Имя Маккартни на конверте пластинки гарантировало определенное внимание со стороны радиостанций, равно как достижения «Wings» до выхода сомнительной «Old Siam Sir» обеспечили группе полные залы на протяжении всего турне по Европе с заездом в Глазго и Эдинбург. Это совпало с запланированным выпуском «Wonderful Christmastime», которая, как и «Mull Of Kintyre», не покидала чартов в то время года, когда не действуют обычные законы шоу–бизнеса. Как иначе могла «Christmas Alphabet» Дикки Валентайна «скинуть» с первой позиции «Rock Around The Clock» в декабре 1955 года? Почему еще год спустя после выхода альбома «Merry Christmas Everybody» группы «Slade» все еще была на волне популярности? После нескольких лет относительного затишья Гэри Глиттер вернулся в Тор Теп в 1984 году с «Another Rock 'n' Roll Christmas» и снова ушел в небытие.
Само собой разумеется, музыкальная пресса, прямо–таки молившаяся на человека, которого когда–то звали Джонни Роттен, восприняла последний сингл в штыки.
Злопыхательство критиков, неудачи в чартах, постоянная смена музыкантов, споры, ультиматумы — все это уже не имело значения, как только «Wings» врывались в зал с первыми аккордами «Got То Get You Into My Life», продолжали победное шествие с «Maybe I'm Amazed» и заставляли публику сходить с ума от восторга в Odeon или Gaumont. Зал сотрясали взрывы, сравнимые лишь с канонадой, когда Пол, пожелав всем спокойной ночи, возвращался на сцену с шестиструнной гитарой и пел «Yesterday». Именно здесь Пол получал награду за все свои нелегкие труды; овации британской публики значили для него гораздо больше, чем хвалебные или разгромные рецензии критиков на его очередной альбом.
Пока на сцену падал искусственный снег во время «Wonderful Christmastime», Пол чувствовал себя в своей тарелке. «Здесь и сейчас» было для него важнее, чем «The Mills Brothers» и «Baby's Request» или что бы там ни напечатал NME о «Wonderful Christmastime». Наконец–то он повелевал людьми — так, как мог когда–то только мечтать, сидя за партой в Institute.
В качестве своего рода генеральной репетиции «Wings» устроили бесплатный концерт в старой школе Пола, перед тремя концертами в Royal Court — это была его первая «домашняя игра» с тех пор, как «The Beatles» в декабре 1964 года выступали в Empire. В мелодраме 1955 года «Blackboard Jungle» есть такая сцена: учитель пытается достичь взаимопонимания с непослушными учениками, поставив им любимый диск из своей коллекции.
«Ну поет какой–то парень, — был ему ответ, — в десяти случаях из дюжины поют парни, а не девицы».
Для Ливерпуля Маккартни на сцене Royal Cort был больше, чем просто «какой–то поющий парень». Перед его жителями предстал во плоти Местный Герой — ну, скажем, как когда–то Моисей предстал перед израильтянами.
И все же многие из тех, кто выложил за билет половину своего недельного заработка, оказались более уравновешенными людьми — хотя, когда Пол ближе к концу вечера спел «Twenty Flight Rock», самые старшие из них, наверное, ностальгически вздохнули, вспомнив одну местную мальчишескую команду под названием «The Quarry Men» (или это были «The Silver Beatles»?}, которые, претерпев невероятные метаморфозы и превратившись в главное музыкальное событие века, приобрели налет этакого романтического благородства. Хотя никто и не ожидал, что оно заставит расступиться грязные воды Мерси, шоу было на уровне если не последнего боя Мохаммеда Али в Лас–Вегасе, то, по крайней мере, концерта воссоединившихся «The Animals» в City Hall в Ньюкасле или «The Troggs» в андоверском Walled Meadow в 1977 году.
Передвижения Маккартни по городу, если он не находился в Royal Cort, были просто–таки красной тряпкой для представителей массмедиа, которые дружно решили, что если найдется хоть что–то, из чего можно слепить сенсацию, то сенсация непременно родится. Не было ни одного редактора в Мерсисайде, который бы не пообещал королевской награды за эксклюзивный и даже неприличный снимок, однако журналисты должны были рассказать столь же неправдоподобную сказку, чтобы приблизиться к Великому и Ужасному, которого охраняли столь же тщательно, как когда–то Форт Нокс.
Команда регионального телевидения повсюду подкарауливала парня из Аллертона — и в один прекрасный день он и Линда сели на Royal Iris, «паром через Мерси», на котором «The Beatles» когда–то пару раз разогревали Аккера Билка.
К тому времени, когда «The Beatles» сами возглавляли концерт на том же судне незадолго до того, как «Love Me Do» покорила чарты, Аккер Билк давно вышел из моды. Как ни странно, в конце семидесятых этот кларнетист из Сомерсета все же поймал за хвост удачу — с опусом под названием «Aria», — когда пробиться в чарты для законодателей мод Свингующих Шестидесятых не было никакой возможности: сцену оккупировали «The Sex Pistols» с запрещенной «God Save The Queen» и легионы им подобных, чей имидж составляли короткая стрижка и драные лохмотья, скрепленные булавками. Производимые ими звуки были еще ужасней, чем их внешний вид, — гитары рокотали на фоне пулеметных очередей ударных, и на фоне всего этого отчаянно кривлялся джонни–одна–нота, демонстрируя всем собравшимся, насколько ему наплевать на их мнение о его музыке.
Полу было о чем призадуматься; индустрия, в которой он чувствовал себя как рыба в воде, каждый день требовала новых лиц, чтобы представить их на суд переменчивой публики. Какое же все–таки место он занимал в Британии, где NME и иже с ним ориентировались на паб–рок, панк и бог знает что еще? Статьи о нем и таких, как он, отодвигались все дальше к последней странице, где обычно размещались объявления о продаже оборудования для дискотек.
Если Маккартни удостаивался хотя бы мимолетного упоминания, ему не о чем было волноваться. Большинство из его вчерашних последователей поглотил панк, и их имена теперь упоминались рядом с «The Sex Pistols», «The Damned», «Stiff Little Fingers» и прочими, тогда как Пол достиг таких недосягаемых вершин в шоу–бизнесе, что любой другой британский сингл или американский альбом, ставшие платиновыми, казались сущими пустяками по сравнению с его успехами.
Теперь ему больше не нужны были «Wings». He было лучшего повода расстаться с группой, чем депортация Пола из Японии 25 января 1980 года, после того, как он девять дней провел в токийской тюрьме под номером 22. Это событие положило конец японскому турне группы. Что ж, он был сам виноват, хотя поговаривают, что Йоко Оно, преисполнившись злости после недавнего телефонного разговора с Маккартни, имела наглость подстроить все так, что, когда группа проходила таможенный досмотр в аэропорту Narita, только Пола попросили открыть чемодан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
