Бабададзе и Ковров переживали молча. Момент, безусловно, очень напряженный. Если бы «крысы» были диверсантами или просто опытными людьми, имеющими представление об алгоритме действа, происходящего сейчас в районе проведения операции, — в ближайшие двадцать минут у них был бы шанс уйти. «Вертушки» не висят на месте, они двигаются по заданному кругу, который нетрудно просчитать. Полутораминутный спурт с рывком через овраг — пока пройдет запрос, пока «вертушки» развернутся в направлении цели — в общем, шанс есть, и достаточно высокий. Рывок возможен именно сейчас, пока личный состав чинно сидит в кузовах движущегося транспорта и на рубежах блокирования никого нет…
Через полчаса с начала выдвижения личный состав второй оперативной группы прибыл на дальний рубеж блокирования и приступил к занятию позиций.
Еще через двадцать минут подразделения первой оперативной группы добрались до ближнего рубежа и принялись неспешно выстраивать цепь, смыкая кольцо оцепления.
Пока войска без суеты, слаженно и организованно занимались маневрами, на периметр прибыли омоновцы, за ними подтянулись люди клана — бойцы зондеркоманд и «кастинг-группа». Эта интересная группа с ходу стала ставить палатку для оборудования первого фильтр-пункта, а бойцы клана со служебными собаками быстро перекрыли пять точек выхода из коммуникаций завода — за периметром, в соответствии с добытым Ковровым планом.
— Обстановка, — запросил Бабададзе.
— Чисто, — привычно доложил командир ведущего вертолета. — Кроме элементов боевого расчета, вне периметра никого не наблюдаем. Есть минимальное движение на самом объекте, но не в сторону периметра, а между корпусами…
Генералы облегченно вздохнули.
Хорошо, что крысы — не диверсанты, а обычные студенты, загнанные в угол. Это многое упрощает. Характерно, что никто из «живности» на заводе не попробовал рвануть через периметр: все словно бы впали в оцепенение и ждали дальнейшего развития событий. Судя по всему, здесь никогда не проводились мероприятия такого масштаба и люди просто не имели представления, как нужно себя вести в таких случаях.
В половине десятого вечера командиры всех подразделений доложили о завершении размещения личного состава на рубежах блокирования. Вся операция от момента выдвижения до закрепления за последним солдатом персональной сосны (березы или кустика — это уж кому как повезло) заняла не более полутора часов.
— Молодец, Андрюха, — без тени иронии похвалил Ковров. — Не зря свой хлеб с икрой ешь.
— Служу Отечеству, — привычно буркнул Липецкий. — Вот теперь я верю, что они у нас в руках…
Совершенно верно: «крысы» были намертво закупорены на территории завода и деться им было некуда. Осталось дело за малым: провести зачистку, выкурить и отфильтровать всех лишних и принять долгожданных беглецов в крепкие клановые объятия.
* * *
В десять вечера (22.00) уже было темно. На ближнем рубеже блокирования запустили дизеля, врубили мощные прожекторы и тщательно осветили периметр: буквально каждый квадратный метр, так что не осталось ни одного темного пятнышка.
Тут возникла вполне ожидаемая дилемма: работать с ходу, прямо сейчас, или дожидаться рассвета?
Мнения разделились. Служивым было глубоко плевать — когда, кого и в какой позиции — они штатно тянули лямку, а кровно заинтересованные немного подискутировали. Старшие зондеркоманд били копытом и рвались в бой: генералы дали слово, что тот, кто первым обнаружит «крыс», получит три миллиона рублей. Почему прозвучала цифра, указанная в объявлении, по которому вроде бы уже оплачено — никто не спрашивая, но стимул был, согласитесь, вполне внушительным. Палыч и Шота, возглавлявшие особо крупные команды, тоже ратовали за немедленное начало операции, хотя было ясно, что вопрос, касающийся вознаграждения, их обоих не касается вовсе — платить-то придется папашам. Липецкий-старший их категорически поддерживал и даже самолично собрался участвовать в «зачистке».
Ковров и Бабададзе сомневались.
В конечном итоге, изрядно поспорив и взвесив все за и против, решили проводить операцию с рассветом. Деться «крысам» некуда, так что время никого не лимитирует, а по свету действовать во всех отношениях удобнее и безопаснее. Вертолетчикам днем работать проще: все видно как на ладони без каких-либо приборов, да и в случае обострения ситуации на земле (на заводе вполне могли оказаться неорганизованные представители криминалитета) меньше риска при внезапном применении оружия — ночью же организовать взаимодействие в таких условиях непросто, а вот схлопотать случайную пулю от своих — элементарно.
Определившись по времени начала зачистки, дали команду войскам: разворачивать полевые кухни, кормить личный состав, устраиваться на ночевку с посменным дежурством.
Затем подогнали к периметру две КШМ[12] и занялись психологической обработкой заводской «фауны» в формате «Русиш зольдатен — выходи получать чистые портянки и шоколадку с плешью вождя — только очень шнелле, ибо время добровольной сдачи ограничено до рассвета, а потом начнется раздача штатных мешков с пи… в общем, сами знаете с чем — и уже без лимита, так что хватит всем».
В перерывах между обращениями к народу через репродукторы транслировали военные марши, очевидно, чтобы побыстрее сподвигнуть публику на добровольную сдачу и поднять настроение войскам.
Заводская «фауна» отчасти подпала под воздействие то ли маршей, то ли хриплых громогласных обращений, через некоторое время поперло движение, но не строго в заявленном формате, а с некоторыми девиациями. То есть десятка полтора сознательных камрадов пришли сдаваться, а с полсотни несознательных (или скверно понимающих по-русски) попробовали рвануть через периметр. Всех их легко изловили и притащили на фильтр, заодно и потренировались.
Генералы скуки ради сами работали на фильтре, пили чай с солдатскими сухарями, вспоминали молодость под дымок полевых кухонь и военные марши из репродукторов и рассматривали сдавшихся и отловленных камрадов.
Увы, «крыс» среди них не оказалось. Впрочем, на это никто особо и не надеялся. «Крысы» прекрасно знают, что их ожидает, так что будут держаться до последнего, и завтра всех ожидает тяжелая изнурительная работа — отыскать двоих человечков на такой огромной территории, среди хаотичного нагромождения стали и бетона, будет очень непросто даже с собаками.
К полуночи движение на периметре утихло. Желающих сдаваться либо прорываться более не было, завод словно бы вымер, и Ковров решил, что самое время запускать «нижние» зондеркоманды.
Построив группы, специально отобранные для работы в коммуникациях, генерал поставил задачу: провести разведку, проверить соответствие плана реальному состоянию коммуникаций — на предмет обвалов, реконструкции и всеобщей проходимости системы (добытому плану было тридцать лет — более поздних в природе не существовало) и, если повезет, — захватить «крыс».
В качестве дополнительного стимула генерал пообещал лично от себя:
— Команда, захватившая «крыс» до начала утренней зачистки, получит сверх обещанного вознаграждения еще три миллиона миллионов рублей. С Богом, ребята, я на вас рассчитываю…
Глава 13
АЛЕКС ДОРОХОВ: УВЕРТЮРА К РЕЙДУ
Я полагал, что мы поедем в какой-нибудь старый парк, найдем укромное местечко и будем неспешно и обстоятельно беседовать под сенью векового дуба.
Однако мы даже останавливаться не стали: немного покружили по соседнему району, проверяясь на предмет наличия (отсутствия) «хвоста», затем, никуда не заезжая, направились к кольцевой и побеседовали прямо на ходу, в салоне «таблетки».
Перед началом беседы Юра тщательно обыскал Барабана.
— Ребята, вы чего…
— Сиди, не дергайся, проверим, нет ли на тебе «жуков». Ты у нас с такими интересными людьми трёшься, так что не помешает…
На талии Барабан носил широкий матерчатый пояс, очевидно, самодельный, в котором было множество карманов и кармашков. Помимо разной мелочи и безделушек, в карманах пояса были обнаружены немалые деньги: два миллиона восемьсот пятьдесят тысяч рублей.
— Почти три лимона, — Юра сурово нахмурился. — Какая интересная сумма…
— Иуда, — вынес вердикт Степа. — Продал братов.
— Да вы что, ребята… — пролепетал Барабан. — Да я ваще не в курсях, об чем речь…
— Зря ты так, — сказал Юра и без всяких преамбул и объявлений о намерениях, тотчас же принялся бить Барабана.
Бил Юра методично и жестоко, размеренно дыша, как опытный бегун на дальние дистанции, и негромко приговаривая на выдохе:
— Вот тебе бабки, сцуко… Вот тебе Братство, падаль…
Барабан метался по тесному салону в поисках укрытия (напрасно метался — тут его отродясь не было) и отчаянно визжал, аки покрываемая слоном мордовская выхухоль.
