В Типута есть церковь, о чем я узнал еще из лоции, пристань и сотня фаре, составляющих на этом узком атолле вытянутый прямоугольник, одну сторону которого ограничивает пролив, другую — опушка пальмовой рощи, третью — океан и последнюю — спокойные воды лагуны.
Большая часть домов сосредоточена на берегу «внутреннего моря». Дома окружены белыми заборчиками из коралла, скрывающими хозяев от любопытных глаз прохожих. Импортированное листовое железо заменяет здесь прежние крыши из листьев пандануса. Железо хоть и разогревается от солнца, зато более практично, а кроме того, с таких крыш дождевая вода стекает прямо в резервуары. В твердой коралловой подпочве нет грунтовых вод, поэтому жителям приходится устраивать хитроумные ловушки для дождевой воды.
Скудная почва здесь не пригодна для произрастания многих видов растений. Плодородную землю для выращивания сельскохозяйственных культур привозят на баржах с Таити. На Туамоту все еще оправдывается старая полинезийская пословица: «Коралл растет, пальма растет, а человек умирает».
Осматривать здесь почти нечего. Напрасно ищет глаз какую-нибудь возвышенность, хотя бы небольшой холмик или зеленую поросль. С наступлением вечера не чувствуется дуновения горного ветерка, доносящего ароматы трав и цветов. Просто не верится, что где-то там, за этой мертвенной низинной пустотой вздымаются «высокие острова» с тучной, плодоносной почвой. На Таити преобладала красная вулканическая почва, черный или белый песок пляжей и цветы. Здесь — выбеленные солнцем обломки коралла. Этот переход из края гор, долин и водопадов в мир плоских скудных низин глубоко меня поражает.
Один из фаре становится моим временным пристанищем. Семья Тукаоко принимает меня так же просто и приветливо, как до этого принимала семья Троппе на Маупити. В знак сердечного гостеприимства мадам Па-аи одарила меня ожерельем из раковин и расцеловала в обе щеки. Сняв ожерелье со стены, она сначала надела его на себя, чтобы подчеркнуть, что подарок делается ею от всего сердца.
— Я рада тебе. Будем жить одной семьей, до самого твоего отъезда, — провозгласила хозяйка.
Дом у семьи Тукаоко типичный — открытый, прохладный, но загроможденный мебелью. Во всех трех комнатах стоят широкие кровати, застланные яркими таитянскими покрывалами. Как выяснилось, это просто декорации — свидетельства высокого престижа семейства. Сама солидная мадам Пааи и ее худющий муж обычно спят на циновках. В углу одной из комнат настоящий склад: мешки с мукой и рисом, несколько коробок с мылом, мясные консервы и разные мелочи. На стенах — портреты умерших родственников, образки, цветная репродукция, изображающая атомный взрыв на атолле, а также портреты звезд французского кино — рекламная награда торговцев продуктами. Рядом с кухней — помещение для стирки белья, с цементным полом и стенами, с приспособлением для подачи пресной воды. В доме два входа: один с улицы, другой — прямо с берега лагуны.
К почтенным супругам Тукаоко (мадам Пааи произвела на свет десятерых детей!) я попал благодаря Анри Гилло, их зятю, бывшему солдату французской армии, с которым познакомился в баре «Тамаараа». Я зашел туда, чтобы немного опомниться от своего морского путешествия, и француз пригласил меня на ужин.
— Это недалеко отсюда. Вы ни с кем здесь не знакомы, а нам будет приятно, если вы зайдете в гости к родителям моей жены.
Потом, уже в доме тестя, он спросил, что я буду пить, и бесцеремонно открыл холодильник хозяев. Супруги Тукаоко одобрительно закивали.
После короткой молитвы приступили к трапезе. Ужинали впятером. С нами был старший сын хозяев — Тиоти. Говорили о повседневной жизни на острове, которую определяет пальма, копра и добыча жемчужниц. На рыбную ловлю ходят по очереди, снабжая уловом соседей. Только здесь, на островах Гамбье, Маркизских и еще нескольких мелких островках Французской Полинезии, сохранилась подлинная, неиспорченная культура кокосовой пальмы. Копру производят большую часть года, тогда как добыча жемчужниц длится в течение четырех месяцев. На это время часть мужчин и женщин покидает деревню и отправляется на атоллы, указанные администрацией. На самом Рангироа жемчуг уже не добывают. Хищническое хозяйствование человека привело к исчезновению жемчужниц. Подумать только — еще совсем недавно атолл Рангироа был главным центром торговли жемчугом в Полинезии!
В середине июня начинается сезон охоты на черепах, который продолжается до сентября, а примерно с середины ноября до конца года длится сезон охоты на птиц и сбора птичьих яиц. Единственные месяцы в году, когда большинство жителей собирается в родной деревне, — это июль и декабрь. 14 июля отмечается праздник взятия Бастилии, а в конце года наступает плохая погода — время отдыха.
Упорно возвращаюсь к интересующей меня теме: жемчужницы и жемчуг. Еще во времена персидских царей и Римской империи жемчуг придавал владыкам особое великолепие. С тех пор почти ничего не изменилось. Даже золото не стало причиной стольких преступлений и интриг, как жемчуг. Наверное, именно потому и возникло поверье, будто жемчуг, особенно так называемый черный, приносит слезы и несчастье. Почти до XV века европейцы не знали, откуда берутся эти радужные, переливающиеся светом шарики…
— Мой шурин Тиоти был одним из лучших ныряльщиков в Типута, — сообщает Анри. — Он зарабатывал от двадцати пяти до сорока долларов в день, но с тех пор как подорвал здоровье, он больше не занимается этим промыслом…
Добыча жемчужниц из морских глубин, прибыль спекулянтов, стоит нечеловеческого напряжения сил, а нередко и жизни ныряльщиков. Легочное кровотечение — распространенный недуг ловцов жемчуга. Часты смертные случаи как в начале, так и в конце сезона. Случается, что ловец «сходит с ума» — страдает нарушениями зрения и речи. Такие заболевания, как эмфизема легких, разрыв барабанных перепонок, кровохаркание, встречаются сплошь и рядом. После каждого сезона ловец непременно отдыхает, не принимая никакого участия в производстве копры.
— Сколько жемчужин ты находил за сезон? — обращаюсь я к Тиоти.
— Две, три…
— Но…
— Мы ищем не жемчужины, а раковины. В Папеэте требуют раковины, только раковины…
В самом деле, соображаю я, настоящие жемчужины попадаются крайне редко. Статистика свидетельствует, что жемчужину содержит лишь одна раковина из тысячи, и то непригодную для ювелирной обработки. Одна жемчужина средней величины, диаметром в пять-восемь миллиметров, попадается на несколько десятков тысяч перламутровых раковин, а крупная, диаметром в девять-десять миллиметров, одна на четверть миллиона раковин! Жители Туамоту ловят раковины ради перламутра.
