В девять вечера, едва я успела плюхнуться в постель, как услышала, что кто-то скребется в дверь. "Войдите", – произнесла я утомленным голосом. Советов вошел тихо, как мышка, и присел на край кровати. "Ну, – выжидательно сказала я, демонстративно зевнув. – Я ужасно хочу спать. Быстро делай свое дело и уходи".
"Я мигом", – шепнул он, скидывая штаны и устраиваясь на мне поудобнее. Спустя пять минут я услышала его сдавленный крик. И последнее, что я подумала, проваливаясь в сон: "Во всяком случае, он экономит время".
Проснулась я с неизъяснимым чувством душевного покоя. В окно светило солнце, бросая теплые отблески на мою постель. В утреннем свете даже ободранные обои выглядели по-домашнему уютными. В дверь постучали. "Господи, неужели опять?!"- мелькнула мысль. В комнату вошел Советов с подносом в руках. Мои ноздри затрепетали, уловив аппетитный запах горячего шоколада, налитого в изящную фарфоровую чашку. "С добрым утром! – сказал Андрей, сияя улыбкой. – Тебе яичницу жарить из двух или трех яиц?" "Из двух, – машинально ответила я. – А как ты делаешь шоколад?" "Два маленьких пакета сливок выливаешь в кастрюльку, кладешь туда две плитки шоколада и ставишь на огонь, – охотно объяснил он. – Варишь, постоянно помешивая, Д° тех пор, пока шоколад не растворится в сливках.
Нравится?" – "Еще бы! У меня просто нет слов!" После завтрака я долго красилась перед зеркалом в прихожей.
– Ты куда-то уходишь? – встревоженно спросил Андрей.
– Мне пора на работу.
– Но ты вернешься нынче вечером?
– Дорогой, ты не слишком наблюдателен. Я же оставила на столе флакон французских духов. Женщина может забыть любовника, но она никогда не забудет свои духи. Я непременно вернусь.
17 мая. Жизнь моя постепенно наладилась. Я пресытилась вкусом блужданий и теперь смакую дни благоденствия. По утрам меня будит запах горячего шоколада, днем Советов хлопочет на кухне, изобретая что-нибудь оригинальное из простых продуктов – картошку, обжаренную в майонезе, или магазинные пельмени, печенные в масле и приобретающие вкус пирожков. Со мною возятся и нянчатся, как с малым ребенком, выполняя все мои капризы. Советов уже оборвал все кусты сирени, цветущие под окном, и моя комната заставлена огромными букетами, от которых исходит кружащий голову дурманный аромат. Андрей ласков и ненавязчив, я бросаю ему крошки своей благосклонности, и он довольствуется ими, не выказывая нетерпения.
Единственное, что мне отравляет жизнь, – это ядовитые пикировки с Ромой. Мы ведем словесную войну, и наши споры доводят меня до белого каления. В выигрыше остается Рома, поскольку ничто не может вывести его из состояния душевного равновесия. Раздразнив меня своей самоуверенностью, он со злорадной улыбкой наблюдает взрыв моих эмоций. Зато Советов – прекрасный слушатель. Когда я произношу свои бесконечные монологи, он смотрит на меня так, как будто из моего рта льется поток золота или сыплются розы, и это неизменно льстит мне. Как мне кажется, один из его принципов – не спорить с людьми, но всегда поступать по-своему.
Наше существование имеет привкус старых добрых студенческих времен, и в этом есть своя прелесть. Но плата за квартиру увеличилась. Советов потребовал пускать его в мою постель два раза в неделю вместо одного. Мои ссылки на усталость уже не служат препятствием. Правда, он из кожи вон лезет, чтобы доставить мне удовольствие. Я вытягиваюсь в постели, как большая ленивая кошка, закрываю глаза и позволяю ему ласкать, лизать, тормошить, щекотать, целовать и Щипать меня во всех местах до тех пор, пока я не замурлыкаю От блаженства.
2мая. Вчера с ужасом вспомнила, что остался один день до сдачи дипломной работы. За ночь я в спешке накатала три страницы, но норма составляет двадцать пять плюс опубликованные статьи. Утром, разрисовывая свое лицо перед зеркалом, я крикнула Советову: "Андрюшка, пока я крашусь и одеваюсь, допиши две страницы – что-нибудь солидно-заключительное". Советов активно включился в творческий процесс, и спустя полчаса, когда я заглянула к нему в комнату, он уже трудился над списком использованной литературы. Первым в списке стоял некий Советов А.Д. с книгой "Философия журналистики", далее шел Роман Сорсоров с научной работой "Специализация газетного творчества". "Можешь записать хоть всю свою группу, – сказала я, смеясь. – Только не перестарайся, не больше десяти человек".
В 1утра я уже была в университете и беседовала со своей дипломной руководительницей Натальей Павловной, дамой весьма либеральных взглядов.
– Даша, мне сейчас некогда читать ваш диплом, у меня скоро защита других учеников. Позвоните денька через два, – сказала она рассеянно.
– А во сколько у вас заседание?
– Через полчаса.
– Может быть, я сегодня успею защититься?
– Но я же еще не читала ваш диплом, – заметила шокированная Наталья Павловна.
– Ах, боже мой! Тут всего-то двадцать страниц. Успеете, – нетерпеливо бросила я.
– Но у вас же нет оппонента!
– Найдем. Это не проблема! Кто сегодня дежурный оппонент?
– Сергей Николаевич Садковский.
Через пять минут я нашла в коридоре вальяжного Садковского. Он плыл, как большая сонная рыба, поблескивая стеклами очков. Когда я преградила ему путь, он оценивающим взглядом скользнул по моим ногам и бархатным голосом спросил: "Что вам угодно?" Я объяснила ситуацию, наворотив целые горы лжи, а в конце добавила еще одну вежливую выдумку: "Мне бы так хотелось, чтобы оппонентом были именно вы!" При этом я послала ему моляшии взгляд и прижала руки к груди. "Ну ладно, – смягчился Садковский. – Давайте сюда ваш диплом". "У меня его нет, сейчас диплом читает моя руководительница". "Как такое может быть! – воскликнул Сергей Николаевич. – Разве она его еше не читала?!" "Она уже дочитывает, – поспешно сказала я. -Ей осталось всего несколько страниц". Садковский ухмыльнулся, но промолчал.
К началу заседания мой оппонент прочитал только три страницы. Когда подошла моя очередь, он неспешно поднялся протер стекла очков платочком и сказал: "Я не успел прочитать весь диплом, но один абзац меня заинтересовал. Цитирую: "Для журналистики гораздо важнее длинные стройные ноги, чем все тома учебных пособий, которые выдают нам на кафедре теории журналистики. С хорошими ножками легче получить интервью". Садковский рассмеялся и с довольным видом сел на место. Я скромно потупила глазки и безуспешно попыталась натянуть короткую юбку на свои неприлично голые ноги. Тут за меня взялась аспирантка из породы старых дев, вылитая сушеная вобла. Она зашипела, как змея, изогнулась всем телом, ее маленькая головка угрожающе закачалась, и, казалось, вот-вот ее шея вздуется, как капюшон кобры. Она заговорила о несерьезности моего отношения к учебе, о безнравственности моих представлений о журналистике, о порочности моей дипломной работы. Председатель комиссии предложил студентам покинуть комнату и подождать результатов за дверью.
Нас было двое. Мы маялись в коридоре больше получаса. Наконец я не выдержала и без зазрения совести приложила ухо к замочной скважине. Я услышала, как моя руководительница Наталья Павловна пламенным голосом заявила: "Вы хотите наказать эту девочку за искренность. Она лишь сказала то, что думала, а не стала отделываться общими книжными фразами". Все зашумели, смысл мне не удалось уловить, затем задвигались стулья, и я успела отскочить от Двери. Нас пригласили в комнату. Когда председатель комиссии объявил мою оценку – "пятерку", я увидела, как дернулась головка аспирантки, а на лице Натальи Павловны появилась удовлетворенная улыбка. Вечером наша тесная компания распивала шампанское, празднуя мою победу. Я провозгласила тост: "За Романа Сорсорова и Андрея Советова, авторов бессмертных книг "Специализация газетного творчества" и "Философия журналистики"!
июня
. Утром проснулась с тяжелой похмельной головой и чувством неловкости за свое неблаговидное поведение. До трех часов ночи Саша и я играли в рулетку, напились до Минского состояния, и, кажется, придя домой на рассвете, я Наговорила кучу глупостей Советову. Я лежала в кровати, уставившись в потолок, и думала, как исправить положение потолок был влажный и белый с мелкими кровавыми пятнами от убитых комаров. (Советов считает, что пятна нужно оставлять в воспитательных целях – для устрашения других комаров.) В ванной лилась вода, наверное, Советов моется Если я сейчас же встану и быстро выпью чаю на кухне, у меня есть шанс ускользнуть из дома незамеченной, а вечером все будет проще.
Я на цыпочках вышла из комнаты, но, проходя мимо ванной, увидела, что дверь открыта. Советов что-то ожесточенно стирал. Услышав скрип половицы, он обернулся и буркнул: "Доброе утро". – "Привет, – сказала я с улыбкой идиотки. – Что это ты делаешь?" – "Стираю твой плащ. Ты его вчера где-то запачкала". – "А-а-а, – протянула я. – Я тебя чем-то обидела этой ночью?" – "Нет, ты меня просто все время называла Сашей". – "Ну извини, дружок. Это я не со зла", – брякнула я и сама не узнала своего хриплою голоса. "Ничего страшного, завтрак на столе".
