— Сильным себя ощутил, думал, что все могу… — вздохнул Велигор.
— Сильным! — махнул рукой старик. — Слабым себя чувствовать должен, тогда всех перехитришь. Я вот с рождения тщедушен был, каждый меня бивал, щелкал да обижал, а я терпел, терпел, да и сюда ушел, в пещеру. Науку тайную изучил, ведовство — недаром Веденеем зовусь…
— Веденеем?! — воскликнул Велигор, приподнимаясь на постели.
— Ну да, Веденеем, и все-то я знаю, оттого и сильным себя считаю, и крыльев на руки свои цеплять не стану, хе-хе-хе!
Велигор был рад. Он далее не чувствовал огорчения от несчастливого своего полета, но захотел немедленно проверить, точно ли Веденей силен своей наукой.
— Ну а коли ты такой всемудрый, то скажи, как я крылом лебединым обзавелся? — спросил он старика.
— Как? — даже обрадовался вопросу Веденей. — А Крас-чародей за обиду тебя им наградил. Спросишь еще, что ты в Пустене делал?
— Спрошу!
— А Кудруну, дочку Грунлафову, стрелами своими завоевать хотел, да не получилось, Владигору она досталась.
— Все верно, — был поражен Велигор. — Ну а зачем же я к тебе поехал, и кто меня к тебе послал?
— Острог послал, знахаришка жалкий, травник, — его маленько я как-то поучил. А вот зачем ты ко мне поехал, не пойму. Зачем собрался сопернику своему помочь, продолжая сердцем терзаться по Кудрунке? Проясни мой сирый ум, будь добр!
— Вот именно, «добр»! — проговорил глухо Велигор. — Добро в себе почуял вдруг, жалость к Владигору. Раньше я душегубом был, мучил людей до смерти, лишь бы имуществом их завладеть.
Веденей, уперев руки в боки, закатился долгим мелким смехом. Насмеявшись вдоволь, нагибаясь низко к Велигору, вкрадчиво заговорил:
— Право, рыбья голова у тебя, рыбья. Добро! Где ж вышло-то добро? Истерзал себя в дороге, чуть не утоп — было бы тебе добро. Вот раньше, когда жил ты в своем лесу да грабил, вот это, понимаю, и было для тебя добром. Знаю, сколько ты добра насобирал! Так что ж за мысль шальная в голову твою забралась, коль ты, добро свое презрев, кинулся с головой в омут? Нет, попал ты, Велигор, из князи-то в грязи, и никакого в том тебе добра нет, ошибся ты!..
Велигор, пьянея от сладкозвучной, ровной речи старца, согласно кивал, а старец все говорил, и вот уж рука его, мягкая и прохладная, лежала на горячем лбу Велигора, и так сладостно было витязю, и не хотелось ему никуда идти, и глупой уже казалась мысль помочь Владигору обрести свое прежнее лицо.
«Зачем шел я сюда? Ведь он же мой соперник, — думал Велигор, слушая баюкающий голос Веденея. — Убить его просто нужно было, а я все шел и шел, крыло зачем-то делал…»
А Веденей все лил на сердце Велигора елей своих речей:
— И Белун тебе не нужен, не тому делу служит Белун. Я же Краса помощник, он-то знает, что такое добро, и ты узнаешь это, если у меня останешься. Учеником моим тебя сделаю. Научу многому, сильным будешь, и не на руки свои полагаться станешь, а на знание тайное. Оставайся у меня, Велигор, оставайся…
Медленно поднялся с постели Велигор и преклонил колени перед стариком, и поцеловал его желтую руку, и слезы умиления готовы были пролиться из глаз его. А Веденей гладил его по голове и говорил:
— Умным станешь, сильным. А крылья человечкам малым да хилым не нужны. Хитростью змеиной они сильны, а потому кто понял это, власть огромную над другими имеет…
А в это время на противоположном берегу реки над обрывом ходила взад-вперед девушка. Видела она, как старик вытащил Велигора из воды, как потащил безжизненное тело куда-то к предгорью. Долго рыдала она, не зная, жив ли возлюбленный ее или захлебнулся в волнах. Плакала она и потому, что через бурный поток никак не могла перебраться. Но вот слезы у нее иссякли, не иссякло, однако, желание увидеть милого вновь. Надела на себя Путислава кольчугу Велигора, его штаны и сапоги. Из лука хорошо она стрелять умела, в белку попадала с тридцати шагов. Вскочила на коня и погнала его туда, где можно было найти место для переправы.
А Велигор тем временем сидел напротив Веденея, и блаженная улыбка блуждала по его лицу. Он все слушал, слушал…
6. Владигор и нечисть
Подъезжая к воротам Ладора, чтобы покинуть его навсегда, не знал еще Владигор, куда направится он, но едва замкнулись за ним тяжелые ворота, как вопрос этот все сильнее стал мучить его. Вначале думал Владигор: «Ах, уехать бы поскорей отсюда, где меня так ненавидят, уехать куда глаза глядят!» Ну вот уехал, а дальше-то что?
Не понукая коня, опустив поводья ехал Владигор, и мрачные думы теснились в уме его. Понимал он, что даже в братских княжествах, в Ладанее, Ильмере, Венедии он тоже не сумеет доказать, что действительно является Владигором Синегорским, и не найдет он там пристанища, даже если предложит правителям тех княжеств служить им простым дружинником.
Отправиться в Гнилой Лес, к Бадяге? Но мысль о том, что ему придется стать разбойником, вызывала у него чувство тошноты. Вспоминался Бадяга, рубивший сплеча людей, не сделавших ему ничего плохого, и Владигор жалел, что не убил дружинника, предавшего своего господина и ставшего вором.
Конечно, можно было отправиться в Пустень, где Грунлаф знал, что он — Владигор. Но приехать к тестю, будучи изгнанным, потерявшим былое могущество, казалось Владигору позором. Правда, дорога в Пустень предоставляла ему еще и способ разыскать виновника его несчастья, но в успех поисков чародея, околдовавшего его, Владигор совсем не верил.
Вот поэтому и ехал он по уже темным полям, перелескам не разбирая дороги, и низко опустилась на грудь его голова, ибо не знал Владигор, куда ему податься, уверенный, что теперь он никому не нужен, хоть и очень хотел продолжать служить людям, быть их защитником. Потеря дворца, нажитых им и его предками богатств его не смущала — он во дворце жил просто и скромно, — но лишившись подданных, которым был отцом, покровителем, защитником, Владигор словно потерял самого себя, ибо не видел теперь нужды ни в своей силе, ни в мудрости, ни в доброте. А еще он думал о Кудруне, с которой так и не простился и которую не чаял еще когда-нибудь увидеть.
Проведя в седле всю ночь и проделав довольно большой путь, Владигор встретил зарю на околице небольшой деревушки. Пять-шесть домов под камышовыми крышами с хлевами для скотины да амбарами. Странное зрелище заставило Владигора остановиться: какие-то люди с громкими криками метались от дома к дому, они тащили за руки вопящих, облаченных в одни нижние рубахи женщин, а мужчин, которые пытались защитить своих жен и дочерей, пронзали сверкающими в лучах восходящего солнца клинками. Женщинам вязали руки и ноги, поднимали их и швыряли поперек седел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
