– Набросился? – переспросила герцогиня, бросив острый взгляд на девушку.
– По его словам, он пытался соблазнить ее лишь для того, чтобы не дать ей соблазнить меня. Видимо, они боялись, что я собираюсь жениться на бедняжке; Какая чепуха! Не такой я осел, чтобы жениться на дочери викария. Я все-таки герцог.
– Вы хотите сказать, – медленно произнесла герцогиня, – что не собираетесь жениться на мисс Эндрюс?
– Конечно, нет, – заявил шокированный герцог. – Жениться на мисс Эндрюс? Вы так же безумны, как Бамфы. Виола пустила бы мои кишки на подвязки.
– Прошу прощения, – сказала герцогиня. – Но когда вы сказали, что собираетесь предоставить мисс Эндрюс защиту вашего имени, я, естественно, решила...
– Я собираюсь удочерить ее, – гордо заявил Дикон.
– О! – воскликнула герцогиня, захлопав в ладоши. – Восхитительно! В этом случае леди Виола не станет возражать.
– Конечно, не станет, – сказал Дикон.
– Я очень надеюсь, что ее милость не рассердится на меня, – робко вставила Мэри.
– Не волнуйся, – заверил ее Дикон. – Ей никогда не нравился Бамф. Я его сразу раскусил... ну почти сразу. Счастливое избавление! Я не хочу, чтобы отцом моего будущего племянника и наследника был столь низкий человек.
– Наследника? – навострила уши герцогиня. – Значит, вы не собираетесь жениться, ваша светлость? Вообще?
Дикон содрогнулся.
– Боже, нет! – с чувством сказал он. – Виола всегда была более сильной. Так что пусть продолжает род.
А я слишком разборчив для подобного испытания.
Кого я теперь найду для нее? Я ничего не знаю об устройстве браков.
– Я не мастерица устраивать браки, – скромно сказала герцогиня, – но это особый случай. Продолжение рода герцогов Фэншо – серьезное дело, и не должно быть пущено на самотек. К счастью, у меня есть сын, которым я могу пожертвовать.
Герцог моргнул.
– Мадам, это очень щедро с вашей стороны. Герцогиня пожала плечами.
– Это будет идеальная партия. Они были отпрыски герцогов. Ему тридцать два – отличный возраст для мужчины.
– А как насчет потомства? – подозрительно спросил Дикон. – Он способен сделать дело?
– Разве я стала бы предлагать его, имей я хоть каплю сомнения? – парировала она. – Деньги не имеют значения. Мы Аскоты.
– Для нас деньги тоже не имеют значения, – воинственно отозвался Дикон. – Мы Гэмболы.
Герцогиня улыбнулась.
– Что может быть более естественным, чем союз между двумя богатыми и благородными семьями с древней родословной. У них будет отличное потомство.
Глаза Дикона сузились.
– Ваш сын привлекателен внешне? Мне не нужен уродливый племянник!
– Саймон невероятно привлекателен! – заявила его мать. – Высокий, широкоплечий... Его рождение было настоящей пыткой. Но он так хорошо выглядит в мундире, что я не жалуюсь.
– В мундире? – переспросил Дикон.
– Саймон – полковник Конной гвардии.
– Так он военный! – счастливо вздохнул Дикон.
– Сегодня днем он будет на параде, – сообщила герцогиня. – Почему бы вам, не пойти и не посмотреть?
– Обожаю парады! – воскликнул Дикон. – А ты, Мэри?
– Я никогда не видела парада.
Дикон изумленно уставился на нее.
– Никогда?
– Значит, решено, – сказала довольная герцогиня и поднялась. – Я заеду за вами в три часа дня. Мы отправимся в моей коляске.
– О Боже! Я забыла предложить вам чаю! – воскликнула Мэри, безуспешно пытаясь встать.
Герцогиня настолько расположилась к девушке, что наклонилась и поцеловала ее в щеку.
– Ничего страшного, дорогая. Мы теперь почти одна семья и не нуждаемся в церемониях.
Вместе с тусклым серым светом в зарешеченное оконце камеры Джулиана проникал промозглый воздух. Попытавшись заткнуть его своим пальто, он обнаружил, что из камеры открывается отличный вид на виселицу во дворе. С заткнутым окном в камере стало темно как в могиле, но не намного теплее. Вздохнув, он снова вытащил пальто. По смрадной камере сновали крысы, разбегаясь, только когда Джулиан швырял в них башмаками. В подобном окружении нетрудно было вообразить, что твой конец близок.
В замке повернулся ключ, и дверь камеры распахнулась. Джулиан поднял глаза, ожидая, что его потащат к судье, но это был только Хадсон.
– Я написал письмо отцу, – приветствовал он слугу. – Просил его позаботиться о тебе, когда меня не станет. Думаю, он не откажется.
– Капитан, они не посмеют повесить вас, – с чувством отозвался Хадсон.
– Почему? Они вешают детей за украденную булку хлеба. Почему им не повесить меня? – Он тяжело вздохнул. – Письма есть?
– Нет, капитан. Только счет от мистера Грея, ювелира. Хадсон протянул хозяину счет, но Джулиан только пожал плечами.
– Боюсь, ему придется встать в очередь, чтобы получить свои десять фунтов.
– Попытайтесь что-нибудь съесть, – попросил Хадсон. – Здесь только хлеб и сыр, но это придаст вам сил.
Джулиан, меривший шагами камеру, резко остановился.
– Мне конец, Хадсон, – сказал он, глядя в окно. – Я умру на этой виселице. Со мной покончено. Я начинаю думать, что совершил ошибку.
– Красота – это ловушка, капитан. Я знал, что эта женщина погубит вас.
– Что, ни слова от нее? Вообще ничего? Она могла бы, по крайней мере, вернуть обручальное кольцо. – Он сел за стол и разломил булку. – Знаешь, что самое скверное в этой истории? Я тоскую по ней. – Джулиан невесело рассмеялся. – Она бросила меня ради другого мужчины, а я тоскую по ней. Лежу здесь ночью на жесткой и холодной койке и вспоминаю короткое и сладостное время, пока мы были вместе. Интересно, что она делает сейчас?
– Она с лордом Саймоном. Нетрудно догадаться, чем она занята, – безжалостно сказал Хадсон. – Не мучьте себя, капитан. Она не стоит ваших слез.
Джулиан снова прошелся по камере.
– Я должен выбраться отсюда, Хадсон, – яростно произнес он. – Не могли бы мы подкупить надзирателей? Я всего лишь хочу увидеть ее в последний раз.
– Я уже заложил все, что у нас было, чтобы перевести вас в отдельную камеру, – сказал Хадсон извиняющимся тоном. – Она ушла, капитан.
Джулиан поднял стол и швырнул его в стену.
– Я хочу выбраться отсюда!
– Это можно устроить, – раздался холодный голос из-за двери камеры.
– Матушка! – воскликнул Джулиан.
Дверь камеры со скрипом отворилась, впустив баронессу. Откинув вуаль, она подошла к Джулиану и влепила ему пощечину.
– Это за то, что мне пришлось прийти в Ньюгейт, – объяснила она, пока Хадсон ставил стол на ножки. – А это зато, что ты назвал меня матушкой. – Последовала вторая оплеуха. – Думаешь, мне хочется, чтобы все знали, что я навещаю сына в тюрьме? – прошипела она.
