второй день облака собрались на небе на сходку и прикрыли солнце на весь день. Полегчало, стало не так жарко. Зато сразу стало ясно, что город серый и мрачный, а вся эта резьба по камню, красива, конечно, но серость не разгоняет. Нет солнца, не отражается оно от стёкол, не выделяет различные оттенки серого и коричневого в стенах домов, дворцов, соборов, и одна сплошная серость на тебя давит. А ещё запах. Тоже давит. С канализацией всё не просто. Люди нрав имеют простой, где приспичило, там и справили нужды. И весь город, особенно узкие улочки, чуть не в центре, там площади большие, в центре, а в стороне от площадей, в кривых улочках, просто смердит. В Специи не так заметно было и в Лукке, города поменьше, а вот в больших: в Болонье, во Флоренции, в Генуе — ужас ужасный. Брехт себе зарубку на носу сделал, что нужно в своих городах организовать общественные туалеты. Добился же в Дербенте, начал эту войну в Мюнхене, и здесь осилит.
Генуэзцы в Баварское королевство не просились, привыкли жить сами по себе. И не надо. Огромный город, которым нужно заниматься. Просто ни сил, ни средств не хватит. Нельзя же всю Европу в Баварию превратить. Ленин же перед смертью Брехту сказал: «Лучше меньше, да лучше». Когда Пётр Христианович членам городского совета Генуи рассказал об аннексии Специи, то товарищи поморщились, но за шпаги не схватились. Наверное, посчитали это не такой уж и большой платой за свободу. Ну, и замечательно, одной головной болью меньше.
Вышли в последний поход едва расцвело. От Генуи до Тортона чуть больше пятидесяти километров и там придётся задержаться, а потому хотелось преодолеть это расстояние за один день. Из Тортона нужно уже высылать во все стороны разведку конную. От него до Милана шестьдесят километров и в любом месте император Женька может уже стоять с войском. А кроме того нужно и в Пьченцу на северо-восток разведчиков отправить. Брехт бы на месте французов подвёл из Пармы и Пьяченцы войска и ударил проклятым русским в тыл. Не хотелось бы, чтобы у Евгения Богарне (Эжен де Богарне), такие же умные, как Брехт, полководцы нашлись. Так что, в ту сторону разведка необходима. На северо-запад тоже есть дорога, даже скорее просто на запад. Там город Александрия и те же мысли. Можно привести войска в тыл баварцам и по этой дороге.
Дошли. Пусть поздно вечером, уже звёзды на небо начали вылезать, но добрались до пригорода Тортона, где и свались вповалку. А что — лето — тепло ночью, можно и не ставить палатки.
Проснулся Брехт с петухами.
Глава 23
Событие пятьдесят девятое
Хорошее воспитание — это умение скрывать, как много мы думаем о себе и как мало о других.
Марк Твен
Брехт проснулся с петухами.
С петушками. Не оскорбление это. У них даже на монетах петух. Они себя гальскими петушками называют? Или их? Петушки были в синих мундирах. Неестественный для этих птиц цвет. А ещё они были на лошадях. Вообще, небывалое явление для птиц. Один из петушков сильно на эту домашнюю скотину смахивал. Тощие ноги из ботфортов высовывающиеся, нос прямо как у Сирано. Клюв настоящий. И перо в кивере. А ещё он от долгого пребывания в седле ходил, чуть высоковато приподнимая колени. Петух петухом.
Были утренние гости парламентёрами. Они прибыли под огромным белым флагом. Две простыни шёлковые не иначе сшили. И махали ими — простынями без устали. Французов дозор заметил километра за три, Брехта успели разбудить и кофием напоить пока послы эти добирались до лагеря. Пётр Христианович сначала хотел дать команду глаза им завязать, чтобы они не смогли подсчитать количество пушек и вообще общий списочный состав оценить. И передумал. Пусть по заветам Сунь Цзы думают, что войско у королька баварского с гулькину пипиську. Это если они воевать вздумают, а если пардону просить приехали, то какая разница, чего они в лагере увидят.
Парламентёров было десять человек. Старший был бригадный генерал. Достойно. Не капитанишку какого прислали.
— Антуан Франсуа Брёнье-Монморан — военный губернатор Милана, — лет сорок мужичку кудрявому, судя по эполетам — бригадный генерал. Мотнул головой, как равному. Охренели в корень. Урок. Нужен. Учитель он или не учитель был до попадания в прошлое. Нужен урок — получите.
— Монморан? Что-то знакомое? Да ведь так собачку звали в книжке у Джерома Джерома! — просиял простодушной улыбкой Пётр Христианович. Вспомнил же! Радость.
— Ваше Величество! — Обиделся генерал, подбородок задрал. Чего обижаться-то замечательный был фокстерьер. Так ему Пётр первый и сказал.
— Ваше Величество, я прибыл для заключения мира между нашими странами. — И каблуками щёлкнул.
— Не буду я тебя генерал Монморанси звать, ты вежества не знаешь. К королю нужно подходить, кланяясь до земли, и шляпой махая при этом, а разгибаться только когда я позволю. Прощу на первый раз тебя, Франсуа. Французы вообще дикий народ. Улиток жрёте, щупальцы осьминожьи, лягушек ещё. И при этом разогнали всех образованных людей. Бог вам судья. Говори, Антуан, чего там вы выдумали. А вообще, стой. Я вам войну не объявлял. Вы мне тоже. У нас с моим братом Женькой и так мир, дружба, фройншафт и прочая жвачка. Или я не знаю чего и вы тайно мне войну объявили?
— Но вы напали на королевство Этрурия и королевство Итальянское. — Чуть сдал посол, как нет войны, когда войско посреди владений императора.
— Бывший ваш император, земля ему пухом, незаконно согнал с престола моего друга Фердинандо. Отобрал у него герцогство Тосканское. Я просто справедливость восстанавливаю. Почти восстановил. При этом королева за себя и за сына сама отреклась от престола. Бумага у меня есть по всем правилам составленная и всякими важными шишками, в том числе и кардиналом в красивой красной шапке заверенная. Это раз. Опять же узурпатор этот, который вечно в аду будет сковородку лизать, поработил свободный лигурийский народ, которому я вернул свободу. Это два. Но учтите, это я всё за Наполеоном подчищаю, а к Женьке у меня нет претензий. Пусть едет на Корсику и сидит там тихо, виноград выращивая и коз пася. Нет такого слова? Выпасывая? Козоводством, в общем, занимаясь.
— Ваше Величество, как вы смеете! Я как… — красным стал губернатор.
— Всё, понял. Не дурак. Чего хотели-то, дорогие гости?
— Я предлагаю вам сложить оружие и в сопровождении наших солдат покинуть Итальянское королевство.
— Вона чё?! Хорошо. Что всё оружие, может, хоть шпаги офицерам оставите?
— Шпаги?
— Ну, да, как офицеру без шпаги? Позор. Оставите?
— Эээ. Ммм. Так. Хорошо. Шпаги можете оставить, —
