Ирригация тесно связана с религией. В каждой точке разветвления системы стоит храм. Обряды в основном сводятся к подношениям расположенным выше по течению святилищам соседей. Храмы определяют, когда каждый субак получит воду для своих полей и когда он должен сажать рис. По традиции, каждый субак засаживает и оставляет под паром все свои поля одновременно.
В 1970-х годах произошла Зеленая революция: Международный научно-исследовательский институт риса ввел более плодоносные разновидности этой культуры и пообещал лучшие урожаи, если не оставлять поля под паром. Результатом стала настоящая катастрофа: нехватка воды и эпидемии переносимых насекомыми заболеваний, уничтожавшие урожай.
Почему? Разобраться попросили ученых. Стивен Лансинг предложил задачку компьютеру, и тот выдал любопытный ответ. Раньше каждый субак давал отдыхать всем своим полям одновременно, что уничтожало вредителей — им просто негде было жить. С другой стороны, субаки сажали рис в разное время, что гарантировало достаточное количество воды для всех. Исключив одновременное оставление полей под паром и создав неожиданно высокий спрос на воду сразу в нескольких областях, «зеленые революционеры» нарушили искусную модель, далекую от простой религиозной традиции.
Эта модель была настолько совершенна, что человек, ее разработавший, должен был быть и очень умным, и очень влиятельным. Кто же это? Да никто. Порядок появляется из хаоса не из-за помыкания власть имущими, а благодаря рациональной реакции индивидов на стимулы. В верхнем храме сидит не всеведущий жрец. Системой управляет самый простой обычай из всех: копировать соседа, у которого дела идут лучше, чем у тебя. Результат — синхронность внутри одного субака и асинхронность между разными. И все это без малейшего намека на центральную власть. Правительство (в виде раджей или социалистов) не сделало для создания системы ничего — оно лишь взимает налоги215.
Куда ни глянь, экологические проблемы третьего мира оказываются следствием нечеткости в правах собственности. Почему люди уничтожают дождевые леса ради бревен, если в них можно добывать орехи и лекарственные растения? Потому что они могут владеть бревнами так, как не могут владеть деревьями. Почему Мексика истощает свои нефтяные резервы быстрее, менее эффективно и за меньшие деньги, чем США? Потому что в Соединенных Штатах обеспечение прав собственности на нефть лучше. Перуанский экономист Эрнандо де Сото утверждает, что бедность третьего мира можно излечить лишь созданием защищенных прав собственности, без которых люди лишены возможности построить свое благополучие. Правительство — не решение трагедии общин. Напротив, оно стало ее основной причиной216.
Благородный дикарь в лаборатории
В конце концов, рациональное использование ресурсов может иметь место и без Левиафана. Чтобы это доказать, Элинор Острем с коллегами из Университета Индианы провели эксперимент. Каждому из восьми студентов дали по 25 жетонов, которые по окончании двухчасового исследования обменивались на настоящие деньги. Испытуемые должны были вложить свои жетоны в один из двух компьютерных рынков. Первый предполагал фиксированную ставку дохода, одинаковую для каждого инвестированного жетона. Второй давал разный доход — в зависимости от общего количества жетонов, вложенных всеми студентами. При вложении в него небольшого количества жетонов доход был высок — намного выше, чем на рынке с фиксированной ставкой. Но чем больше жетонов в него инвестировалось, тем ниже опускался их курс. И в какой-то момент вложение жетонов во второй рынок становилось убыточным.
Таким образом, исследователям удалось сымитировать общедоступный природный ресурс — такой как рыбные места или пастбища. Приличный доход возможен лишь в том случае, если все соблюдают ограничения. Однако наибольшую прибыль получит тот, кто не станет ограничиваться тогда, когда это делают все остальные — «халявщик». Ученых интересовало, как поступят студенты? В самой простой версии игры — два часа анонимного инвестирования — общинные пастбища эксплуатировались вовсю. Студенты заработали лишь 21 % от максимальной суммы денег, которую они могли получить. Далее исследователи предоставили испытуемым шанс обсудить проблему между собой — в середине игры и только один раз. Это, кажется, помогло. Доход возрос до 55 % доступного максимума. Многократные же обсуждения повысили его до 73 %. «Простые переговоры» без возможности наказывать «халявщиков» оказались на удивление эффективными для предотвращения трагедии.
Когда Острем с коллегами дали студентам возможность наказывать «халявщиков» штрафами, но не позволили им обсуждать стратегии, доход снова оказался низким — 37 %. А учитывая расходы на штафы — 9 %. В тех же случаях, когда испытуемые могли пообщаться и разработать собственный метод штрафования «халявщиков», система работала почти идеально — доход равнялся 93 % от максимально доступной суммы. Подопытные сообща решали, сколько жетонов позволялось инвестировать каждому в общий рынок, и лишь 4 % из них изменили этим договоренностям217.
Вывод Острем таков: коммуникация может существенно изменить способность и желание людей практиковать экологическое ограничение — она и в самом деле важнее наказания. Соглашения без меча работают, а меч без соглашений — нет. Вот тебе, Гоббс! Получай, Хардин! Накрылось ваше принуждение медным тазом.
То, что движется, беречь не надо
Но если призадуматься, откровения предыдущей главы только еще больше озадачивают. В отсутствие государственного вмешательства люди прекрасно находят способы решения проблемы коллективного действия в сфере экологического ограничения — будь то в двухчасовом эксперименте в Индиане или трехтысячелетнем на Бали. Как же так получилось, что мы истребили мегафауны Северной и Южной Америк, Австралии, Новой Гвинеи, Мадагаскара, Новой Зеландии и Гавайев? Почему вовремя не остановились? Как вышло, что в охотничьих практиках амазонских индейцев нет ни малейшего намека на эффективную экологическую добродетель?
Самый простой ответ и есть, вероятно, самый правильный. Животные движутся, а оросительные системы — нет. Ключ к решению проблемы — утверждение собственности. По необходимости — общинной, а если получится, то и индивидуальной. Владеть кенгуру или мастодонтами не легче, чем их ловить. Допустим, племя не давало права чужакам охотиться на своей территории. Но в таком случае возникает двойная проблема: как обнаруживать браконьеров и как помешать животным перебраться на территорию соседей. С другой стороны, не исключено, что охотники Старого Света располагали идеальными механизмами самоограничения, но, найдя в новом мире богатейший источник пищи, на радостях просто-напросто позабыли об этих правилах. Подозреваю, никто из маори после пиршества не вздыхал: «Знаете, ребята, если так будет продолжаться, у нас скоро кончится еда. Может, оставить немного моа, чтобы они расплодились?» Если и нашелся такой умник, то его, судя по всему, никто не слушал.
В качестве доказательства того, что люди рационально эксплуатируют лишь свою собственность, как правило, приводят следующий факт: ценные живые ресурсы в тропических лесах обычно используются бережнее, если они не двигаются. Согласно Джареду Даймонду, жители Новой Гвинеи проявляют природоохранную этику только в тех случаях, если права принадлежат отдельным людям. Дерево редкой породы, идеальное для каноэ, принадлежит тому, кто его нашел — и это правило соблюдают. Владелец может подождать, пока ему не понадобится новое каноэ, и только затем срубить дерево. Аналогичным образом деревья, на которых живут райские птицы, принадлежат тому, кто первым их нашел. Владелец имеет эксклюзивное право отстреливать птиц ради их ценных декоративных перьев218.
В качестве общедоступных рассматриваются лишь кочевые или эфемерные ресурсы. Для статичных же предпочтительнее частная собственность. Таково общее правило, отлично иллюстрируемое примерами. До появления белых колонистов в Северной Америке индейцы убивали бобров, не нанося экологического вреда: на деревьях у бобровой плотины стояли пометки о том, кто здесь владеет правами отлова.
Или возьмем джунглевых кур — птиц из отряда куриных, особого семейства большеногов с островов Австралазии и Юго-Восточной Азии. Они не высиживают яйца — обычно закапывают их в компостных кучах, используя тепло гниющих растений, или в прогретый солнцем песок на берегу, или отправляются к вулканическим островкам, подогреваемым геотермальной активностью снизу. На одном таком геотермальном пляже в Новой Британии однажды собралось 53 тысячи птиц. Кстати, джунглевые куры никогда не сидят на яйцах и не заботятся о своих птенцах.
