В 1730 году, накануне очередного похода в Персию, обозленные задержкой жалованья янычары снова взбунтовались и возвели на престол султана Махмуда I, который в течение своего царствования, разумеется, аккуратно выплачивал войскам жалованье. Но султан не ограничился этим и приступил к реформам. Он пытался организовать постоянную защиту границ империи: строил крепости, ставил на границах постоянные гарнизоны. Кроме этого, он прибег к услугам талантливого и знающего Бонневаля (Ахмед Хумбараджи-паши), который в 1734 году основал в Стамбуле Инженерную школу для подготовки артиллеристов на современном уровне. Это позволило избавиться впредь от услуг иностранцев, в том числе перебежчиков из европейских стран. Пятью годами ранее, в 1729 году, в Стамбуле была открыта типография и вышла первая печатная книга на турецком языке. Однако семена упали на неподготовленную почву. Действительно, ни артиллерийская школа, ни типография не смогли долго противостоять защитникам мусульманских традиций, которые в первый момент ограничились лишь запретом на печатание Корана (из типографии могли выходить только светские книги), а затем добились ликвидации обоих прогрессивных начинаний. С другой стороны, все те же враждебно настроенные янычары помешали Бонневалю довести до конца военные реформы, распространить их на все виды вооруженных сил. Как бы то ни было, благодаря дружбе Бонневаля с французским послом в Стамбуле маркизом Вильнёвом, французско-турецкое дипломатическое и военное сотрудничество значительно расширилось. Но в великолепном Стамбуле уже наступал закат «эпохи тюльпанов» (Lale Devri): близилась эра многочисленных реформаторских попыток, для которых был необходим длительный мир. Это привело к заключению в 1733 году «вечного» мира.
Тем не менее, вновь вспыхнувшая война Турции с Россией и Австрией явилась результатом объективно сложившейся ситуации, а не французских интриг. Турки были обеспокоены политикой России в Польше, в связи с войной за польский престол, русские же снова нацелились на Азов и Крым. Заключенное в 1726 году соглашение обязывало императора Карла VI, который тем временем потерпел ряд военных неудач в Италии и в Германии, выступать на стороне России. Но реформы Бонневаля, явно принесли свои плоды: в 1737–1739 годах Австрия и Россия понесли несколько поражений и вынуждены были подписать Белградский договор, Белград возвращался туркам, а на Балканах восстанавливалось положение, существовавшее до подписания Пожаревацкого мира; за Австрией остался только Банат. Россия сохранила Азов, но обязалась снести его укрепления, и всем ее судам, включая торговые, воспрещалось плавание по Черному морю.
Во время мирных переговоров султан постоянно пользовался поддержкой французского правительства и такого великолепного дипломата, как маркиз Вильнёв. Вознаграждая Францию за посредничество, Блистательная Порта в 1740 году возобновила действие капитуляций (особых льгот) в отношении Иерусалима: отныне из временных они превращались в постоянные. Султан Махмуд I, выступая также и от имени своих преемников, впервые зафиксировал турецкие обязательства в полноценном дипломатическом договоре. В частности, он гарантировал, что «франкские» священнослужители, обосновавшиеся в Святом Городе и его окрестностях, больше не будут терпеть притеснений, и что христиане могут беспрепятственно ремонтировать культовые здания, если соответствующие запросы будут исходить непосредственно от посла Франции.
Но как бы то ни было, грандиозный дипломатический триумф в Белграде оказался последним проявлением турецкого могущества. Прогрессивные реформы были прерваны, в том числе из-за яростных возражений мусульманских юристов и богословов. В то же время политическая ситуация в центральной Европе давала заинтересованным державам все новые поводы для агрессии против Турции.
В 1768 году крупные волнения в Польше, вызванные русским вмешательством в польские дела, заставили Екатерину II послать войска в эту многострадальную страну. Многие польские повстанцы, которых направляла и поддерживала Франция, искали спасения в турецких землях, где, будучи верными католиками, они вновь находили поддержку и защиту короля Франции; русские войска без малейших колебаний преследовали их и на турецкой территории.
Это и явилось поводом к войне — хотя, возможно, и непреднамеренным, — со стороны российского правительства. Как обычно, Франция продолжала подливать масло в огонь оскорбленной турецкой гордости; вспыхнувшая война только подтвердила, что передовые реформы Бонневаля еще не успели пустить корни. Хотя у турок имелось великолепное шестидесятитысячное войско (не считая конницы союзников-татар), они потерпели поражение, а их флот на Черном море был уничтожен. В то время как русские войска, вторгшись в Молдавию и Валахию, встречались как освободители православным населением (но не боярами — вассалами Порты), агенты императрицы колесили по Греции, подталкивая и там христиан к выступлению. Война продолжалась, несмотря на предложение посредничества со стороны прусского короля Фридриха II, — который, встревоженный слишком большими успехами русских, в 1772 году организовал первый раздел Польши, — и прекратилась только из-за того, что Екатерину обеспокоил начавшийся пугачевский бунт.
Кючук-Кайнарджийский мирный договор, подписанный 21 июля 1774 года, закреплял победу России: ей пришлось очистить Молдавию, Валахию и Бессарабию, зато она окончательно приобретала Азов и все земли между Днепром и Бугом, получила для своих судов право на плавание по Черному и Средиземному морям и добилась от Порты признания автономии Крымского ханства и дунайских княжеств: то был первый шаг на пути их вхождения в сферу русского влияния. Но было и нечто большее: впервые страна-победительница вмешалась в дела политического и государственного устройства побежденной страны, заставив султана взять на себя обязательство осуществить реформы, направленные на «модернизацию» и «европеизацию».
Кроме этого, Россия получила разрешение на строительство православной церкви в Стамбуле, в квартале Галата. Императрица также признавалась защитницей христианского населения на всей территории Османской империи: этот титул исторически принадлежал, по крайней мере начиная с XVI века, королю Франции.
Религиозно-правовой аспект договора являлся намного более важным, чем это может показаться на первый взгляд. Императрица была прекрасно осведомлена о том, насколько сильны и престижны позиции, занимаемые Францией в Святой Земле, и теперь намеревалась играть в Турции ту же роль в отношении православных, что французский король играл в отношении католиков. По этому же договору она получала право говорить от имени православных греков, проживавших на островах Эгейского моря, и от имени православных христиан Молдавии и Валахии. Другие статьи этого договора, хотя и в сильно завуалированной форме, распространяли на Россию те же привилегии, которые капитуляции признавали за Францией и Англией: российская самодержица становилась покровительницей православных на всем Ближнем Востоке. Под предлогом защиты христиан в Святой Земле, началось соперничество между Россией и Францией (между католиками и православными) за господство над христианскими общинами в почти обезлюдевшем, разрушенном Иерусалиме, которые влачили жалкое существование. Русско-турецкие протоколы явно противоречили другим соглашениям, заключенным ранее султаном и его предшественниками, особенно с Францией. Совершенно очевидно, что эту «ошибку» обе стороны допустили намеренно, хотя и с разными целями. Для России было важно нарушить монополию западных держав; Турция же была заинтересована сделать все возможное, чтобы спровоцировать среди европейцев вражду и вызвать конфликт между ними.
Так или иначе, мечта Екатерины II создать империю, которая простиралась бы от Балтики до Средиземного моря и от Греции до Каспия, уже начала осуществляться во всех отношениях — политическом, военном и религиозном. Для этого, однако, нужно было договориться по крайней мере с Австрией, союзником-соперником в экспансии на Балканах, и разыгрывать одновременно две карты: славянского единства и свободы для православной веры. В 1780 году Екатерина II встретилась с австрийским императором Иосифом II. За этим последовал договор 1781 года, который, в сущности, уже был проектом раздела турецкой империи — проектом совершенно иного масштаба, чем раздел Польши. Россия присоединяла Крым и северный берег Дуная, создавая под своей эгидой независимую Дакию, границы которой еще не были точно определены; правителем ее предполагалось сделать фаворита императрицы князя Потемкина. Австрия получала Боснию, Сербию и часть Далмации; Венеция возвращала себе Кипр и Морею. А если бы удалось изгнать султана из Стамбула, то город снова стал бы Вторым Римом — Константинополем, и возродившейся византийской империей правил бы внук царицы Третьего Рима, князь Константин (имя, выбранное с умыслом). Между тем, готовя почву для новой войны, русские вели тайные переговоры с крымскими татарами и старались усилить свое влияние в Грузии.
