это сотни тысяч! Хорошая доля, не правда ли?
– Конечно, – согласился я.
– Так вот в чем проблема, – продолжил он более деловито, – наши конкуренты предложили ту же сумму. Мы готовы дать больше, но есть и еще деталь. Патенты на технологию, которую они используют, принадлежат нам, и это их слабое место.
– Мне все понятно. А каковы условия для посредников? – Здесь, конечно, я имел в виду себя.
– Мы заложили на все бонусы двадцать пять процентов. Невыгодный вариант для нас, но выиграть этот тендер – скорее вопрос репутации и долгосрочного сотрудничества. Ваш регион – один из ключевых в стране, и, если мы не получим здесь контракт – это удар по имиджу. Мы не допустим этого.
– Я вас понял. У вас есть пожелания насчет более конкретного распределения этого… – я сделал паузу, – бонуса?
– Никаких. Кому, сколько вы отдадите – не имеет никакого значения. Делайте, как считаете нужным, вас рекомендовали, и я надеюсь на ваше благоразумие. Думаю, вы отлично понимаете, что нежелание отдать больше может сорвать дело, и в то же время вы знаете, как не обидеть себя.
– Да, – подтвердил я. Суммы были нешуточные, сделать все надо было аккуратно, к тому же эту историю могли вести республиканские спецслужбы. Я в этой ситуации лицо не ответственное, под ударом здесь могут оказаться лишь чиновники, но влипнуть во что-то совсем не хотелось, и действовать следовало осторожно. Я прикинул, что в этой истории можно срубить больше трехсот тысяч, а это самый крупный куш, который когда-либо я мог получить.
– Еще вот что: заложите небольшой процент на обналичку средств, но я не думаю, что вы человек мелочный. Деньги идут из госбюджета, мы должны прокрутить их, чтоб вытащить в бумажном виде.
– Да, я знаю, к кому обратиться. – И, предвосхищая его вопрос, добавил: – Я займусь этим.
– По рукам. – Он приветливо улыбнулся из-за очков.
Мы проговорили, как именно и какие документы мне вышлют, когда мы свяжемся, и обменялись контактами.
– А теперь давайте расслабимся и не будем больше говорить о делах, – улыбнулся мой собеседник, когда мы вернулись к входу в клуб.
Охрана запомнила нас и, видимо заметив особое расположение хозяина, пригласила нас пройти через отдельный проход, огражденный турникетом.
Пробираясь через толпу, я заметил какую-то суматоху наверху. Мною овладела тревога. Как только я прорвался через танцпол, я увидел, что за нашим столом вовсю кипит драка, и ринулся вверх по лестнице. Навстречу мне вылетел стул, я уклонился. Сколько здесь было человек, кто против кого, я не понял, но фрагменты мгновенно отпечатались в сознании. Вот Бегемот в мотоперчатках с карбоновыми накладками бьет сразу двоих, и понятно, что он скоро справится. Племянник добивает локтем по ключице коренастого черноволосого мужичка, лицо у того в крови, одной рукой он уже опирается на пол. Племянник что-то кричит. Длинный, не останавливаясь, раздает тяжелые удары ногами парню лет двадцати – белая рубашка и брюки того уже густо залиты кровью. Сзади к длинному бежит невысокий худой паренек. Я мгновенно понимаю для себя «точку входа» и с разбега, в прыжке, сбиваю его ногой. Он падает, катится и останавливается, вписавшись в перила палубы. Получился скорее толчок, чем удар, поэтому он быстро вскакивает на ноги и мгновенно оказывается рядом со мной. Я уже ничего не слышу, вижу только его лицо, закрытое маленькими кулаками. Вкладывая весь вес, я наношу низкий удар правой ногой и попадаю чуть выше колена. Его тело от колен до макушки невидимо подается, и мне понятно, что удар достиг цели. Но в следующий же миг откуда-то сбоку, слева, его кулак попадает мне в висок, а голова вылетает из спасительного укрытия рук и тут же попадает на кулак справа. В глазах темнеет, на миг я теряю ориентацию и чувствую удар в корпус, который не достигает цели. Этой комбинации мне достаточно, чтоб понять: боксировать с ним не стоит, да здесь, в конце концов, и не ринг. Я все же пытаюсь ударить, попадаю рукой в воздух, он отходит назад и в обратном движении вновь попадает мне куда-то чуть ниже носа – никогда у меня не получались такие удары «на отходе»! Я, наглухо закрывшись руками, бросаюсь к нему, он технично уходит и наносит молниеносные удары, попадающие в мою защиту. Но здесь не ринг, и до перил остается лишь метр. Тогда, сделав обманное движение ногой, я бросаюсь вперед, приседаю, крепко прижимаю голову где-то сбоку его живота и обхватываю руками под ягодицы. Он пытается уйти, но упирается в перила. Я с силой распрямляю ноги и поднимаю его вверх. Я чувствую, как сверху на меня сыпятся удары, но, лишенные опоры, они не имеют никакой силы, и прижимаюсь я к нему настолько плотно, что он не в состоянии достать до важных точек – глаз, горла, ушей. Слегка запрокинув его назад, я полностью распрямляюсь и тут же с силой скручиваюсь влево и вниз. Затем отрываю ноги от пола и направляю его падение в точку, где только что стоял, будто стараюсь нырнуть вместе с ним. Я слышу глухой звук и звонкий – он бьется не только спиной, но и головой – и всем весом втыкаю в него плечо под нижние ребра. Он то ли выдыхает, то ли рычит и уже не встает, поднимаюсь только я. Он бессознательно повторяет конвульсивные движения, лежа на боку, из носа хлещет кровь. Я смотрю кругом и понимаю, что все, драка кончилась.
– Охрана – говно! – прокричал хозяин. В одном из поверженных я узнал придурка, который толкнул длинного на подъезде к клубу.
– Говнюк! – для убедительности длинный пнул его еще раз.
– Надо валить, и быстро! Все порядке? – я поторопил компанию. Стол был перевернут, везде лежали обломки стульев и поверженные противники. Кровь на белом полу выглядела так, будто только что здесь проходил забой скота, хозяин кричал на охрану, которая беспомощно взирала на это.
– Возьми! – я, не глядя, выхватил стопку купюр и дал ему. – Посчитай убытки, если не хватает – потом добавлю. И проследи, чтоб видео с камер наблюдения исчезло, хорошо?
– Да, только сначала уволю этих придурков! – прокричал он в сторону охранников. Все это время концерт не прекращался, часть людей с танцпола пялилась на нашу палубу, но большинство словно ничего не заметило – все продолжали танцевать.
Мы спускались по лестнице, только длинный стоял у перил, размахивая салфеткой и делая жесты в сторону сцены. Тут я заметил продюсера, посмотрел извиняющимся взглядом и развел руками. Он усмехнулся и махнул рукой.
– Да едем
