В связи с этим совершенно справедливым является вопрос, не навязываются ли ученикам таким преподаванием, может быть даже неосознанно, готовые жизненные воззрения. Хотя можно возразить, что современные научные исследования постоянно претерпевают изменения и уже одно это при адекватных результатах препятствует возникновению статичного мировоззрения. Но вряд ли можно отрицать то, что развитие идет определенными, все усложняющимися путями, которые определяют не только методы исследования, дефиниции, теории, но и саму постановку вопроса, и очень сильно влияют на наши представления о человеке и о мире. Если именно эти идеи станут предметом заучивания без какого-либо анализа, то возникнет опасность духовной несвободы.
Задачей преподавателей-предметников в старших классах вальдорфской школы является «феноменологически» ориентированное преподавание, которое скорее характеризует, чем определяет, и которое позволяет учащимся, по крайнем мере в какой-то степени, понять и оценить основы некоторых в настоящее время репрезентативных «моделей мышления» и научных точек зрения.
Естественным был бы также вопрос, не страдают ли односторонностью естественно-математические занятия в вальдорфской школе, которая получила свой духовный фундамент, благодаря Рудольфу Штейнеру. Кроме тех моментов, которые приведены в главе о мотиве свободы, еще нужно указать на толерантность антропософского мировоззрения, которое определяет понимание жизни у большинства вальдорфских учителей. Толерантность не только в смысле признания существования других взглядов, но и готовности вникнуть в чужие направления мысли и понять их. Откажемся от подробной мотивировки всего этого. Просто на маленьком примере покажем, что имеется в виду. Учитель истории попытался в одиннадцатом классе дать образ марксизма. Он так интенсивно вжился в материал и с таким воодушевлением подал его, что ученики какое-то время думали, что он действительно марксист. Конечно, не всегда удается так представить материал, но можно пытаться осуществить одну из самых главных задач познавательной работы в старших классах, а именно преподавать так, чтобы не только представлять различные альтернативы мысли, но и суметь в какой-то степени отстаивать каждую из них.
Класс как социальная общность
Как же можно в школе, в которой нет отбора лучших учеников для обучения в старших классах, проводить занятия, предъявляющие все более высокие требования к познавательным способностям учеников?
Ведущий принцип штейнеровской педагогики заключается в том, что каждый человек с нормальными способностями имеет возможность посещать школу в течение двенадцати лет. Но практика показывает, что отдельные ученики, живо участвующие в занятиях в младших классах, по разным причинам не могут справиться с работой в старших. В большинстве случаев они начинают обучаться какому-нибудь ремеслу или идут в одну из так называемых практических мастерских, организованных при вальдорфских школах. Но и ученики, оставшиеся в школе до двенадцатого класса, очень сильно отличаются по своим способностям и работоспособности. Следует подчеркнуть, что вальдорфские школы этого отнюдь не отрицают. Нужно только отдавать себе отчет в том, что и успеваемость соответственно будет разная. Одаренные и энергичные ученики после окончания выпускного класса готовы к обучению в университетах, у других же обнаруживаются значительные пробелы в знаниях, но они, как правило, все-таки получают довольно хорошее образование, которое позволяет им справиться с требованиями современной жизни. Естественно, напрашивается вопрос, не мешают ли интеллектуально одаренным ученикам их товарищи с иными способностями? Конечно же, совместное преподавание может привести к некоторому отставанию, так как учитель вынужден из-за отдельных учеников давать дополнительные объяснения, делать отступления и т. д. С другой стороны, честолюбие способных учеников не будет страдать, если у них будет возможность решать дополнительные задачи в соответствии с их способностями и таким образом продвигаться вперед. В целом можно сказать, что присутствие учеников с более практическими, чем теоретическими, задатками не так уж сильно мешает работе до тех пор, пока ученики стараются.
Однако не произойдет ли обратное, т. е. не обескуражит ли успеваемость способных тех, у кого нет непосредственной тяги к научной работе? Такая опасность существует, но школьная жизнь имеет настолько много сторон и, соответственно, возможностей проявить себя каждому в какой-нибудь другой области, кроме теоретической. Кроме того, в старших классах развивается хороший социальный дух и в большинстве случает ученики точно так же, как и учителя, ценят каждого именно за его личные способности.
Роль искусства в старших классах
Дополнением научных занятий до двенадцатого класса являются уроки эвритмии, декламации, рисования, живописи, лепки и художественного ремесла.
В этом возрасте искусство может приобрести новое значение в жизни человека. Он может более осознанно, чем раньше, вжиться в материал, с которым работает в различных видах искусства (тона, звуки, краски, дерево, глина, металл и т. д.). Ученики проживают как бы свою «историю искусства». Многие занимаются искусством в свое свободное время. Они постепенно с большей ясностью узнают, что жизнь для них становится богаче и многостороннее и что существуют определенные психолого-эстетические законы, познать которые можно только занимаясь искусством и научившись воспринимать искусство. И тем самым увеличиваются возможности понимать, наслаждаться, давать обоснованные оценки и со временем — независимо от выбора профессии — выработать свой собственный вкус и стиль жизни.
Математика и геометрия
Девятый класс
Самое позднее при переходе в старшую ступень многие ученики начинают осознавать, насколько важно понимать математику. Они узнают, что в большинстве случаев как теоретическое, так и практическое профессиональное обучение во многих областях доступно только тем, кто хорошо знает математику. Математика имеет большой вес в современном обществе. Конечно, это можно было бы считать благоприятным поводом для пробуждения новых интересов. Но вряд ли стоит учителю слишком прибегать к этому внешнему мотиву. Уроки математики должны на протяжении всех школьных лет служить развитию личности, а значит, должны иметь собственное значение.
Наверное, красивее всех о значении математических упражнений сказал Платон. В «Государстве» он пишет: «С помощью математики очищается орган души и, как в очищающем огне, пробуждается к новым жизненным силам, в то время как другие занятия его уничтожают и лишают зрения; он же заслуживает быть сохраненным более, чем тысяча телесных глаз, ибо только он видит истину».
И как же далеки от этой трактовки бывают шестнадцатилетние! «Зачем это нужно?» — симптоматичный вопрос. В классе сидят подростки с только что разбуженными интеллектуальными способностями и с желанием сделать что-нибудь практическое в этом мире. Однако совсем не трудно занять их проблемой, не имеющей никакого отношения к практической деятельности, если только поставленная задача будет обращена к процессу их внутреннего развития. Проблема «ханойских башен» может служить примером такой задачи, которая сначала обращается к комбинаторному мышлению, а потом выходит за его пределы. Ханойская башня состоит из нескольких камней с дырками, нанизанных на вертикальный стержень. Самый нижний камень — самый большой, а потом величина их последовательно уменьшается в направлении вверх. Рядом стоят два пустых стержня. Вопрос: сколько перемещений камней нужно сделать, чтобы построить башню на одном из пустых стержней при условии, что больший по размеру камень никогда не может лежать над меньшим? Предположим, что у нас четыре камня. Ученикам нужно не так много времени, чтобы путем проб найти, что требуется х -15 перемещений для требуемого построения башни. Класс сразу же сам спросит, сколько необходимо перемещений при произвольном количестве камней. Некоторые посмотрят, как будут обстоять дела, если имеется меньше четырех камней, и выяснят: один камень требует одного перемещения, два камня три перемещения, а три камня семь перемещений. Может быть в этой числовой последовательности есть какая-нибудь характерная закономерность, указывающая на общую формулу? Нашли след, а выводит ли он на правильный путь? Правильно ли это предположение? Ученики проверяют эту гипотезу в случае с пятью камнями — да, догадка правильная!
