А он сплоховал.
Люция поднялась, чтобы вскоре вернуться со стаканом воды и влажной тряпицей.
— Выпей это, — строго велела она.
Он повиновался. Но вода лишь сняла душевное онемение, отчего боль стала острей.
Люция осторожно чистила тряпицей царапины.
— Где это ты так оцарапался?
Он не ответил. Люция все равно не поймет, на что его вынудили пойти.
— Расскажи мне, — настаивала она. В ее голосе прозвенела стальная нотка, и Магнус поневоле поднял взгляд. — Уже хорошо. Ты должен рассказать мне, что с тобой произошло. Прямо сейчас!
— А что, ты сможешь что-то исправить?
— Не исключено.
Он судорожно, толчками вобрал в себя воздух, и Люция помрачнела. Она пригладила ему волосы, убрав их со лба.
— Магнус, прошу тебя. Что я могу для тебя сделать?
Он покачал головой:
— Ничего.
— Зачем ты ездил в Пелсию?
— Король поручил мне кое-что оттуда привезти. А я все испортил. И… случилось что-то очень плохое. Он будет страшно зол на меня. — Принц посмотрел вниз, на пол, потом на свои руки. Меч Магнус оставил внизу. Стереть с него кровь оранийского стражника он так и не позаботился.
— А это… очень плохое… что это было?
— Меня сопровождали двое охранников. Они убиты.
Ее глаза округлились.
— Убиты?.. Но ты-то ведь спасся! Поранился, но спасся! — Люция коснулась его лица. — Хвала богине, выжил…
Магнус посмотрел в прекрасные, такие любимые глаза. Она была уверена, что он попросту неспособен совершить нечто ужасное.
— Я убил кое-кого.
У Люции рот открылся от удивления.
— Бедный братик, какой жути тебе пришлось натерпеться… Мне так жаль…
— Люция, я теперь убийца.
— Нет! — Она обняла ладонями его лицо, чтобы он не мог отвести взгляд. — Ты мой брат. Самый чудесный брат на свете. Ты не мог сотворить ничего плохого. Слышишь меня?
Она крепко обняла его. Так сильно, что на мгновение он едва не забыл о случившемся в Пелсии. Держался за нее, как за единственный якорь, без которого его насовсем унесло бы в бурное море.
— Отец не станет сердиться, — прошептала она. — За чем бы он ни посылал тебя туда, это не может быть важней твоего благополучного возвращения…
— Полагаю, король может не согласиться.
— А я так не думаю. Я вот жутко переживала о том, как вышло с Сабиной. — Ее голос прервался. — Но отец заверил меня, что я не порождение зла, что моей магической силы не нужно бояться… То, что случилось, было предопределено. Так велела судьба.
— И ты ему поверила?
Люция некоторое время молчала.
— Мне понадобилось поразмыслить, но теперь думаю, что он сказал правду. Мои способности… я больше их не страшусь. Дай я тебе покажу, чему научилась!
И она прижала руку к его пораненной щеке. Ладонь налилась теплом и засияла неярким белым светом. Магнус смотрел в синие глаза Люции, усилием воли не позволяя себе отшатнуться, между тем как жар делался все сильнее, понемногу проникая в кожу. Было больно, но он заставил себя сидеть смирно. Когда сестра наконец отняла руку, он прикоснулся к щеке и обнаружил, что та — за вычетом старого шрама — осталась чистой и гладкой. Царапины исчезли неизвестно куда. Люция исцелила его земляной магией.
— Невероятно, — вырвалось у него. — Люция, ты творишь невозможное!
На ее губах играла легкая уверенная улыбка.
— Я даже удивлялась, насколько добр был ко мне отец после того, как… после того случая. Я прямо-таки полюбила его за то, что не стал добивать меня всякими обвинениями.
Магнус поморщился. Люции хватило от короля нескольких добрых слов, чтобы позабыть прошлое.
— Теперь ты его любишь так же сильно, как и меня?
Она прильнула к нему и негромко рассмеялась:
— Тебе правду сказать?
— Как и всегда.
— Тогда это будет наш секрет, — шепнула она ему на ухо. — Так, как тебя, я больше никого не люблю.
Он слегка отстранился и в свою очередь взял в ладони ее лицо, вглядываясь в глаза. Неужели это не снится ему?
— Ну как? Тебе не стало немножко лучше после тех ужасных испытаний? — спросила она.
Он медленно кивнул:
— Стало…
И внезапным движением, не выдержав сердечной муки, прижал Люцию к себе, целуя ее со всем неистовством давно зревшей страсти. Ее мягкие губы были такими сладкими. Их теплота до краев наполнила душу Магнуса предчувствием любви и добра…
Он даже похолодел, ощутив вдруг, что Люция упиралась ладонями ему в грудь, силясь оттолкнуть прочь. Когда он прервал поцелуй, девушка торопливо рванулась в сторону и неловко упала на пол. Вскинув руку, она прикрыла ею рот, глаза были круглыми от ужаса… Но не только. Магнус разглядел в них кое-что еще. Отвращение.
Его губы еще покалывали крохотные иголочки, они хранили ее вкус, но, когда он осознал смысл происшедшего, на него точно выплеснули ушат ледяной воды.
Люция не ответила на поцелуй.
— Что ты сделал? Зачем?.. — прерывающимся голосом спросила она, продолжая прикрывать рот.
— Прости. — Сердце в груди стучало кузнечной кувалдой. Магнус тряхнул головой. — Хотя нет, погоди. Я не прошу простить меня. Я очень, очень долго хотел вот так поцеловать тебя… Только боялся.
Она наконец убрала от лица дрожащую руку, и голос опять зазвучал ясно:
— Но ты ведь мой брат…
— Ты сама говорила, что любишь меня.
— Да. До невозможности… но только как брата. А это… — Люция покачала головой. — Так же неправильно! Никогда больше такого не делай!
— На самом деле ты мне не сестра, — сказал Магнус.
Он не собирался допускать в свое сердце стыд за то, что сейчас совершил. Он поддался давней страсти и позволил ей обрести плоть, но не допустит, чтобы ее объявили злом. Его любовь была непорочна, как и любые истинные чувства. Она была самым чистым из всего, что существовало на свете.
— Не сестра по крови, — продолжал он. — Ты дитя не этой семьи. Ты родилась в Пелсии. Сабина похитила тебя прямо из кроватки. Тебя вырастили как принцессу, но происхождение у нас разное. Если мы захотим быть вместе, это не станет кровосмешением.
Люция побледнела так, что сделалась похожа на призрак. Готовность отбиваться ушла из ее глаз, осталось лишь потрясение.
— Зачем ты говоришь мне… столь ужасные вещи?
— Потому что это правда. Истина, которую давным-давно должен был бы поведать тебе сам король. Он хочет использовать твою силу ради своей выгоды. Вот почему велел тебя сюда привезти, вот почему вырастил как родную дочь!
Люция замотала головой:
— И ты все это время знал?..
— Нет. Выяснил только тем вечером… от самой Сабины. А потом и мать подтвердила: все так и есть.
— Не понимаю…
Люция, пошатываясь, поднялась с пола. Магнус последовал ее примеру, на время забыв о бесчестье, постигшем его в Пелсии. Он хотел рассказать Люции, но далеко не так… откровенно.
— Ты не переживай, — попытался он утешить ее. — Пожалуйста. Для короля ты по-прежнему любимая дочь. Я это точно знаю. Да и нас с тобой растили вместе, бок о бок. Это не изменилось. Но считать тебя всего лишь сестрой… теперь, когда всплыла правда… я не могу. Ты для меня давно уже гораздо больше, чем просто сестра.
Люция заглянула ему в глаза:
— Прошу тебя, не говори мне этого.
— Ты — единственное существо на всем свете, которое мне небезразлично… — Голос Магнуса дрогнул. — Я люблю тебя, Люция. Люблю всей душой, всем своим существом.
Она молча смотрела на него.
— И ты говорила, что меня любишь. — Он изо всех сил старался придать голосу твердости. — Превыше всего.
— Как брата. Как милого брата. Безусловно, люблю!
Магнусу показалось, что его сердце остановилось, а весь мир кругом начал рушиться в бездну.
— Значит, только как брата…
— Никогда больше не поступай так со мной. Ты не можешь… прикасаться ко мне, как сейчас. Это же неправильно, Магнус!
Он стиснул кулаки:
— Ничего неправильного тут нет!
— Я не испытываю к тебе такого же чувства.
— Но, быть может, когда-нибудь…
— Нет! — В глазах Люции блестели слезы. — Я никогда не смогу так чувствовать! Пожалуйста, не будем больше говорить об этом!
Она провела рукой по своим длинным темным волосам, словно пытаясь их распрямить. Потом пошла к двери.
Магнус поймал ее за руку, пытаясь удержать. У него самого подозрительно щипало глаза.
— Прошу, не оставляй меня…
— Я должна уйти. Не могу сейчас находиться рядом с тобой…
Она высвободила руку и покинула комнату.
Магнус так и остался стоять лицом к двери, не двигаясь и даже не моргая, совершенно раздавленный случившимся.
Итак, она отвернулась от него и пожелала наказать за проявление любви. За то, что обнаружил перед ней свои чувства. За то, что распахнул перед ней сердце — чего не делал ни перед кем и никогда.
