Пат понял его.
— Это необходимо.
— Это безумие. Куда вам тягаться с английской армией? Вы нас вынуждаете с вами сражаться, а мы не хотим, мы такие же люди, мы братья, мы не можем сражаться… — Эндрю чувствовал, как все это оскорбительно и преступно. Ему хотелось объяснить, что он не хочет сражаться с ирландцами, они ему ничего не сделали, тут какая-то ошибка. Не может быть, что первым ему придется убить кого-то здесь, в Дублине, где его мать только что поселилась в хорошеньком домике, где Франсис…
— Братья, но двоюродные. Спасибо, Кэтел. Ну, Эндрю, мне очень жаль, но через двадцать минут я должен отсюда уйти и хочу тебя здесь оставить в виде аккуратного пакета. Вызволят тебя сегодня к вечеру, когда вернется моя мать. Встань, пожалуйста, повернись и заведи руки за спину.
Эндрю встал, глядя в лицо Пату. Потом, повернувшись к окну, сказал, как, бывало, в детстве, когда ждал тумаков:
— Ой, нет, ой, нет. — Он почувствовал на запястьях холодное прикосновение наручников.
Внезапно квадрат окна затемнила какая-то фигура, поднявшаяся из подвального дворика. На улице теперь светило солнце, и фигура на фоне ярко освещенной грязной кирпичной стены казалась очень большой и страшной. Все трое вскрикнули, вздрогнули. Эндрю налетел спиной на Пата. Наручники загремели на пол. И тут Эндрю узнал за окном близко придвинувшееся к его лицу круглое, оживленное лицо Милли. Она настойчиво забарабанила по стеклу, неслышно шевеля губами.
— Кэтел, пойди впусти ее. А ты пока сядь. О Матерь Божия!
Увидев, как перекосилось у Пата лицо, Эндрю снова подумал, что надо действовать. Он не верил, что Пат в него выстрелит, если он кинется к двери. Физически Пат сильнее его, но нужно хоть попытаться отсюда выйти, хоть схватиться с ним и бороться, пока хватит сил. Однако тело его было робко, покорно, заранее побеждено. Он сел, куда ему велели.
В следующее мгновение в кухне появилась Милли. Она была в брюках и в толстом пальто.
— Ну и переполох, — сказала Милли. — И Эндрю здесь. Что здесь делает Эндрю? Вечно мы встречаемся втроем. — Она подняла с пола наручники и положила на стол.
— Что вам здесь нужно, Милли?
— Я все знаю и пришла предложить свои услуги, и я все равно с вами пойду, так что не пытайся меня отговорить.
Волосы Милли, вьющиеся, лохматые, подпирал поднятый воротник пальто. Вся она выглядела напряженно-моложавой, школьница, играющая мужскую роль в пьесе. Но смотрела она на Пата не задорно, не вызывающе. Она была полна спокойной, ожесточенной решимости.
Пат устремил на Милли странный, задумчивый взгляд. Он приложил пальцы к полураскрытым губам, словно что-то прикидывая. Потом произнес очень медленно:
— Идти со мной вам нельзя, но есть одна очень важная вещь, которую вы можете для меня сделать. Хотите?
Лицо Милли не смягчилось.
— Пат, это мне очень нужно. Тут дело не только в тебе.
— Вы можете выслушать, что мне от вас нужно?
— Ну давай.
— Кэтел, выйди, пожалуйста, на минуту.
— Почему? — сказал Кэтел.
— Выйди, потому что я тебе приказываю. Мне надо ей кое-что сказать без тебя.
Кэтел вышел из комнаты.
Пат рывком притянул Милли к себе, почти приподнял ее в воздух. Позже Эндрю вспоминал, как рука Пата утонула в складках ее пальто, как Милли ахнула, когда пол кухни ушел у нее из-под ног, и как Пат, пока говорил, все время смотрел поверх ее плеча на него, Эндрю. А говорил он шепотом, очень быстро, так что Эндрю улавливал только отдельные слова.
— Нет, милый, нет, не могу. Такого я, может быть, ждала всю жизнь. Не проси меня остаться. Я не могу тебе помочь. Возьми меня с собой, и все.
Пат отпустил, вернее, уронил ее, она зашаталась.
— Хотите, чтобы вас убили — на здоровье, но с нами вы не пойдете.
Милли смотрела на него, покусывая нижнюю губу. Взглянула на Эндрю.
— Я все-таки не понимаю, он-то тут зачем?
— Он знает. Дать честное слово пленного отказался, поэтому будет связан и оставлен здесь.
— М-м. Ясно. Постой, постой… Если я решу твою задачку, возьмешь ты меня с собой?
Пат заколебался.
— Не понимаю, как вы…
— Но если, выйдет, обещаешь?
— Ну, пожалуй…
— Тогда слушай.
Милли положила руки Пату на плечи и прижала его к раме окна. Став на цыпочки, она подтянулась к его лицу, и полился шипящий поток неслышных слов. Снова Эндрю увидел устремленные на него глаза Пата и как под шепот Милли эти глаза немного расширились. Кошмар какой-то, думал Эндрю. Как все обрывочно и нереально, думал он. Ведь его-то ничто не связывает с этой игрушечной катастрофой. Нужно просто встать, выйти в дверь и забыть об этих кривляющихся марионетках. Он пошевелился, как человек под гипнозом, пытающийся проверить, совсем ли атрофированы его чувства. Но Милли уже отошла от Пата, и теперь Пат стоял у него на дороге.
— Хорошо, — сказал Пат.
— Пойти с ним туда? — Милли указала на дверь в чулан. — Оттуда ведь нет выхода?
— Нет.
— Эндрю, поди сюда, пожалуйста, на минутку.
Следом за Милли Эндрю вошел в темный чулан, и она закрыла дверь. Маленькое квадратное окошко глядело в грязную стену, косо освещенную солнцем. Тут был небольшой стол, раковина, полная немытой посуды, и пахло гниющим деревом и чайным листом. Эндрю думал: «Меня привели на край света, а здесь ничего нет, одно идиотство. Я в аду, только ад оказался невнятицей». Он стоял вплотную к Милли и видел ее обращенное вверх лицо, не бесстыдно-уязвимое, как в тот раз, но внимательное и жестокое, как у кошки, подкрадывающейся к птице. Это безумие, думал он, это позор — стоять в этой каморке вдвоем с этой женщиной.
Милли вцепилась ему в плечи, как перед тем Пату, уткнулась подбородком ему в грудь, ее волосы, которые теперь как будто росли у нее изо рта, легли на рукав его френча. Она заговорила вполголоса. Поверх ее плеча Эндрю было видно, как бледнеет свет в квадратном оконце. Он скользнул взглядом по немытым тарелкам. Прислушался и начал понимать, что она говорит.
— Не верю, — сказал Эндрю.
— У меня есть доказательства.
Эндрю с силой оттолкнул ее. Близко от себя он видел ее злое кошачье лицо, деловито прищуренные глаза, влажные губы. В чулане сразу стемнело.
— Не верю.
— Она-то поверит.
— Я не могу на вас положиться.
— А иначе нельзя.
— Не трогайте меня.
— Если ты сделаешь, как я прошу, все будет уничтожено. Не то…
— Ой, помолчите. Дайте мне подумать.
— Так думай поскорее, Эндрю. Поверь мне, милый, это правда. Мы вот как сделаем. Я напишу письмо, и ты с ним сходишь ко мне на Верхнюю Маунт-стрит. Клянусь, я тебя не обманываю. Ну а теперь сделаешь ты, что я попрошу? Если нет, пощады от меня не жди.
— Что я должен сделать?
— Всего-навсего пообещать, что не выйдешь отсюда до двенадцати часов и будешь молчать.
Эндрю сел, низко склонившись к столу. Доски стола были сырые, мягкие, подгнившие. Эндрю сказал, внимательно их разглядывая:
— Обещание, данное по принуждению, — это не обещание.
— А тебя никто не принуждает. Пожалуйста, можешь отказаться и тогда отвечай за последствия. Можешь пообещать и не сдержать слова. Но если я когда-нибудь узнаю, что ты так сделал, я все расскажу, с доказательствами или без.
Эндрю поднял голову.
— Хорошо. Я согласен. Пишите письмо и дайте его мне теперь же. А если окажется, что вы меня обманули, я вас убью.
— Уф! — С удовлетворенным вздохом Милли распахнула дверь чулана. Пат и Кэтел разговаривали в другом конце кухни. Милли вышла, и Эндрю за ней. Он сел в углу и неловко привалился головой к стене, отвернувшись, чтобы никого не видеть.
— Он согласен, — сказала Милли.
Втроем они обступили Эндрю. Он не взглянул на них, а устремил взгляд на газовую плиту. На плите он увидел свой револьвер, застрявший дулом вниз в чугунном кольце возле горелки. Эндрю казалось, что его хватил удар. В глазах двоилось, руки и ноги были как чужие. Он тупо ждал приговора.
Пат сказал:
— Эндрю, даешь ты мне слово, самое честное слово, что до двенадцати часов не выйдешь из этого дома и ничего не сообщишь о том, что знаешь?
— Да.
— Часы у тебя, конечно, есть. Да, впрочем, в двенадцать зазвонят в церкви. Значит, обещаешь?
— Да.
Пат как будто колебался. Эндрю окинул взглядом их лица. У Кэтела лицо растерянное, испуганное. У Милли — торжествующее, кошачьи глаза чуть косят. Пат весь вспотел. Пот каплями стекал у него со лба на щеки, нижняя губа дрожала. Что это, думал Эндрю, что это происходит, что они со мной сделают? В эту минуту ему казалось, что они задумали его убить.
Кэтел сказал:
— Ты же не…
— Встань-ка, — сказал Пат.
Эндрю встал.
— Повернись.
Эндрю повернулся и опять увидел кирпичную стену на солнце, с рисунком теней от наросшей местами грязи.
— К сожалению, без наручников не обойтись, — сказал Пат. — Я не могу рисковать. Кэтел, подержи-ка его руку… Вот и все.
