Но эти золотые украшения, изготовленные из странного сплава… их можно было разглядывать часами. А еще там имелась небольшая, очень специфическая библиотечка, состоявшая из нескольких сотен книг. Все как одна жутко старые, они потихоньку покрывались плесенью и медленно превращались в прах на открытых полках. За исключением двух-трех неприятных трудов, я не узнал ни одну из них. А поскольку даже заглавия большинства фолиантов были мне недоступны, я не давал себе труда заглядывать под их обложки. Но будь на моем месте вор, он наверняка бы вышел из музея, спрятав под пальто редкие, бесценные тома, на которых потом сделал бы целое состояние — и никто не остановил бы его, не обыскал и не привлек к ответственности. Кстати, если память мне не изменяет, лет двадцать назад несколько книг и украшений действительно были похищены. Не то чтобы золото в Инсмуте относилось к числу редкостей: в девятнадцатом веке моряки привозили его из плаваний в избытке. Один из них даже построил завод, где очищал свою добычу от примесей! Я решил туда наведаться. Увы, к моему великому разочарованию, завод стоял пустым и полуразрушенным… как и весь старый город, после того… поговаривали, будто в Инсмуте вспыхнула какая-то эпидемия, и в конце двадцатых годов правительство было вынуждено пойти на крутые меры. Но я снова отвлекся, потому что это уже другая история.
Немного поерзав в кресле, Джеймисон неожиданно подвел итог сказанному:
— Ну вот, теперь вы все знаете, моя дорогая. Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено. Мне по крайней мере ничего больше не известно об этих украшениях. Может, что-то забыл?.. Да нет, пожалуй, ничего…
Теперь настала очередь Джилли Уайт смерить собеседника пристальным взглядом. Не все в его рассказе было гладко: порой в нем проскальзывали туманные намеки и недомолвки, а кое-что — в этом Джилли не сомневалась — Джеймисон явно предпочел от нее скрыть. Эти недоговоренности вызвали у нее вопросы.
— Насчет золота… да, теперь мне понятно, — сказала она. — Но вы объяснили далеко не все. Вообще-то мне даже показалось, что вы сознательно обходите стороной некоторые темы. А я х-хочу, я х-хочу!.. — Она с силой ударила ладонями по подлокотникам кресла, чтобы унять заикание. — А я хочу знать. Об этом — как вы там выразились? — «общении» между моряками и кем-то там. Вы сказали, это выдумки. Но чем бы это ни было, мне нужно знать… И еще… об их верованиях, об их религии, о к-культе Дагона. Про мастеров, сделавших украшения, вы сказали: «кем бы или чем они ни были». Как это понимать? А эпидемия? При чем тут «крутые меры»? Джеймс, если вы мне вообще друг, вы д-д-должны понимать, как это для меня важно!
— Я вижу только, что расстроил вас, — ответил доктор и погладил ее по руке. — И мне кажется, я догадываюсь, отчего вы лишились душевного покоя. Вы пытаетесь увязать услышанное с вашим мужем, верно я говорю? Полагаете, что в его жилах также текла испорченная кровь? Даже если и так, вашей вины в том нет. И если порча — это болезнь то и его вины нет тоже. Нельзя корить себя за то, что ваш муж оказался… переносчиком. В любом случае теперь его нет, и на ваших беспокойствах можно поставить точку. Не надо мучить себя глупой мыслью, что… этим дело не кончилось.
— Тогда попытайтесь меня переубедить, — произнесла она уже спокойнее. Теперь можно было говорить в открытую. — Расскажите мне все, чтобы я разобралась и сделала для себя окончательный вывод.
Джеймисон кивнул:
— Что ж, рассказать-то мне не трудно, хотя по большей части это будет пересказ дремучих легенд, поверий и слухов, а также рыбацких историй про русалок и им подобных обитателей моря. Однако, учитывая состояние ваших нервов, я, пожалуй, воздержусь.
— Ах да, моих нервов, — вздохнула Джилли. — Одну минутку.
Она встала и сходила на кухню за стаканом воды и парой пилюль.
— Видите, я четко выполняю ваши рекомендации. Послушайте и вы меня — расскажите. — Она подалась вперед, и ее пальцы впились в подлокотники кресла. — Прошу вас… если не ради меня, то хотя бы ради Энн.
Он понимал ее — и не сумел ответить отказом.
— Уговорили, — произнес он. — Но, моя милая, то, что не дает вам покоя и омрачает вашу жизнь — это… это просто ужасное заболевание и ничего более. Иначе и быть не может. Поэтому, прошу вас, не смешивайте фантазии с реальностью — это прямой путь в сумасшедший дом…
И он рассказал ей остальное.
— Байки, которые до меня дошли… были просто невероятны! Легенды, рожденные наивным первобытным сознанием — вернее, первобытным невежеством. Видите ли, если говорить о Дагоне, то у островитян имелись свои собственные мифы, которые передавались из поколения в поколение. Их кровь была настолько испорчена, а внешность до того уродлива, — по всей видимости, эти дикари носили заразу в себе так давно, с незапамятных времен, — что они решили, будто созданы по образу и подобию своего творца, рыбьего бога Дагона.
Дикари о многом поведали морякам. Например, что в ответ на их молитвы Дагон подарил им не только изобилие рыбы, но и странный золотой сплав — судя по всему, его вымывало из местных гор в период дождей. Именно местные жрецы — шаманы-целители, жрецы культа Дагона и его Эзотерического ордена — тайком занимались изготовлением ювелирных украшений, часть которых дошла и до нас.
Однако современная легенда — та, которую можно услышать в Инсмуте и его окрестностях, — гласит иное: в обмен за богатый улов и золото островитяне отдавали своих детей морю — вернее, человекоподобным существам, что обитали в море, так называемым Глубоководным. Эти создания поклонялись Дагону и другим «божествам» морских глубин — в частности, великому Ктулху и Матери Гидре. В этом же предании говорится, что, обуреваемые жаждой золота, а также прочих знаков благосклонности со стороны полузабытых богов из сомнительных мифов (например, обещания вечной жизни), моряки Инсмута последовали примеру островитян и начали приносить своих детей в жертву Дагону. Впрочем, это были уже не столько жертвоприношения, сколько спаривания. Таким образом, обе легенды винят в появлении порчи смешанные браки: чистая человеческая кровь смешалась с кровью Глубоководных. Разумеется, таких браков быть не могло в принципе, потому что морскою народа не существует. И не существовало, однако это не остановило горстку самых опустившихся горожан. Они основали секту, доказательством чему является украшенный портиком и колоннадой храм, посвященный так называемому Эзотерическому ордену Дагона.
Все, теперь осталось рассказать лишь про «эпидемию» 1927–1928 годов…
Что ж, семьдесят лет назад наше общество отличалось гораздо меньшей терпимостью. Как это ни печально, но когда из Инсмута поползли слухи о том, как далеко зашла порча, о множестве больных и уродливых людей, которые там живут, то реакция федерального правительства была, на мой взгляд, неоправданно жесткой. Появись в те годы СПИД, реакция оказалась бы такой же — паника и поспешные решения. За этим последовала череда облав и арестов. Старые, полусгнившие дома на набережной сносили и сжигали. Однако никаких официальных обвинений не последовало, и ни один человек не был предан суду. Правительство твердило что-то невнятное о чрезвычайно заразной инфекции. Поговаривали, что заболевших тайком разместили по военным и флотским тюрьмам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
