— Так я и думал, — ответил книжнец. — Он еще станет великим. — С этими словами он удалился.
Его место занял исхудалый книжнец с серой, как гранит кожей, и серьезно произнес:
Тома здесь громоздятся друг на друга,Покинуты и прокляты навеки…Слепые окна, призраки, недуги,Зверье, жестокость… жалкие калеки!Молчанье, привиденья.И веками —Хотя бы стон, хотя б единый вздох!Безумье лишь одно шуршащими шагамиВ забытом светом замке Тенерох!
Тут они меня поймали. Этого стихотворения я не знал. Речь в нем, очевидно, шла о Тень-Короле, а я не знал ни одного автора, который решился бы разрабатывать этот образ — кроме Канифолия Дождесвета, а тот стихов не писал.
Гадать не имело смысла. Существовало сотни молодых авторов, произведений которых я не читал. И я признался:
— Понятия не имею. Я не знаю твоего имени. Как тебя зовут?
— Меня зовут Канифолий Дождесвет, — ответил книжнец.
— Не может быть! Канифолий Дождесвет написал только одну книгу. «Катакомбы Книгорода». А ее я прочел совсем недавно. Там нет ни одного стиха.
— Канифолий Дождесвет написал еще одну, — серьезно ответил книжнец. — Она называется «Тень-Король» и открывается этим стихотворением.
Толпа беспокойно зашевелилась.
— Как такое возможно? — спросил я. — Канифолий Дождесвет пропал без вести.
Но книжнец только усмехнулся.
— Нечестно! — крикнул кто-то из толпы.
— Да, Каниф, извинись! — крикнул другой. — Он не мог этого знать.
— Отвали!
Я был сбит с толку. Голоса гудели, толпа бурлила, а тот, кто назвал себя Канифолием Дождесветом, в суматохе исчез. Слово взял Гольго.
— Конец ормованию! — возвестил он. — На сегодня довольно! Наш гость держался молодцом, дадим ему немного отдохнуть.
Книжнецы, соглашаясь, забормотали.
— Завтра будем ормовать дальше. До всех очередь дойдет. А теперь отправляйтесь на отдых!
Я подошел к Гольго.
— А кто это собственно был? — спросил я. — Неужели Дождесвет действительно написал еще одну книгу?
— Пойдем, — пропустив мой вопрос мимо ушей, поспешно сказал Гольго. — Я покажу тебе наши жилища. И место, где ты будешь спать. Ты, наверное, с ног валишься от усталости.
Мы пошли по длинным коридорам, в который открывались жилые пещерки, и в каждой обитал книжнец. Пещерки тоже были обиты книжными обложками, и в каждой имелась по меньшей мере одна книжная полка, а также ложе из пушистых шкур. И повсюду теплый свет десятков свечей.
— Медузосветы для чтения не пригодны, — пояснил Гольго, точно отгадал мои мысли. — Они создают малоприятную атмосферу, годную только, может быть, для погонь и убийств. Но мы медузосветы не признаем. К несчастью, они плодятся как паразиты, и рано или поздно захватят все катакомбы. Мы вышвыриваем любого, кто посмеет к нам заползти. А читать лучше при свечах. Напомни, чтобы я показал тебе наш свечной заводик.
Что свечи действуют успокаивающе, я готов подтвердить на собственном опыте. С тех пор как я попал во владения книжнецов, постоянную подавленность, какую вызывали у меня катакомбы, как рукой сняло.
— Пещера каждого книжнеца обустроена индивидуально и, разумеется, обставлена книгами того писателя, которого он учит наизусть.
Остановившись, мы заглянули в одну. На ложе из шкур лежал, уютно свернувшись калачиком, толстенький книжнец и читал. По стенам висели пришпиленненные булавками куски кожи со строчками полуруническим письмом. Его, равно как и писателя, я узнал сразу.
— Привет, Стурри, — окликнул Гольго. — Похоже, тебе в ормовании участвовать не придется. Я и так понял, что Хильдегунст сразу тебя узнает.
— Тебя зовут Стурри Снурлусон, — сказал я. — Ты написал «Мидгардскую сагу».
— Если бы, — вздохнул Стурри. — Я всего лишь учу ее наизусть. А жаль. У меня как раз был наготове отрывок, который ни за что не отгадать.
Мы пошли дальше. Коридоры почти опустели: обитатели Кожаного грота разошлись по своим пещеркам и начали зубрить.
Палата чудес
Чтобы позавтракать, пришлось преодолеть себя: наутро Гольго принес мне зажаренных над огнем в камине книжных червей. Но к тому времени голод настолько меня одолел, что я сожрал бы и сырого сфинхххха. Да и вообще, черви с хрустящей корочкой были довольно вкусными.
— Сегодня пойдем осматривать наши владения, — объявил Гольго, когда мы вышли из моей спальной пещерки. — Они, мой милый, Кожаным гротом не ограничиваются.
Коридоры уже кишели деловитыми книжнецами. Переносились с места на место книги, менялись свечи, где-то декламирова-ли, где-то болтали, где-то пели. Тут как будто царило коллективное неприятие тишины, что показалось мне отрадной переменой после гробового молчания лабиринтов. Я увидел, как трое сердито ворчащих книжнецов волокут куда-то медузосвета, неизвестно как пробравшегося в их владения. На меня никто не обращал внимания, словно за ночь я стал здесь своим.
— Ормование продолжим позже, — сказал Гольго. — Сначала покажу тебе наше хранилище. Палату чудес. Понимаешь, мы собираем не только книги, но вообще все, что имеет какое-либо отношение к творчеству. Литература ведь не только исписанная бумага, понимаешь? Она затрагивает все стороны жизни.
— Да что ты говоришь!
— Литература пронизывает всю жизнь, чего обычно не замечают. А у нас, книжнецов, это сказывается еще сильнее.
— В каком смысле?
— Во всех. Дело в том, что рано или поздно каждый книжнец перенимает характер того писателя, чьи произведения заучивает. Впрочем, это неизбежно. Такова наша судьба. От природы мы — чистые листы, которые хотят, чтобы их заполнили, но собственных свойств не имеют. А потом мы все больше впитываем характерные черты наших писателей, пока не становимся сформировавшимися личностями. И надо сказать, встречаются не только приятные! Каждый книжнец отличается от остальных. У нас есть холерики и трусишки, хвастуны и меланхолики, сони и сорвиголовы, комики и нытики. Возьмем меня, например: я, к сожалению, склонен к самодовольству, но что поделаешь. Аиганн Гольго фон Фентвег был тот еще надутый индюк, поэтому, сам понимаешь, служба такая. Только посмотри, кто идет нам навстречу. Это Достей.
В глазу книжнеца, на которого указал мне Гольго, горел холодный огонь отчаяния, нижняя губа подрагивала, точно он вот-вот безудержно разрыдается. Без единого слова он тяжело протопал мимо и молча исчез в темноте, хотя Гольго дружелюбно с ним поздоровался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
