– То же самое я могу сказать о тебе, Джакомо, – ответил Козимо, дрожа всем телом. Промозглый декабрьский холод пробирал его до самых костей. Но дело было не только в холоде. Его колотило от ярости. Он больше не мог видеть своего бывшего друга, смотрящего на него глазами любящего отца, озабоченного состоянием неизлечимо больного сына. Какой лицемер! Неисправимый ханжа! – Посмотри на себя в зеркало. Не понимаешь, что мы оба – чудовища? Наши сверстники стареют, а у нас не поседел ни один волос. Мы не стареем. Возможно, мы не способны даже умереть…
– Ты прав, – перебил его Джакомо с улыбкой, от которой у Козимо в жилах стыла кровь. – Однажды ночью, несколько дней назад, я встретился с самим собой в будущем, через сотню лет, и увидел себя таким же молодым и здоровым, как сегодня.
– Это все дьявольщина, Джакомо.
– Ты ошибаешься, Козимо. Возможно, эликсир и изобретение дьявола, которым он искушает человечество. Однако в руках верующего – это дар богов. Ты этого так и не понял. – Джакомо вздохнул и, неожиданно схватив руку Козимо, впился в него взглядом, словно пытался обратить еретика в христианскую веру. – Ах, Козимо, если бы я мог тебя переубедить! Господь Бог даровал нам этот волшебный напиток, возложив на нас миссию – одолеть дьявола. Мы призваны вершить судьбами людей и направлять их в царство веры, чистоты и мира. Сам Бог даровал нам силы совершать поступки, о которых мы не могли даже и мечтать. Почему ты противишься воле Господа? Почему не хочешь признать…
– Потому что это безумие, – прервал его Козимо, вырываясь из рук Джакомо. – Потому что я верю: Богу не угодно, чтобы вмешивались и портили его творения, и потому не верю, что убийство твоего отчима…
– Это было не убийство, – спокойно возразил Джакомо. – Ты думаешь, мне было легко? Ты думаешь, я легко принял решение оставить отчима без врача? Нет. Я много молился, сутками постился, умерщвлял свою плоть, и, когда совсем обессилел, Господь с ангелом послал мне весть. Тогда я понял, что не имею права уклоняться от своей миссии. Смерть Джулио была необходима. Как сказал пророк: дайте дорогу Господу, расчистите его пути. Джулио был камнем, препятствием на пути Господа, мешавшим исполнить его волю, и моим долгом было убрать его с дороги.
Козимо похолодел. Джакомо говорил о Боге, а его слова шли от дьявола.
– А теперь? Что ты сейчас замышляешь?
– Как тебя понимать?
– Я видел твой взгляд, которым ты смотрел на синьорину Анну. Что ты задумал? Если ты причинишь ей зло… – Козимо сжал кулаки. Он никогда не испытывал такой ярости.
Джакомо рассмеялся. Он хохотал так, что у него из глаз потекли слезы.
– Мой бедный дружище! Как мне жаль тебя. Знаю, что ты ее любишь. И мы оба знаем, что она не разделяет твоих чувств. Она любит Джулиано и носит под сердцем его ребенка.
– Ты лжешь! – сквозь зубы процедил Козимо. – Откуда ты это знаешь? Ты же не стоял со свечкой…
Джакомо укоризненно покачал головой.
– Чтобы понять это, не нужны никакие трюки. Ты сам видел, что случилось за столом, как она побледнела, как поспешно выбежала, когда принесли жирную жареную рыбу. Понятно? – Он снисходительно улыбнулся. – Неужели не ясно? Тогда я объясню тебе. Есть безошибочные доказательства, когда женщина находится в положении. А кто, если не Джулиано, отец ее ребенка? – Он щелкнул языком. – Только боюсь, недолго младшему брату Лоренцо суждено будет наслаждаться отцовством.
Джакомо загадочно улыбнулся, будто знал только одному ему известную тайну. Козимо содрогнулся. Да, он оказался прав: Джакомо замышлял злодейство.
– Что ты хочешь этим сказать?
Джакомо пожал плечами, не переставая улыбаться торжествующей улыбкой.
– Ничего. Все это слухи…
Это выражение лица бывшего друга Козимо знал хорошо. Точно так же он ухмылялся, когда говорил о смерти Джулио. Дрожа от бешенства, Козимо схватил его за воротник.
– Повторяю, если ты причинишь зло синьорине Анне, Джулиано или еще кому-то, то знай…
– И что тогда? – спокойно спросил Джакомо. – Я глава уважаемого семейства в городе. А кто ты? Изгой, сумасшедший, которого еще не выгнали из Флоренции только потому, что ты принадлежишь к семейству Медичи. И что бы ты ни делал, что бы ни говорил – ты кончишь свои дни в темнице, а не я. И ты меня не удержишь!
– Почему ты так уверен в себе? – прошипел Козимо. Он еще крепче схватил его за горло, и по уголкам рта понял, что Джакомо не на шутку испугался. – Ты прав, меня считают сумасшедшим, одержимым демонами. Тогда что мне мешает убить тебя? – Его рука больно сжимала шею Джакомо. Он чувствовал его пульс, дрожащий, неровный пульс загнанного зверя. Его жизнь была в его руках – волнующее и одновременно пугающее чувство. На какой-то миг его мозг пронзила жуткая мысль: что, если эликсир помутил разум не Джакомо, а его самого? Не он ли сам видит мир сквозь пелену безумия? К счастью, эта мысль исчезла так же быстро, как появилась. – Я мог бы положить конец твоему жалкому прозябанию. Прямо сейчас. Стоит мне не отпускать тебя еще пять минут, как ты испустишь дух. Никто не может помешать мне. После этого пусть говорят, что в меня вселился дьявол…
– Ты… ты только что сказал, что мы не умрем… – выдавил Джакомо, жадно заглотнув воздух. Он страшно побледнел, губы его посинели. Впившись ногтями в руку Козимо, он судорожно пытался оторвать ее от своего горла.
– Все эти годы, после того как мы овладели секретом эликсира, ты не сделал ни одной попытки изучить его действие, – продолжал Козимо, не отрывая руки от Джакомо. – А я это сделал. Я изучил старые рукописи и понял, что над нами не властны ни смерть, ни болезни. Но перед острием ножа или рукой, сжимающей горло бывшего друга, они бессильны. И этим оружием тебя можно уничтожить, как обычного человека.
Козимо увлеченно лгал. Когда-то он долго ломал голову над символом, изображавшим сокола в той рукописи, надеясь найти разгадку, но не нашел. Ни древнеримские и древнегреческие ученые, ни та колдунья – единственный человек, знавший об эликсире, которая бесследно исчезла, – никто не мог помочь ему расшифровать тот знак. Джакомо не имел представления о поисках и вполне мог поверить в эту ложь. В его глазах вдруг вспыхнул огонек, и кровь снова прилила к его щекам.
– Возможно, ты прав, Козимо. Но что-то подсказывает мне, что ты не посмеешь меня убить. Ты сам закончишь жизнь на эшафоте или на костре. К тому же у тебя не хватит мужества убить меня. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты непоследовательный и нерешительный человек и не сможешь идти той дорогой, которую для себя выбрал. Ты слаб. Даже если бы ты набрался храбрости… – Джакомо распростер руки и устремил взгляд в небо. – Я под защитой Божьей рати. Никто не в силах умертвить посланника Божьего.
