Щебет амадины был настолько успокаивающим, что Глеб задремал.
Он проснулся оттого, что было тихо. Птица мирно спала, положив голову под крыло. Глеб понял, чем он будет заниматься всю жизнь, помимо проектирования фюзеляжей самолетов.
Неофит решил, что он завтра же пойдет в зоомагазин и купит для своего пернатого друга настоящие хоромы.
* * *
Хоромы представляли из себя стандартную фабричную буковую птичью обитель, у которой выпадал поддон, не закрывалась одна дверца, а на деревянных жердочках топорщились чудовищные заусенцы. Через день, в отсутствие Глеба, несколько струн клетки повылезали из пазов и поднялись, как редкая шерсть облезлого кота. В образовавшуюся дыру амадина выбралась наружу и только чудом не улетела в полуоткрытую форточку.
После этого амадина была переселена в свою крохотную клетушку, а зоомагазиновская тюрьма для птиц была вынесена на балкон. Глеб задумал построить клетку сам.
* * *
Первый клеточный опыт Глеба был блестящим в прямом смысле этого слова: каркас и поддон клетки Глеб сделал из алюминия, а прутья, жердочки, кормушку и поилку — из нержавеющей стали. Все было тщательно пригнано и ошлифовано, дверцы не хлопали, поддон не выпадал.
Амадина была торжественно перенесена в этот ослепительный, как новогодняя елка, дворец. И Глеб обнаружил, что во всем этом блеске птичка стала совершенно незаметной. Единственным признаком, что сверкающая клетка обитаема, был негромкий щебет неунывающей пичуги.
* * *
Амадину ожидали еще восемь новоселий. Раз в месяц Глеб торжественно пересаживал птицу в новое жилище. Однако через некоторое время неутомимый инженер находил в нем недостатки и опять садился за чертежную доску. После этого амадина переселялась в следующую клетку, а прежняя пополняло коллекцию на балконе.
И когда к Глебу случайно зашел один из членов клуба птицелюбов и увидел конструкцию, которая наконец-то стала удовлетворять требованиям Глеба (в ней чирикала амадина, наконец-то обретшая покой после бесчисленных переселений), то первым делом он выпросил у Глеба одну из забракованных конструкций, а потом сообщил Дон Кихоту о талантах Глеба.
А через день к Глебу в гости пришел сам Дон Кихот. Он осмотрел его последнее творение, сделал одно мелкое замечание по поводу конструкции крепежа поилки и вежливо намекнул, что тоже хотел бы иметь одну из клеток, стоящих на балконе. И тут же получил ее. Уходя, Птичий Дед, кроме того, порекомендовал Глебу переключиться на более сложных птиц — на насекомоядных, пообещав ему дать одну такую — славку-черноголовку.
Глеб с энтузиазмом начал строить еще дом для славки. Через неделю клетка была готова, и Глеб получил подарок. Славка прекрасно пела — словно ручеек журчал в весеннем лесу, а, кроме того, ее очень украшала аккуратная черная шапочка. Глеб был счастлив, но знал, что и эта птица всего лишь очередной шаг к его заветной мечте — синему каменному дрозду.
* * *
Славка действительно оказалась более сложной в содержании, чем амадина.
Если амадине достаточно было насыпать побольше «канареечной смеси», налить воды в автоматическую поилку и спокойно уехать в командировку на неделю, то новая птица требовала тщательного ухода. Теперь каждое утро Глеба начиналось с того, что он смешивал сухарную крошку с обезвоженным творогом, рубленым сваренным вкрутую яйцом и мелко тертой, досуха отжатой морковью. Это блюдо называлось «смесью для насекомоядных птиц». Кроме того, Птичий Дед еще порекомендовал кормить славку и живым кормом — мучными червями и при этом дал Глебу этих самых червей — длинных желтоватых личинок какого-то насекомого.
Мучные черви были для славки настоящим лакомством, и поэтому они закончились очень быстро.
Выяснилось, что в зоомагазине эти личинки стоили дорого, а у Дон Кихота их просить было неудобно. Но он все-таки пошел к Птичьему Деду — за консультацией, как их разводить.
И Дон Кихот показал Глебу четыре эмалированных ведра. В одном копошилось маточное поголовье — мелкие коричневые жучки, а в трех других в толстом слое отрубей ползали тысячи желтых червячков. В одном ведре они были совсем мелкие, в другом — побольше, в третьем — самые крупные, кормовые.
Дон Кихот дал Глебу книжку по разведению этих насекомых.
Глеб три дня ее штудировал. Оказалось, что это только Дон-Кихот разводил червей в ведрах. На самом деле их надо было культивировать в деревянных ящиках.
Глеб купил в хозмаге фанеру, гвозди, олифу, краски и принялся за дело.
Как человек творческий и к тому же имеющий высшее инженерное образование, Глеб, конечно же, не утерпел и внес несколько рационализаторских предложений в конструкцию жучиной фермы.
Все четыре сделанные им ящика были ровными, как блоки в концлагере: одинаковые, аккуратно сбитые, покрашенные в серый, скрадывающий объем цвет, с ровными рядами вентиляционных отверстий.
В глубинах этих ящиков, на добытых в загородном сельпо отличных отрубях насекомые так хорошо размножались, что у Глеба через несколько месяцев началось ощущаться перепроизводство, и он стал бесплатно снабжать мучными червями всех знакомых птицелюбов.
* * *
Наступила весна, и птичье братство в выходные начало выбираться за город — для пополнения живых коллекций.
И Глеб, знающий только из книг, ссуженных ему Дон Кихотом, о лучках, тайниках, западнях, понцах, слопцах, самоловках, хлопках, паутинных сетях, шпарках и птичьем клее, увидел весь процесс отлова пернатых воочию.
Первый раз ему самому ловить не позволили, однако, помня о его заслугах перед коллегами, подарили плененную лучком птицу — соловья-красношейку.
* * *
Приехав домой, Глеб снова сел за чертежную доску и стал проектировать собственную модель лучка, который, как он выяснил из недавней охоты на пернатых, являлся основным орудием лова.
Хотя он и уважал своих друзей, педантичной натуре Глеба претили те лучки, с помощью которых его соратники добывали птиц: дуги их снастей были согнуты на колене мастера из проволоки, найденной на ближайшей свалке; полотно сетки было позаимствовано из старых авосек и кошелок.
И хотя лучки исправно работали, Глеб решил, что для своих пернатых (и особенно для синего каменного дрозда) он сделает достойные ловушки.
Так, вероятно, считает каждый настоящий охотник. Огромный камчатский медведь должен быть застрелен только из штуцера производства фирмы «Лучано Бозис», а не из ржавой одностволки-тозовки, полутораметровый таймень из Подкаменной Тунгуски должен быть извлечен только японским спиннингом «Зенак» с немецкой блесной «Бальцер», а не при помощи куска миллиметровой лески с привязанной к ней половиной железной столовой ложки с огромным самодельным тройником, а уникальный кулик-серпоклюв, обитающий на Тянь-Шане, конечно же, должен быть сфотографирован только цифровым зеркальным фотоаппаратом «Кэнон» последней модели с метровым телеобъективом той же фирмы.
