– Господин Фрейр! – хрипло выдавил гном. Варвар повернулся к своим спутникам, весьма гордясь тем, что был узнан сразу. Границы находились не так уж и далеко, и в мирные времена варвары часто приходили в Каб-Баг, чтобы продать свои меха и купить вина. Но гном быстро оглядел всех непрошеных гостей и, заметив Ллиэн, подбежал к ней и простерся у ее ног.
– Сжальтесь, моя королева! Я ничего не мог поделать! Великий Совет должен понять, что…
– Великого Совета больше нет, – сказала она.
И отвернулась, чтобы он не заметил слез, блеснувших в ее глазах. «Великого Совета больше нет, а Утер мертв», – думала она. Гном же ничего не заметил, потому что продолжал причитать.
– Они все отняли у нас, они убили сотни наших гномов, причем просто так, ради забавы, они даже выгнали меня из моего дворца!
Тарот вдруг оборвал свои жалобы и повернулся к Фрейру.
– Как вы меня нашли?
Варвар присел на корточки возле очага и помешал засохшие на дне котла остатки рагу. Он небрежно указал на Онара и Судри, которые крепко держали гнома, пойманного ими на улице и которому они дали понять, что в его же интересах повиноваться им беспрекословно. Несчастный виновато улыбался, но совсем съежился под грозным взором шерифа.
– Ах ты, мерзкая крыса! – завопил тот вдруг в бешенстве, удивив такой реакцией всех присутствующих. – Да я с тебя шкуру с живого сдеру!
Тарот рывком вскочил и подбежал к гному, но он был уже не так молод, как в годы своего могущества, хотя даже тогда не был по-настоящему грозным. В тот момент, когда он собрался ударить несчастную жертву, Онар влепил ему увесистую затрещину, от которой тот опрокинулся на пол.
– Поспокойнее, – сказал он насмешливо. – А то сам себе сделаешь больно…
Шериф неловко поднялся. Он ударился головой, и кровь выступила на его разбитой губе. Но зато ярость мгновенно улетучилась.
– Что вам от меня нужно? – простонал он.
– Проведи нас во дворец, – сказала Ллиэн. – Попроси аудиенции у Хозяина.
Кровь отхлынула от раскрасневшегося и сморщенного лица гнома.
– Это… Это невозможно, – пробормотал он. – Не надо…
Она подошла к нему и присела на корточки, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Он никогда еще не видел королеву так близко. Узел, образовавшийся у него в животе, слегка ослабел. Своими зелеными глазами, голубоватой кожей, черными гладкими волосами она напомнила ему других эльфиек – проституток Скатха или нижнего города, впрочем, слишком тощих для него, таких же нахальных, как и женщины, но таких холодных, что можно было бы сразу сказать, что в их объятиях вряд ли получишь удовольствие. Он вздрогнул, ощутив на себе пристальный взгляд Ллиэн, словно она знала, о чем он только что подумал.
– Проводи нас, – сказала она и поднесла к его носу руку с кольцом Маольт, тускло поблескивавшим в свете факелов. – Ты видишь, мы всего лишь убийцы Гильдии и хотим сообщить Хозяину об успехе нашей миссии.
– Это не сработает…
Она задумчиво посмотрела на него и обезоруживающе улыбнулась.
– Рано или поздно, но умереть придется, шериф Тарот. Если это не сработает, то мы, по крайней мере, сможем выбрать для себя день и час…
– Сжальтесь надо мной, – забормотал он. – Если я помогу вам, они убьют моего сына.
– Мой сын тоже у них, – вмешался Фрейр.
С оглушительным грохотом он швырнул в угол котел, словно это была простая чашка, и, растолкав всех локтями, схватил гнома за шиворот и поднял над землей.
– Веди нас!
Тарот открыл было рот, но взгляд великана убедил его больше не противиться. Смирившись, он одернул свою накидку, застегнул на шее золотую пряжку – знак былой славы и засеменил к выходу.
– Подождите! – сказал Онар, когда все потянулись вслед за шерифом. – А с этим-то что делать?
И он указал на несчастного дрожащего гнома, который привел их к убежищу шерифа.
– Ну, теперь-то он нам ни к чему, – пророкотал Ульфин. – Эй ты, иди сюда!
Рыцарь улыбнулся и дружески протянул руку маленькому существу, но Ллиэн успела заметить, как он вынул нож и спрятал его за спиной.
– Тесвикан нитях хаэль хлистпан! – прокричала она.
И тотчас же рыцаря отбросило назад, он ударился головой об потолок и рухнул, загремев своими доспехами. Он разъяренно взглянул на нее, но вид королевы устрашил его. В ней не осталось никакой красоты. Зеленые глаза Ллиэн округлились, рот искривился в ужасной гримасе, а голубоватая кожа отливала в сумраке комнаты призрачным сиянием. Он поспешно отполз назад, увидев, что она приближается к нему, и вжался в угол, но Дориан вовремя ухватил сестру за руку.
– Оставь его.
Она обернулась к нему своим ужасным лицом, но, узнав брата, успокоилась. С бешено колотящимся сердцем Ульфин посмотрел на молодого принца, увидел, как тот сделал ему знак кивком головы, и подошел к остальным.
– Все в порядке, – промолвила Ллиэн. – Теперь отпусти меня…
Она приблизилась к испуганному гному, присела рядом с ним и заговорила тихим, нежным голосом. Почти сразу маленькое существо начало пошатываться и упало прямо ей в руки. Она уложила его на постель Тарота, укрыла и вышла. Остальные смотрели на нее кто испуганно, кто озадаченно, кто удивленно, кто недоверчиво…
– Он спит, – сказала она.
Ллиэн повернулась к стоявшему в стороне от других Ульфину.
– Здесь Зло повсюду… И им питаются страх, ненависть, преступление. Убийство только делает их еще сильнее. Не забывай об этом.
Ульфин наклонил голову и опустил глаза, пристыженный, словно провинившийся мальчишка. Зачем ему понадобилось убивать этого безобидного гнома? Потому что ему вдруг этого захотелось. Это было так просто и так ужасно, что… Убийственная ярость Копья Луга пронизала каждый уголок в Каб-Баге, и ярость эта была заразительна. Гномы, как и Тарот несколько минут назад, были пропитаны ею. Сама Ллиэн почувствовала, как ее захватило бешеное исступление. Если бы Дориан не остановил ее, она наверняка бы прикончила Ульфина… И не существует заклинания или магии, чтобы бороться с этим. Талисман монстров пробуждал в каждом из них самое плохое.
– Подождите, – сказала она, когда все вышли из норы шерифа. – Онар, Ульфин, идите сюда… Подойдите все.
Они собрались все десятеро – обвешанные оружием эльфы, гномы, люди и Тарот, в этом узком коридоре, и Ллиэн велела им еще теснее сплотиться вокруг нее, чтобы слиться воедино. Тогда под их изумленными взглядами она сняла свою серебряную кольчугу, приспустила муаровую тунику и прижала их к своему обнаженному телу, такому волнующему и желанному. Ненависть и страх рассеялись в их душах. Они видели только ее груди, бедра, ощущали нежность ее кожи, касающейся их дубленых шкур. И тогда, уязвимая и доступная, она начала читать древнюю лесную песнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
