Говорун подвел к трофеям Макса и показал на ближайший предмет.
Макс сначала не понял, чего от него требуется, потом сообразил.
– Это фляжка с коньяком. Пить, понимаешь? – показал он жестом, запрокидывая над собой воображаемый сосуд.
Говорун кивнул и перевел палец на следующий экспонат.
– Ручка. Что бы писать.
Наверное, этот предмет был менее всех понятен аборигену, вряд ли у них есть письменность, но тот задерживаться не стал. Расческа, перочинный нож, электронный блокнот, иголки с нитками и даже автомат вызвали у него не больше интереса. Казалось, его интересуют только названия вещей, а не их назначение. Задержка вышла только тогда, когда дошли до коммуникатора. Тут пришлось пояснять подробно, буквально на пределе собственных знаний; в радиоэлектронике он никогда силен не был. Да и то сказать, как объяснить действие современного прибора человеку, который даже понятия не имеет о существовании радиоволн? Для этого ему надо чуть ли не весь школьный курс физики преподать да еще и университетский прихватить, и это притом, что Макс хоть и поступил в университет, но вот уже несколько лет подряд числится в отпуске по личным обстоятельствам. Да и специализация его далековата от физики, если не считать одного общего корня в названиях.
Во время его объяснений одна из женщин взяла в руки коммуникатор и, повертев его в руках, не то случайно, не то вообще непонятно как открыла крышку и извлекла аккумулятор, обесточив прибор. На молчаливый вопрос о том, что это за деталь, Макс попробовал было уйти от ответа, но говорун посмотрел на него с таким выражением на лице, что врать сразу расхотелось.
Все еще не было ясно, понимают ли они что-то из его объяснений, но вслед за первым был извлечен и второй аккумулятор, лишив надежды на связь с базой. Вот тебе и дикари. Теперь Макс смотрел на говоруна с куда большим интересом. Неужто тот что-то понимает из его объяснений? Происходящих опять-таки на русском! Даже не на каждой внеземной базе его понимают. А здесь, в этой космической глуши – невероятно. Сказать кому, засмеют.
Наконец Макс просто устал болтать. Никогда в жизни он, кажется, не говорил столько за раз.
– Послушай, как тебя, – обратился он к говоруну, который как раз больше молчал. – Можно мне? – он показал на фляжку.
Тот ответил не сразу, глядя при этом на Макса в упор. Не думает, не то не понял. Ага! Про аккумулятор понял, а про фляжку нет? Так не бывает.
Пауза неприятно затягивалась. Максу уже надоело пялиться в узкие зрачки молчащего говоруна, когда тот сделал жест, который можно было истолковать как приглашающий. Макс автоматически кивнул, благодаря, нагнулся и взял фляжку. Бородач и женщины смотрели на него с интересом. Что за дурацкое состояние пить под таким плотным наблюдением. Чувствуешь себя подопытным кроликом или, что не лучше, плохим артистом на сцене театра, зал которого переполнен взыскательными зрителями. Когда Макс выезжал на беговую дорожку, зрители были далеко, а в какой-то момент они и вовсе сливались в сплошную массу, в которой разглядеть отдельные лица редко когда удавалось, да и не нужно это, все спортсмены это знают.
Свинтив крышку, он сначала понюхал. Знакомый коньячный дух приятно ударил по ноздрям. Посмотрев на бородача, увидел, что ноздри у того слегка шевельнулись. А прикидывался, что не понимает. То-то! Выдохнув, влил в себя пару глотков. От одного только вкуса, сладко обжегшего язык и небо, почувствовал первое легкое опьянение.
Говорун смотрел на него с любопытством, в этот момент чем-то напоминая Максу одного парнишку из детства, который примерно с таким же выражением лица пялился на кошку, только что самолично повешенную им турнике за конюшней. Макс с приятелем, застав его за этим занятием, здорово поколотили паскудника, но кошку, правда, спасти уже не удалось. С тех пор он не любил таких вот взглядов, особенно направленных на него. Из-за этого его спортивная карьера некоторое время висела на волоске, но потихоньку он научился справляться с этим состоянием мухи на предметном стекле, принимая взгляды зрителей и журналистов как неизбежную составляющую своей профессии. В личной же жизни подобных интересантов не терпел.
– Чего смотрим? – неприязненно поинтересовался он.
В деле приема спиртных напитков очень важно, чтобы хотя бы первые глотки проходили в состоянии покоя, ни в кое случае не на бегу или в пылу ссоры. Потом – пожалуйста. Порой это даже необходимо. Но в начале – нет. В момент, когда по твоему пищеводу словно божок босыми ножками проходит, требуется его поступь прочувствовать и оценить.
Говорун – понял или нет? – отвернулся, следом за ним и женщины опустили глаза. Хоть на этом спасибо.
Так что же делать-то, зараза? Надо же было так попасть! А момент сейчас самый подходящий. Автомат вот он, только руку протяни. Схватить и одним прыжком к животинкам.
«Пошли».
Да куда тебя несет не вовремя! Постой пока, расслабься. Ну, пора?
«Максим, не надо. Ничего не получится.»
Он уставился на бородача, стоящего рядом с ним с закрытым ртом.
– Чего ты сказал?
«Тебе незачем бежать. Мы не сделаем тебе плохого».
– Это… Я не понял. Как это ты?
Тот говорил, не открывая при этом рта! Даже не говорил, а, как бы это сказать… В общем, слова раздавались как бы в голове. В том смысле, что когда слышишь ушами, то источник звука определяем. Справа ли, слева, сзади или спереди. А тут нет. Просто слова, но откуда они идут не понять. Или это не говорун, а кто-то другой?
Макс обернулся, ища источник слов, но кроме него тут были только бородач и три женщины. Но голос – это точно! – был мужской.
«По дороге объясню. Пора идти».
– Куда идти? А раненый? Ему же ко врачу надо! Срочно.
«Вылечим, если ты этого хочешь».
– Почему это я должен не хотеть? Естественно хочу. Еще как хочу.
«Твое животное, тебе и решать. И не надо пытаться убежать. У тебя ничего не получится».
– Почему ты решил, что я хочу убежать? – не очень искренне спросил Макс, чувствуя некоторую неловкость. Ведь и вправду хочет. Но вместо того, чтобы переживать, сменил тему. – А почему ты сказал «животное»?
«Потом, по дороге. На своего… – Говорун замялся, словно подбирая нужное слово. – На своем массипо не побоишься ехать?»
– Если только он опять не понесет.
«В этом можешь быть уверен».
Так, «разговаривая», они подошли к табунку, мирно щипавшему листья кустарника. Оглянувшись, Макс увидел, что женщины успели свернуть свою «скатерть-самобранку» и направляются вслед за ними.
– А раненый где? Георг? – заволновался Макс, останавливаясь. Расставаться с единственным истинно человеком крайне не хотелось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
