— Есть хочу, — объявил он и прижал к себе Фелисити.
— Еще бы! — сказала Фелисити. — Бифштекс будет готов минут через двадцать. Накрывай стол и открой бутылку с пивом.
— Фел, а что будет с Кэти? — вдруг изменил тему разговора Доулиш.
Фелисити пристально посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда я был в опасности и не надеялся, что буду жить, мне пришла в голову странная мысль, что ты не была бы одинокой, если б у тебя осталась Кэти. Я сумасшедший, да, Фел?
— Нет, дорогой, — ответила Фелисити. — Не совсем. Но ты не все учитываешь. Девочке очень хорошо в семье Джоан и Теди. Она там с детьми. Я хочу, Пат, чтобы ты меня правильно понял. Я говорю так не потому, что не хочу ей помочь, я была бы счастлива взять ее к себе. Но, Пат, я думаю о девочке. Там ей действительно будет лучше.
Доулиш ответил спокойно:
— Наверное, ты права.
На следующий день, когда Доулиш увидел девочку, она бросилась к нему, как к старому другу, но тут же убежала в сад играть с детьми.
Перевод с английского Ф. ФЛОРИЧ
Детектив.
Эдмунд Клерихью Бентли.
БЛАГОДЕТЕЛЬ ОБЩЕСТВА
Полковник Уайт неспеша вышел из огромной двери отеля «Артемаре» и уселся в кресло на веранде, откуда открывался вид на освещенный солнцем Монте-Карло. Длинными, тонкими пальцами он зажег столь же длинную и тонкую сигару, а его глаза, прикрытые тяжелыми веками, лениво оглядывали расстилавшуюся перед ним картину. Но он сразу приподнялся, когда высокая светловолосая молодая женщина тоже вышла из отеля и заняла кресло рядом с ним.
— Вы прекрасно выглядите сегодня утром, миссис Эшли, — сказал полковник. Он знал, что леди ждала оценки своей внешности от любого мужчины, и поторопился высказать ее, чтобы быстро покончить с наскучившей ему темой.
— Как чувствует себя ваш отец?
— Плохо, — ответила миссис Эшли. — Что-то опять расстроило его, и не знаю что. Он выглядит еще более угнетенным, чем когда-либо раньше, и я позвонила доктору Колю, чтобы он навестил отца.
Полковник Уайт разгладил черные усики:
— Мне, пожалуй, не следовало бы вмешиваться, но как друг вашего отца я хотел бы узнать, вполне ли вы довольны доктором Колем?
— Ну, конечно же, — резко ответила миссис Эшли, — я уже много лет знаю его, и он великолепно справляется с нервными заболеваниями. Это большая удача, что он оказался тут, когда отцу стало плохо. Ах, вот и он!
Красивый мужчина крепкого сложения, по виду которого можно было сделать вывод, что изучаемые им нервные расстройства к нему лично отношения не имеют, поднявшись по ступенькам, подошел к сидящим на веранде.
— Я очень огорчился, получив ваше письмо, миссис Эшли, — сказал он. — Доброе утро, полковник. Миссис Эшли, видно, сказала вам, что ее отцу сегодня нездоровится.
— Она мне не только это сказала, — ответил полковник Уайт. — По ее словам, ему хуже, чем когда-либо раньше.
Что-то в его тоне вызвало краску на лице доктора. Но, обратившись к миссис Эшли, доктор вполне овладел собой.
— По пути сюда я встретил вашего знакомого, Филиппа Трента — он гостил у друзей в Клюни. Трент знает, что вы здесь, и собирается наведаться, но ему, конечно, не было известно, что мистер Сомертон болен. Я сказал, что встреча с ним принесла бы пользу вашему отцу и чем скорее она состоится, тем лучше. Трент придет во второй половине дня.
Когда после полудня Трент зашел в номер мистера Сомертона, он с удивлением заметил резкую перемену в его внешности. Всего несколько месяцев назад Сомертон неплохо чувствовал себя в свои шестьдесят лет. Небольшого роста, коренастый, с квадратным и курносым лицом, он никогда не выглядел красавцем, но отличался примерным здоровьем и живостью. Теперь же это был старый и больной человек. Лицо побледнело и осунулось, взгляд стал трагическим, плечи опустились.
— Очень рад вас видеть, Трент, — сказал он. — Быть может, вы окажете мне помощь — мое здоровье расстроилось в неурочный час. Я в тяжелом положении, мой друг. Берите сигару, — он пододвинул коробку. — Мне пришлось отказаться от курения, но даже запах дыма хорошей сигары чего-то стоит.
Трент закурил и сквозь голубой дым внимательно всматривался в Сомертона.
— Что вы подразумеваете под тяжелым положением? — спросил он. — В Монте-Карло столько врачей, что, погрузи их всех на линкор, тот пойдет ко дну. Возле вас дочь, которая за вами ухаживает. И, надо полагать, американский полковник, которого я только что встретил, может быть полезным другом.
— Да, Уайт хороший малый, — сказал Сомертон. — Не знаю, чтобы я делал без него. Мы повстречались в прошлом году и сразу сдружились. А сейчас, когда я в беде, он — сама доброта.
— Он молод для звания полковника, — заметил Трент.
— По его словам, это не армейский, а лишь почетный титул. Он невероятно богат, но когда начинал самостоятельную жизнь, не имел и шиллинга. А вот то, что Джо тут за мной ухаживает, как раз усугубляет положение. Видите ли, когда неделю назад мои… нервы стали сдавать, она послала за этим Колем. Она знала, что он здесь находится, и верит в него. Ну, а я думаю, что он дурак, и знаю, что он ничем мне не помог.
— Так почему же не избавиться от него? Вы ведь никогда не боялись говорить людям, что вы о них думаете.
— Не в том дело, это все из-за Джо. Послушайте, Трент, раз я жду от вас помощи, я обязан сказать правду. Джо — моя единственная дочь, притом избалованная, черствая и эгоистичная. Она обычно приходит в ярость, когда ей в чем-либо перечат. А в моем нынешнем состоянии я просто не в силах выносить сцены, которые она закатывает. Я не могу сказать ей, что Коль не приносит никакой пользы. Напротив, от меня ждут, чтобы я ему благоволил.
Дрожащей рукой Сомертон вытер пот со лба и продолжал:
— Вам, пожалуй, надо все знать. Мне кажется, она влюблена в него. Они всегда вместе. Так вот, Трент, не можете ли вы кое-что сделать для меня? Допустим, намекнуть Джо, что стоит еще с кем-нибудь посоветоваться. Она послушает вас или уж во всяком случае не устроит вам такую же сцену, как мне. Уайт говорил, что уже не раз ей намекал, но она не обращает внимания.
— Конечно, я сделаю все, что смогу. Но я бы хотел знать, Сомертон, что, собственно, с вами произошло? Вы говорите, у вас нервы расстроены, а это можно понимать по-разному. Вы действительно неважно выглядите, но что вы при этом испытываете?
Сомертон устало махнул рукой:
— Бога ради, не говорите, как плохо я выгляжу! Меня мутит, когда я это слышу. Люди, с которыми я никогда не встречался, подходят ко мне на улице, говорят, что я кажусь больным, и спрашивают, не нужна ли их помощь. Что я испытываю?
