодвинулась от скатки Мышки. Она всё это время держала руку девушки, а сейчас осторожно положила ладонь ей на грудь. Пальцы женщины метнулись к амулету.
— Это битва и Моей Госпожи. У меня есть мысль, которая, может быть, окажется кстати, — она обратилась прямо к Элири: — Скажи мне, я знаю, что колдуньи общаются с Лормтом. А нет ли среди них той, что служила бы и Госпоже?
Элири ответила не сразу, вернее, за неё имя назвала Лиара.
— Госпожа Нолар. Она целительница, и я видела, как она зажигала лампадку Госпожи.
— Нарисуй её в своём воображении, Лиара. Так, чтобы черты её были чётки и чтобы она занималась каким-то повседневным делом! — в голосе Дестри слышалось возбуждение.
Они все застыли в молчании. Керис тоже попытался нарисовать в воображении ту, что была спутницей военачальника Дуратана. Раз видевший её уже не мог бы забыть эту женщину, ибо природа оставила на ней недобрую отметину — красное пятно на щеке, от которого нет избавленья.
— Да… — голос Дестри превратился в едва слышный вздох, — да, вижу её. Теперь, во имя милосердия Девы, — она, казалось, уже обращалась ко всем, — я сделаю то, что деется только в Кумирне, избранной ею. Вы же, — она обратилась к господину Ромару, потом кивнула Груку, и, наконец, и госпоже Элири, — вы же должны быть моими стражами в эту ночь, ибо если связь разорвётся, то на нас падёт наихудшее из зол! Я должна погрузиться в транс, и, под прикрытием Силы, вы встанете на мою защиту. Однако это должна быть Сила земли, о которой знают присутствующие тут женщины, но вовсе не Сила магии учёных мужей!
Деневер зажёг один из небольших походных светильничков в дальнем конце лагеря, а Дестри развернула скатку. Потом она вытащила тючок с припасами и стала там рыться, тщательно присматриваясь и придирчиво выбирая, то отбрасывая в сторону, а то и добавляя что-то в сосуд такой малый, что он мог поместиться в её ладони.
Когда жрица закончила приготовления и отложила в сторону свёрток с травами, она зачерпнула воды, взятой из запасов, откуда и омыла лицо и руки. Потом сделала знак троим, коих избрала стражами, и они присоединились к ней, Грук с одной стороны скатки, Элири в головах, а Ромар в изножье.
Высоко подняв сосуд, Дестри воззвала:
— Приди, о Дева! Я из твоих низших созданий, о Ты, сотворившая мир, даровавшая жизнь, но я прошу не за себя! Молю, защити истинную жизнь, взращённую Тобою, когда Тьма вошла в силу и тень её легла и на нас!
И Дестри выпила содержимое маленького сосуда одним глотком и простёрлась на скатке так, как лежала Мышка, сложив руки на груди поверх амулета Гунноры, и глаза её закрылись. В этом тусклом свете жрица казалась неотличимой от камней и подстилки, на которых лежала.
И было ничто, а потом порыв ветра, но все это не ранило её тела, скорее овевало теплом и благоуханием цветов. Она могла лежать на скатке в покое, но нет, в самой глубине её существа что-то мерцало. Нет, не время для отдыха! Она ни о чём не спрашивала, но там, во тьме, находилось нечто, такое большое, что она испугалась слабости своего дара, который не смог бы дать её это. Найти… Она должна искать и найти!
Теперь ласковый ветер исчез и, словно в упрёк её внутренней просьбе, она, казалось, плыла вдаль так стремительно, что захватывало дыханье. Найти! Найти то, к чему она так твёрдо держала путь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
