жертва и находится в зависимости от двух других героев этого творения. Его судьба – это наше Будущее.
Левая рука Авраама – еще в позиции уничтожения цивилизации. Но из правой уже выпал нож.
Правая рука ангела перехватом (от вас, конечно, не ускользнет, что правая рука Авраама образовала крест с перехватившей ее рукой Ангела?) останавливает убийство.
И наконец, левая рука Ангела указывает в Вечность. Возьмите эти руки с собой в свою каждодневную жизнь, попытайтесь в подготовке каждого деяния проанализировать, какую из рук вы готовитесь поддержать именно в данный момент вашей жизни.
А теперь я хочу задать вам странный вопрос: как вы думаете, за сколько секунд до убийства успел прибыть ангел?
Вы скажете: допустим, за одну секунду; кто-то предложит: за доли секунды!
Вы имеете право со мной не согласиться, но я, глядя на картину, утверждаю: остановка руки Авраама с ножом про изошла за ноль секунд, то есть в момент убийства!
Очень внимательно посмотрите на шею мальчика, и вы увидите слева на чало шрама.
Кто-то скажет, что это – складки кожи на шее.
Тогда запрокиньте вашу собственную голову, как это показано на картине, и попробуйте отыскать эти складки у себя.
А если вам 13–14 лет, как Исааку, и вы найдете эти складки, то я вынужден предложить вам немедля идти к врачу. Кто-то скажет: но в таком случае там видны два надреза. И вы правы!
Авраам начал движение ножа вдоль горла, но рука его была перехвачена Ангелом, и нож успел слегка коснуться еще раз (чуть ниже и вкось). Но если я и не прав (я это вполне допускаю), то польза от моего утверждения очевидна – мы еще на некоторое время задержались у этой гениальной картины.
Возможно, вы покажете репродукцию друзьям и спросите, какого они мнения о моем утверждении. И это значит, вы думаете об этой картине, рассуждаете о ней. А ведь картина того стоит!
И еще один важный момент. Когда-то поэт Осип Мандельштам писал:
Как светотени мученик Рембрандт,
Я глубоко ушел в немеющее время.
Для поэзии Мандельштама вообще характерно умение удивительно точно, несколькими словами дать глубочайшую характеристику гениальных творений в различных сферах искусства. Назвать Рембрандта «мучеником светотени» – это очень глубоко. Ведь тот факт, что все картины этого гениального художника построены на феноменальном взаимоотношении света и теней, не раз описан искусствоведами.
Герои всех его портретов словно на мгновение выхвачены из тьмы для того, чтобы раскрыть какую-то скрытую тайну Бытия. Когда смотришь на эти портреты, то возникает чувство, как будто мы читаем книгу Вечности; что эти глубочайшие лица скрывают что-то такое, что нам, смотрящим, очень важно познать, понять; что рембрандтовские герои могли бы ответить на те важнейшие вопросы, которыми мы терзаем себя в глубине души.
Но вот именно мандельштамовское
«мученик, глубоко ушедший в немеющее время» – высочайшая поэтическая формула.
Эта формула вмещает в себя характеристику не только творчества Рембрандта, но и вообще гениального художественного творчества. А Рембрандт – это высшая точка мученической попытки понять время и его парадоксальность.
Как, например, в его «Жертвоприношении Авраама», где художник так глубоко постиг происходящее, что кажется – он и есть самый главный участник этого происходящего.
Я очень многое бы дал за то, чтобы увидеть Мастера в момент работы над этой картиной.
Мне кажется, что я получил бы ответы на все важнейшие вопросы, которые не перестаю задавать себе всю сознательную жизнь.
Ибо взять на себя изображение такого момента в истории, где бессильны слова, где все человеческое находится над пропастью, где испытываются нервы не человека, но Человечества, и выжить ментально, продолжить, идти дальше способен только тот, чей уровень восприятия Времени и Вечности – на уровне Космической энергии.
Посмотрите на картину Рембрандта с точки зрения светотени. Откуда идет свечение тела Исаака, какими законами изобразительного искусства это можно объяснить?
С точки зрения нормальной логики, тело светиться не может, ибо для та кого свечения нет достаточного источника света.
Современный зритель, знакомый с феноменом кино и театра, ответит очень просто: тело освещено прожектором. Но помилуйте, какой прожектор!
Что же это такое – рембрандтовская светотень? Основной закон живописи Рембрандта можно попробовать сформулировать так:
объекты светятся тем более, чем они ДУХОВНЕЕ.
То есть речь здесь идет о борьбе жизни со смертью. О борьбе Духа созидающего, формирующего – с разрушением. То есть в глубоком значении «Жертвоприношение» Рембрандта – величайший протест против смерти.
О сражении Логоса и Хаоса.
И это – о том же, о чем говорит музыка великого Себастьяна Баха.
Посмотрите сами: прожектором для освещения лица Авраама служит лицо Ангела. Авраам, таким образом, светит отраженным светом, ибо ему была предложена задача уничтожения.
Но мы наблюдаем здесь момент отмены Божьего требования.
А вот тело Исаака – это сам источник света.
И это – свет будущего, ибо, выживая, Исаак дает миру огромное потомство.
И если вернуться к Библии, то вот он – свет Слова Божьего:
«Я благославляя благославлю тебя, и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря… И благославятся в семени твоем все народы земли…»
Глава 3. Орудийность поэзии
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.
Перед нами – одно из самых мистических творений поэзии. Это – перевод Лермонтова из немецкого поэта Иоганна Вольфганга Гёте.
– Но что же здесь мистического, – скажет читатель, – обыкновенный пейзаж. Даже странно, что Лермонтов решил перевести такое весьма обычное стихотворение.
– О, нет! Держу пари, что Лермонтов не перевел бы его, если бы не по чувствовал, что это стихотворение гениально и что оно необходимо, и не только русской поэзии, но и лично ему.
На эти стихи русский композитор Варламов написал музыку. Романс так и называется – «Горные вершины». Его очень любят петь и профессионалы, и любители. Но весь ужас в том, что Варламов ни на йоту не понял этого стихотворения и написал к нему совершенно неподходящую музыку.
– Как неподходящую! – воскликнет теперь уже любитель музыки. – Это одна из самых прекрасных мелодий среди русских романсов!
– А я и не спорю. Мелодия прекрасна. Только она совсем из другой оперы.
