Я плюхнулся за руль чужой колымаги — желания вместе со всеми топать по размягченному гудрону не возникало, да и поторапливаться надо было. В авто не функционировал кондиционер и отказывали тормоза, и скоро я почувствовал себя квашенным тестом в печи. Уф-ф-ф! Полностью согласен с высоким мнением пересадить всех чинодралов в отечественные, попердывающие СО короба на колесах, чтобы каждая бюрократическая сволочь собственным каркасом почувствовала скромные нужды народа.
К своему удивлению, я благополучно добрался до пункта назначения, находящийся близ дома Исидоры. Как преступника, меня тянуло на место злодеяния. Подъезд и часть дворика были оцеплены силами, простите, правопорядка. У канареечного милицейского уазика толпились свидетели и зеваки. С открытыми задними дверцами стояли две кареты «скорой помощи». Бегали дети, за ними — нервные цацы, а за ними — их цацнутые вконец хозяева. Бабульки на лавочках неожиданно помолодели и трещали, как сороки в лесу. Странно, атмосфера дворика была насыщена жизнеутверждающей энергией. Должно быть, приятно чувствовать себя активным участником в этом суетно-говнистом, но родном мирке, когда кто-то другой кровавым брикетом убывает на неведомые и посему страшные круги ада.
— Чего случилось-то? — поинтересовался я у лысенького пузанчика, пускающего от любопытства слюни на своего опечаленного блохами бульдожку.
— Ааа, хер его что знает? Говорят, сосуны меж собой блядь не поделили. Ее в окошко, а сами — бах-бах!.. Во времена.
Что тут сказать: времена не выбирают, в них живут. И каждый выживает, как гвардии рядовые в окопе. Во время атомной лечебной бомбардировки.
Я сел в родное и комфортабельное «Вольво», обнаружил в бардачке сотовый телефончик. Чувствовал, что дальнейшие события будут развиваться стремительно, как праздничный огонек по бикфордовому запалу. И не ошибся князь Мамиашвили сообщил, что они направляются на пляжи Серебряного бора. Зачем, купаться-ебдраться? Балда, нашли хорошего утопленника, вроде наш Гамбургер, вот катим с Максом на опознание. У него же нет зубов, пошутил я. У кого, у Гамбургера?
После энергичных, насыщенных здоровыми шутками переговоров я тоже решил махнуть на загаженные донельзя пляжи любимого уголка москвичей и гостей столицы. Если на берег речной вытащили ветошное тело подозрительного осведомителя, то нам пора переходить к решительным действиям. И первое, что необходимо — вырвать из западни Александру. И я даже знаю, как это сделать.
А пока вперед-вперед к райско-засранному местечку для тех, кто не может позволить себе выехать на курорты Коста-Брава и Коста-Соль. Толстозадые, как слоны, троллейбусы, набитые любителями дешевого отечественного отдыха на лоне природы, катили друг за дружкой. Мелькали магазины, палатки, базарчики, новостройки, люди с раздавленными, как помидоры в их сумках, судьбами…
Несмотря ни на что народец живет и чувствует себя вполне сносно. С такой жизнестойкой публикой к дустовым средствам поражения молодым подковерным самозванцам не совладать. Сами, рыжие да плешивые, да кудрявые, стухнут, как вошь на солдатиках Первой Мировой. От запаха их немытых, но верных присяги Царю-батюшки телам.
Заезд личного авто на территорию серебряного парадиза был по пропускам. Вспомнив Сосо, я извлек на свет квиток цвета травы-муравы и, как спецкор скандальной молодежной газетенке, поинтересовался: где тут у вас, товарищи, трупы? Мне толком объяснили, изъяв при этом пропуск. И я продолжил свой путь.
Скоро приметил на бетонном бережку скопление отдыхающего полуголого люда. Чай, родимые, собрались по известному случаю? И был прав: труп, похожий на манекен, интриговал живых. Тем более голова несчастного была обмотана скотчем и, казалось, что присутствующим жуть как интересно увидеть физиономию бедняги, который слишком много знал. Молоденькие ментяги с цыплячьими, иначе и не скажешь, шеями отгоняли самых настырных. Близ оперативной группы я заметил Сосо и Макса; видок последнего был ужасным по-моему, его сусальное личико очень не понравилось бойцам СОБРа и они сделали все, чтобы приблизить редактора специфического издания к жизненным реалиям. И это им, надо признаться, удалось в полной мере.
Прелестная же Софочка находилась в редакционном и прохладном «Шевроле» вместе с сонным водителем и язычком ласкала эскимо, а не то, что многим любителям клубнички подумалось. Как дела, поинтересовался я. Пока не родила, весьма оригинально ответила девушка. И на этом мы были отвлечены шумом толпы: следователь и иже с ним отправились опознавать тело. Неведомая сила любопытства тоже поволокла меня поближе к месту событий. Сейчас-то какая разница, как выглядит усопший Гамбургер, если, конечно, это он? Ан нет! Чужая смертушка манит, словно каждый из нас пытается представить себя на месте холодного, недвижного чурбачка и реакцию окружающих на него. И что же я увидел, когда с головы осведомителя были содраны липкие полосы вышколенное лицо сноба с характерным семитским крючковатым носом, искаженное мукой удушья. Битый главный редактор обреченно кивнул: да, это господин Гамбургер собственной персоной, и я понял, что схема действий наших врагов проста, как пук увлеченного клакера во время премьеры «Аиды» в Большом. Наш враг одержим идеей содрать с лица планеты всех, кто причастен к папарацци, пытающемуся определить стержневой смысл программы «S». Возможно, имеются иные причины ликвидаций, однако факт остается фактом: злосчастные жертвы так или иначе причастны к делу о «поп-звездах» нашего политического истеблишмента. Хотя меня не покидает ощущение, что я оказался в паутине более тонкой аристократической игры, смысл которой понять пока не могу. В силу своей деревенской незатейливости. Эх, Ваня-Ваня, куда ты со своим рылом, да в калашный ряд!
И все-таки нужно нарушить привычный ход истории. Помню, был у нас прапорщик Думенко, крепкий, как бутс, мудак, но однажды он умудрился изречь удивительную истину: «Сукины дети мои! Вы должны жить, иначе будут жить другие!..»
Тогда я не понимал, что имелось ввиду. Теперь все предельно ясно: если не мы первыми истребим врага, то он сделает эту неприятность нам. Такая диалектика настоящего времени. Иного, простите, не дано.
Пока я рассуждал на отвлеченные темы, антипатичная процедура у безучастного, как пень, трупа закончилась и я увидел: по заросшему травой пригорку карабкается сладкая парочка Сосо и Макс. Вид у них был припечальный, будто возвращались с похорон любимого дядюшки Исаака, завещавшего все свое миллиардное (в долларах) состояние детскому дому имени Павлика Морозова, где он воспитывался в лучших традициях коммунистического общества: воруй, братан, сколько хошь, но делись с народом; с народом-то делись, с которым ты, бандитская торжествующая харя, вышел из одного е' корневища! Вот этот магический принцип самым наглым образом нарушен молодыми кремлевскими псевдореформаторами, считающими, что жрать и срать это только их прерогатива (тьфу, что за слово!). Ошибаетесь, господа, законы природы ещё никому не удалось отменить. Так что скоро ждите острых вил в бок, если не успеете заколотиться в дюралюминиевые гробы Аэрофлота и других авиакомпаний мира, чтобы взлететь к самой звездной сыпи…
Но вернемся на грешную нашу землю. Когда мой друг и бывший работодатель приблизились с постными физиономиями, я задал естественный вопрос: что случилось, почему у них такой видок, будто они похоронили любимого дядюшку Исаака, который забыл оставить им завещание… ну и так далее.
— Это шет шнает шо, — прошамкал главный редактор, удаляясь к редакционному авто.
— Чего он сказал? — не понял я.
— Сказал, что ты, — начал переводить Сосо, — враг всему человечеству и, если бы он только знал…
— Можешь не продолжать, — прервал товарища. — Передай, что хочу подарить мешочек орехов. Пусть погрызет на досуге…
Гы-гы, поржали мы, как кони ретивые. Понимаю, наше поведение вызывающе. По отношению к прогуливающейся в соснах старухи с косой. И что же теперь? Не жить? К тому же армейская закалка помогала нам уворачиваться от сельхозинвентаря, рассекающего синий кислород елей и сосен.
Потом мы провели короткое совещание и мой план радикального действия был принят почти единогласно. При одном сомневающемся, которым был мой боевой друг. Будет много трупов, заметил он. Если будем метко стрелять, уточнил я, ты же, князь, известный стрелок: бац-бац и — мимо! Я — мимо, возмутился Сосо и побежал за АКМ. Нет, не для того, чтобы отстреливать мясистых теток и жердястых их спутников. Причина была в другом: мы решили воспользоваться редакционным «Шевроле» — машина незнакома для участников спортивной областной фиесты, а её проходимость, прошу прощения, куда выше, чем у нашей заезженной скандинавской лошадки. Главный редактор «Голубое счастье» окончательно потерял веру в человека, когда мы предложили такой справедливый обмен.
