приду с друзьями!
Нау торжествовал, довольно его унижали, наконец-то и он изведал вкус победы, свое превосходство над кем-то. Но после того как сердитый господин покинул чайную, бумажка в двадцать юаней больше не вернулась к нему, сладостная иллюзия собственного богатства и могущества исчезла, стало скучно. Он безразлично слушал выступления артисток, когда подошедший официант передал, что наверху в отдельном кабинете его ждет Цзя Фэнлоу.
Цзя встретил его у дверей и повел наверх.
— Вы были великолепны! Какие манеры! Настоящий внук дракона! Этому нельзя научиться, это должно быть в крови. Большое спасибо, вы так нам помогли!
Обедали они вдвоем, но стол ломился от закусок. При расставании Цзя Фэнлоу дал Нау красный сверток с деньгами. Нау развернул его уже в машине — оказалось, это были те самые двадцать юаней, которые в этот вечер столько раз переходили из рук в руки. Нау прикинул, и получилось, что сегодня тот господин кинул на поднос наверняка не меньше ста пятидесяти юаней, почему же ему дали так мало? Ладно, успокаивал он себя, спорить с такими людьми бесполезно, да и ниже моего достоинства, буду считать, что я бесплатно развлекся, кое-что мне все же перепало. По пути он купил для Цзя Юнь коробку чернослива; она не спала, ждала его. Увидев подарок, расплылась в улыбке.
— Откуда деньги?
— Выиграл в карты.
— Пожалуйста, не играй больше. Хорошо, если выиграешь, а вдруг проиграешь? Станешь посмешищем, долги нам платить нечем. Ну, да ладно, иди отдыхай, небось намучился ходить по жаре.
10
За то время, что Нау ходил в чайную «Хрустальный звон», из Яня выкачали не менее тысячи юаней. Однажды он пришел с огромной кожаной сумкой, заказал больше десяти сказов. Поздно вечером, когда уже стемнело, Цзя Фэнлоу спустился в зал и стал просить господ разойтись — полиция строго запрещала артистам играть после полуночи. Но господин Янь уперся:
— Я ведь плачу! Чего же еще? Пусть поет!
В зале началась суматоха, артистки разбежались, Фэнкуй, незаметно подойдя к Нау, шепнула:
— Беги, пока цел, не миновать скандала.
Нау опрометью бросился к выходу. На улице была глубокая ночь, давно закрылись все лавочки, уже трамваи не ходили. На Небесном мосту пусто, темно, даже жутко. Нау, стараясь подавить страх, громко запел: «Жил да был славный рыцарь, только ростом невелик, соберется лезть на кан, лавку подставляет…»
— Эй, кому коляску!
Его обгонял рикша с двухместной коляской, в которой уже сидел кто-то в сером халате, пассажир похрапывал, голова моталась из стороны в сторону.
— Садись до Восточного района, недорого возьму.
— Сколько?
— Юань.
— Ничего себе недорого!
— Ты сейчас и за два юаня никого не найдешь! А ходить здесь в такое время опасно, нарвешься на грабителей или на ночной патруль, от них юанем не отделаешься!
Рикша говорил, а сам шел вперед, обгоняя Нау.
— Эй, эй! Постой! Я сажусь.
Рикша остановился и стал расталкивать уснувшего господина.
— Пожалуйста, подвиньтесь, еще один садится.
— Что? Кто садится? — Пассажир бессмысленно вытаращил глаза.
— Это коляска на двоих. — Рикше наконец удалось сдвинуть его с места и подсадить Нау.
Когда выехали на перекресток, рикша неожиданно свернул на юг.
— Ты куда едешь? — закричал Нау. — Восточный район в другую сторону!
— Сиди смирно! — вдруг прошипел разом проснувшийся господин, и в его руках сверкнул нож. — Еще слово, и я пришью тебя!
Нау умолк от страха и дрожал так, что скрипела коляска.
— Храбрец, смотри в штаны не напусти! — усмехнулся мужчина и двинул его кулаком.
Рикша сворачивал то налево, то направо и вскоре остановился у какой-то стены. Неподалеку виднелась рощица, кругом ни души. Человек с ножом выволок Нау из коляски.
— Ну-ка, дружок, выкладывай — деньги, часы и все остальное!
— Часы есть, только плохие, если вам нравятся, берите! А денег всего два юаня захватил на дорогу, — прохрипел Нау, осипший от страха.
— Разве господа без денег покровительствуют актрисам, а я вас не один вечер видел в «Хрустальном звоне»! — сказал рикша.
— Да что с ним церемониться! Давай обыщем!
Вывернули его наизнанку, но, кроме двух юаней и старых негодных часов, так ничего и не нашли.
— Раздевайся! — прорычал мужчина, со злости пнув Нау ногой.
Нау остался в одних трусах. Ему уже не было страшно, зубы стучали от холода.
— И ботинки снимай! — скомандовал рикша.
— Оставьте хоть ботинки, замерзну ведь, — взмолился Нау.
— Ничего, зато в полицию не пойдешь. Снимай! — приказал тип с ножом.
Нау нагнулся, чтобы развязать шнурки, но тут резкий удар по голове оглушил его. Очнувшись, он увидел, что ботинки остались на ногах. Еще было темно, но все равно в таком виде никуда идти нельзя. Надо подвигаться, хоть немного согреться, решил Нау, — лежа на земле, он ужасно продрог. Вдруг послышались чьи-то шаги, покашливание — вроде женщина. Нау быстро спрятался за дерево.
Вскоре стало светать. Нау заметил шедшего между деревьев сутулого человека.
— Господин! — закричал он.
Тот поднял голову и направился к Нау. Еще за несколько шагов Нау его узнал. Это был музыкант Хо Большой.
— Учитель Хо! — Нау чуть не плакал.
— А, господин Нау! Давно не виделись, как поживает госпожа Юнь? Ты занимаешься здесь гимнастикой? А почему плачешь?
— Меня обокрали!
— Что ты говоришь! — Хо Большой снял халат и накинул на плечи Нау, оставшись в нательной безрукавке.
— Нет, так дело не пойдет, — подумав, сказал он, — тебя один халат не спасет, а мне без него тоже нельзя. Давай обратно, пойду займу у кого-нибудь одежду. Побудь здесь, никуда не ходи, нарвешься на полицию — оштрафуют или примут за сумасшедшего!
— Где мы находимся?
— Да ты совсем голову потерял, посмотри, вон храм Древнего Земледельца.
Хо Большой надел халат и ушел. Как обидно, оказывается, он совсем недалеко от чайной, здесь за углом полицейский участок, если бы он знал! Уже рассвело, на улице появились торговцы, гуляющие. Нау скрылся за деревом и боялся нос высунуть, словно не его обокрали, а, к примеру, он кого-то ограбил.
11
Не прошло и получаса, как показался Хо Большой, а рядом с ним — У Верный. Нау вышел из своего укрытия. У Верный расхохотался, увидев его.
— Да ведь это хозяин «Башни Ветра», не продуло вас? Одевайтесь скорей, не то превратитесь в хозяина «Башни Насморка»!
Нау взглянул на предлагаемую одежду и поморщился. Куртка с засаленным воротником и штаны — из грубого синего сукна, полинявшие и заново выкрашенные.
— Не обессудьте, это мой выходной костюм, может быть, и не очень чистый, но блох нет, ручаюсь.
Нау оделся, и У Верный пригласил их к себе.
— Вы, оказывается, знакомы? — спросил Нау.
