Борис Николаевич удивленно вскидывает брови:
— Он что, закона не знает?
— Должен бы знать, но идет напролом, тем самым нарочно провоцируя скандал. Есть во всем этом и явный оттенок комичности — он сделал меня ответственным за сельское хозяйство, как бы напоминая тем самым о последних днях работы в ЦК Егора Лигачева. Дело не во мне. В отношениях с Хасбулатовым у нас есть несколько путей, в том числе и путь мира, от которого он заведомо отказался. Я был вынужден предупредить Руслана Имрановича, что наша фракция это расценивает как ущемление ее прав и наступление на демократию, а мы — на встрече помимо меня были С.А.Ковалев, С.Н.Юшенков и В.В.Волков, — в сюю очередь, это воспринимаем как откровенный крен консерватора влево, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А второй путь — это путь войны, открытой конфронтации, путь, который, к сожалению, может привести к преждевременному развалу парламента. В сложившейся ситуации были предложения попросить вас вмешаться в этот опасный процесс и, может быть, переговорить с Хасбулатовым или еще что-то предпринять, но, честно признаться, я думаю, что это неуместно. При ваших нынешних отношениях со все более зарывающимся Русланом Имрановичем и уже практически открытой его враждебности к вам мы не должны ставить вас под очередной удар. Нам дорог ваш авторитет лидера, но и ваша поддержка лидера нам необходима.
Борис Николаевич чуть наклоняет голову:
— Конечно, моя поддержка будет вам во всем, здесь нет вопросов. Я даже подумаю о том, чтобы в президентской речи на открытии осенней сессии Верховного Совета покатегоричней обозначить свою позицию.
— И еще об одном, Борис Николаевич! Поскольку я лишен возможности распоряжаться финансами, а иногда возникает необходимость направить группу депутатов в командировку…
Он не дает мне договорить.
— Нет вопросов. Держите связь с Илюшиным, я ему доверяю абсолютно. Сообщите ему о том, что вам нужно — самолет, машина, деньги, — и все будет для депутатских поездок предоставлено.
Я посмотрел на часы: 10.35.
— У меня все, Борис Николаевич. Спасибо.
Он поднялся одновременно со мной и повторил:
— Моя поддержка и мое доверие вам обеспечены. Но идите в открытую и в главном не останавливайтесь…
Президент как в воду смотрел: события развивались стремительно и не позволяли останавливаться.
Со стороны Хасбулатова началась атака на С.А.Ковалева. Конечно, это было связано с позицией защитника прав человека и к тому же явного противника самого Хасбулатова. Нужно было привлекать общественность на защиту С.Ковалева. После очередного выступления Сергея Адамовича я позвонил редактору «Известий» И.Голембиовскому и попросил его со вниманием отнестись к нашим проблемам, а также высветить складывающуюся атмосферу вокруг Ковалева на страницах газеты, именно — высветить.
Мне кажется, тогда же заколебался в выборе своей позиции В.В.Желнин, начальник финансово-хозяйственного управления. Я даже раза два прицыкнул на него за нерасторопность и колебания, когда он начал прикидывать — выполнять или не выполнять мои распоряжения.
— Не хотите выполнять мои поручения — не надо, но вы должны понимать, какой выбор делаете, — сказал я ему и позвонил Александру Петровичу Починку, который не мешкая сделал все, о чем я просил.
Желнин, правда, и сам признался потом в своей неправоте:
— Да, Сергей Александрович, тогда поспособствовал вам не я, а Починок, и я был не прав.
Сам Желнин, видно, очень переживал свое двойственное положение и, чтобы как-то разрешить создавшуюся ситуацию, тоже стал бегать челноком между Хасбулатовым и мной, пытаясь примирить уже непримиримое.
А ведь раньше Желнин выполнял все мои распоряжения беспрекословно. Вскоре я обратился к нему с еще одной просьбой: сохранить помещение за помощником президента Львом Евгеньевичем Сухановым, который курировал связи Администрации Президента с Верховным Советом. Через некоторое время начальник финансово-хозяйственного управления перезвонил мне:
— Я разговаривал с Пересадченко, он этого делать не хочет.
Тут уж я не выдержал:
— Ну уж дудки, тогда этот вопрос я решу с Хасбулатовым,
Желнин и Бойко, начальник охраны Верховного Совета, — сидели как приклеенные каждый вечер в приемной Хасбулатова вплоть до его отъезда домой. Со стороны это выглядело довольно комично и напоминало мне досужее сидение на динамите белобородых восточных старцев в фильме «Белое солнце пустыни».
Примерно в то же «смутное» время заходит ко мне Николай Тимофеевич Рябов:
— Ну что, как дела у вас тут?
Я коротко отвечаю вопросом на вопрос:
— Был у председателя?
Он молчит. Потом неуверенно произносит:
— Вы вот материалы хотели мне дать…
— Да возьмите их в орготделе. — Звоню, чтобы ему выдали эти явно послужившие лишь поводом для его прихода материалы.
Только потом он начинает разговор, а тема всех разговоров в те дни была одна и та же — о моих отношениях с Хасбулатовым. Рябов неоригинален:
— Сергей Александрович, нам нельзя конфликт этот развивать.
— Согласен. А вы можете его погасить?
— Да я вот пытался с ним, — кивает на дверь, — сейчас поговорить…
— Ну и как?
— Никак. Бесполезно. Но все равно нам нельзя сейчас конфликтовать.
— Пожалуйста, предлагайте спасительные варианты. Или это я агрессивно себя веду? Или это меня вы можете обвинить в том, что я его где-то лягнул ни с того ни с сего, или что-то оскорбительное о нем сказал за глаза, или написал в СМИ о нем что-либо недостойное?
— Да-нет, нет, конечно, нет. Но надо же Что-то делать.
— Думайте. Это ведь извечные русские вопросы — «что делать?» и «кто виноват?».
— Знаете, я был у него только что и говорю: «Вот сейчас к Филатову пойду». А он мне: «Зачем вам туда ходить? Я уже новое распоряжение подписал, дал вам новую власть, новые обязанности и полномочия. Работайте и никуда не ходите».
Уже на пороге Рябов оборачивается:
— Я с вами, Сергей Александрович, точнее, и с ним, и с вами…
Позвонил Хасбулатову:
— Руслан Имранович, надо посоветоваться.
— Заходите.
Захожу к нему в кабинет, и, пока иду от двери к столу, спикер все время не отрываясь смотрит мне в глаза. Я поздоровался, сел, вижу на лежащем перед ним пригласительном билете его рукой написано: «Филатову».
— Что это?
— Да вот, если есть желание — сходите.
— Мне такие же самые присылают.
— Да? Ну, может, и этот пригодится.
Хотелось спросить: «Ну что, кроме моей фамилии на билете, вам уже нечего мне написать?» — но я промолчал. Потом рассказал Руслану Имрановичу об обстановке в Абхазии и необходимости направить туда депутатскую группу. Он, казалось, заинтересовался:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
