Суждения воинов слушал с очевидным вниманием, по всей видимости, тщательно удостоверяясь в разумности собственных мыслей. Непривычность для себя боевой задачи Немец не скрывал, но ссылался на исторический опыт и некую особую смелость, каковая смелость, якобы, и сама по себе способна брать города.
В импровизированный военный совет сударь капитан ввёл и Кави, чем вызвал некоторое смутное неудовольствие лейтенантов. Однако ж задавал такого рода вопросы, на которые эльф оказался в состоянии дать ответы уверенные, точные и остроумные.
Кави заслуженно гордился собой, особенно теперь, когда воины застыли в ожидании — в расстановке сил была толика и его разумения.
Вдалеке проморосила тонкая барабанная дробь, сразу затем вторая, но уже о другую сторону ворот.
— Поехали, — негромко и сосредоточенно проговорил сударь капитан, припадая зеницей к зрительной трубе своего замечательно длинного «калаша».
Кави приподнялся над взгорком и подал знак взмахом руки. Брызги утренней росы зябко рассыпались в свежем воздухе.
Совсем молодой огненно-рыжий солдат верхом на светлой кобыле выехал на площадь перед Большими вратами — сударь капитан не мелочился и войти в мятежную столицу намеревался нарочито с парадного входа.
На высоких белокаменных стенах города замелькали бледные лица горожан. Выражений из такой дали рассмотреть было, разумеется, невозможно, однако разнообразное оружие в руках бунтовщиков Кави наблюдал более чем несомненно; ничего даже бы и отдалённо схожего с приветственными чашаками мадьи, увы, не наблюдалось.
Глашатай воздел правую руку, демонстрируя копьё с императорским вымпелом.
— Жители славной Нагары! — начал паренёк, надсаживаясь в доброжелательном вопле.
Жители славной Нагары ответили гнусным улюлюканьем, и Кави напряг уши, безошибочно предчувствуя обострение переговоров.
Так и вышло.
Прежде, чем рыжий солдат сумел продолжить своё воззвание к бунтовщикам, последние приступили к боевым действиям. В глашатая полетело сразу несколько камней; разумеется, расстояние оказалось слишком велико для столь примитивных снарядов: запасы камня, — а тако же и смолы, шшили, толчёного крми и прочая, прочая, прочая… — в привратных башнях предназначались для отражения лишь непосредственного приступа.
— Давай, давай… — пробормотал рядом голос Немца.
Кави оторвался от созерцания безобразной сцены у Больших врат. Сударь капитан быстро водил стволом «калаша», очевидно, пытаясь высмотреть на стенах нечто ведомое ему одному.
Глашатай на площади снова попытался воззвать к доброй воле бунтовщиков. На сей раз в него полетели стрелы.
Расстояние было рассчитано с таким запасом, чтобы юный солдат успел по меньшей мере разглядеть угрозу. Первые снаряды рассыпались безобидным недолётом. Более точную стрелу паренёк принял на молниеносно вскинутый щит. Оставаться под обстрелом и далее означало бы проявить самоубийственную глупость.
Рыжий воин ловко закинул щит за спину и дёрнул поводья. Пригибая голову и отчаянно пришпоривая лошадь, он поскакал прочь от столь негостеприимных врат.
— Ну!.. — глухо прогудел сударь капитан, по-прежнему не отрываясь от зрительной трубы.
Теперь Кави отчётливо мог видеть фигуры на стенах. Упоённые лёгким успехом бунтовщики вставали в рост, нимало не таясь, потрясая луками и прочим оружием.
Чу! в просвете зубцов мелькнула… — стыдно молвить! — румяная и округлая человеческая сидальница. По крайней мере, так надеялся искренно потрясённый Кави — представить эльфа, столь бесстыдно выставляющего на всеобщее обозрение столь интимную часть тела… нет, это было б выше его скромных сил.
Сидальница парила над крепостной стеной — весомо, грубо, зримо. Спустя мгновение несколько её товарок присоединились к ужасающему афронту.
— Вот так, — рассмеялся рядом сударь капитан, вытягивая указательным пальцем металлический крючок своего «калаша».
Хлёсткий и сухой выстрел ударил по ушам — отвыкший от сего звука эльф непроизвольно напряг раковины.
Сидальница на стене вспыхнула кровавым фонтаном — и немедля исчезла в тени зубцов. Очевидно, глумящиеся бунтовщики не сразу осознали произошедшее, ибо прежде, чем крики злобного веселья сменились сперва недоуменной тишиной, а затем воплями ужаса, сударь капитан успел поразить ещё две румяных мишени.
— Та-ак, — пробормотал он сквозь зубы, — гей-парад разогнали. Давайте лучников.
Ещё один лучник нелепо раскинул руки и упал со стены.
Капитан быстро перезарядил винтовку. Первый магазин — три жопы, четверо бандитов. Второй — ещё шестеро; только бандитов: грозить империи филеем никто больше не рисковал. Для не снайпера, да на таком расстоянии — вполне пристойно.
Он лязгнул затвором и снова припал к прицелу. Левый глаз капитан держал открытым, это позволяло легко отслеживать шевеление на стенах.
Шевеления не наблюдалось.
Вот так, капитан. Считай, в один ствол подавил огневую мощь целой крепости. Хоть и гражданских: безнаказанность мгновенно превращает честных граждан в мародёров, а кровь — делает милых обывателей убийцами и насильниками. Потому и надо гасить первые же дурные искры, пока вчерашние «нонкомбатанты» не нахватались боевого опыта.
Над выступом в зубцах вскинулась тёмная фигура с длинным луком в руках. Капитан тут же сместил прицел. Бандит натянул тетиву, целясь в сторону слишком далёких для него солдат.
Капитан дождался второго выдоха, — торопить собственное дыхание по такому ничтожному поводу он не собирался, — и плавно вытянул спусковой крючок.
— Сыр выпал, — пробормотал он негромко, наблюдая, как скрюченная фигурка цепляется то за собственный живот, то за белый камень стен… теперь за воздух…
Прийти на помощь подстреленному, втянуть его в укрытие никто даже не пытался — бандиты накрепко связали звук выстрела с необъяснимо-грозным и невидимым для них убийцей. Самых тупых и агрессивных лучников капитан выбил первыми, на остальных нагнал страху… всё шло по плану.
— Кави, — произнёс он не оборачиваясь, — отмашку.
Пока барабаны набирали темп, Немец поменял позицию. Ночью солдаты выбрали лишнюю землю в некоторых сомнительных местах, в других накидали всякого хлама, и переход остался совершенно незаметным для осаждённых — раскрывать огневую позицию не хотелось. Не то чтоб кто-нибудь в этом мире мог эффективно противостоять огнестрелу — а расслабляться всё-таки нельзя.
Капитан мимолётно пожалел об отсутствии бесшумных стволов. Сюда бы «Винторез»… да с ночной оптикой…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
