Джон Осборн покачал головой.
— Ни малейшей. Никаких признаков, пожалуй, наоборот — процесс немного ускоряется. Вероятно потому, что чем дальше от экватора, тем меньше пространство, поверхность планеты; от широты к широте радиация продвигается быстрее. Видимо, последний срок — конец августа.
Тауэрс опять кивнул.
— Что ж, приятно знать. По мне пускай бы и раньше.
— Вы собираетесь опять выйти в море на «Скорпионе»?
— Такого приказа у меня нет. К началу июля лодка будет в полной готовности. Я намерен до последнего оставить ее в распоряжении австралийских властей. Наберется ли у меня достаточно команды, чтобы выйти в плаванье, — другой вопрос. Большинство обзавелось тут в Мельбурне подружками, примерно четверть женились. Может быть, им и думать противно о новом рейсе, кто их знает. Думаю, не пойдут.
Помолчали.
— Я почти завидую вам с вашим «феррари», — негромко сказал Дуайт. — А вот мне предстоит нервотрепка и работа до самого конца.
— А почему, собственно? — возразил физик. — Вам надо бы взять отпуск. Поездить, посмотреть Австралию.
Американец усмехнулся:
— Не так много от нее осталось, что уж смотреть.
— Да, верно. Хотя есть еще горы. По Маунт-Баллер и по Хотэму лыжники носятся как угорелые. Вы ходите на лыжах?
— Уже лет десять не ходил, отвык. Не хотел бы я сломать ногу и встретить конец прикованным к постели… Послушайте, — прибавил он не сразу, — а там в горах не ловится форель?
Джон Осборн кивнул.
— Рыбная ловля у нас отличная.
— Только в определенное время разрешается или можно рыбачить круглый год?
— В Эйлдон Уэйр окуня берут круглый год. На блесну, с лодки. А в небольших горных речках хорошо ловится форель. — Он слабо улыбнулся. — Но сейчас не время для форели. Ловля разрешается только с первого сентября.
Оба минуту помолчали.
— Да, времени в обрез, — сказал наконец Дуайт. — Я не прочь бы денек-другой поудить форель, но, судя по вашим словам, тогда мы будем слишком заняты другим.
— По-моему, невелика разница, если в этом году вы начнете на две недели раньше.
— Вот этого я не хочу, — серьезно сказал американец. — У себя в Штатах — пожалуй. Но в чужой стране, я считаю, надо строго соблюдать все правила.
Время шло, на «феррари» не было фар, а медленней пятидесяти миль в час его не поведешь. Джон Осборн собрал бумаги, уложил в папку, простился с Тауэрсом и собрался в город. И уходя, в гостиной Дэвидсонов встретил Мойру.
— Как он, по-твоему? — спросила девушка.
— В порядке, — ответил физик. — Разве что свихнулся малость.
Мойра чуть нахмурилась, это уже не о детских игрушках.
— А в чем дело?
— Пока мы еще не отправились к праотцам, он хотел бы день-другой порыбачить, — отвечал двоюродный брат. — Но ловить форель разрешается только с первого сентября, и он не желает нарушать правила.
Мойра ответила не сразу:
— Ну и что тут такого? Он соблюдает закон. Не то что ты со своей мерзкой машиной. Где ты достаешь бензин?
— Она заправляется не бензином. Я добываю горючее из пробирки.
— Подозрительно попахивает твоя добыча, — заявила Мойра.
Она следила, как он уселся на низком сиденье и застегнул шлем, злобно затрещал оживший мотор, и машина умчалась, оставив на клумбе двойную полукруглую вмятину — след разворота.
Спустя две недели, в двадцать минут первого, мистер Алан Сайкс вошел в маленькую курительную клуба «На природе», намереваясь выпить. Обед подавали начиная с часу дня, и в комнате еще никого не было; мистер Сайкс налил себе джину и стоял в одиночестве, обдумывая некую задачу. Будучи директором департамента по делам охоты и рыболовства, он в своих действиях, невзирая ни на какие политические соображения, неизменно соблюдал благоразумные правила и законы. Нынешние смутные времена перевернули привычный порядок, и теперь он маялся, выбитый из колеи.
В курительную вошел сэр Дуглас Фрауд. Что-то походка у него нетвердая и лицо еще краснее обычного, мысленно отметил мистер Сайкс.
— Доброе утро, Дуглас, — сказал он. — Могу составить вам компанию.
— Спасибо, спасибо, — обрадовался старик. — Выпьем с вами испанского хереса. — Он налил себе и Сайксу, рука его тряслась. — Знаете, я считаю, в нашей клубной комиссии по винам все посходили с ума. У нас больше четырехсот бутылок великолепного хереса, сухой Руи де Лопес 1947 года, и комиссия, похоже, собирается так и оставить все это в погребе. Дескать, члены клуба все не выпьют, слишком высока цена. Я им сказал — не можете продать, говорю, так раздавайте даром. Не пропадать же добру. Так что теперь этому хересу одна цена с нашим австралийским. — И через минуту прибавил: — Дайте я налью вам еще, Алан. Качество выше всяких похвал.
— Я выпью позже. Послушайте, если я не ошибаюсь, вы однажды упоминали, что Билл Дэвидсон вам родня?
Старик закивал трясущейся головой.
— То ли родственник, то ли свойственник. Кажется, свойственник. Его мать вышла за моего… за моего… Нет, забыл. Что-то у меня память стала сдавать.
— А вы знаете его дочь Мойру?
— Славная девочка, только слишком много пьет. Правда, говорят, она предпочитает коньяк, это другое дело.
— У меня из-за нее неприятности.
— Как так?
— Она была у министра, и он послал ее ко мне с запиской. Ей, видите ли, угодно, чтобы мы в этом году пораньше разрешили ловить форель, иначе эта форель вовсе никому не достанется. Полагаю, он уже заботится о будущих выборах.
— Разрешить ловлю форели раньше срока? То есть до первого сентября?
— Вот такая идея.
— Прескверная идея, скажу я вам. Рыба еще не кончит метать икру, а если и кончит, будет еще очень плоха. Если учинить такое, мы останемся без форели на годы. Когда он намерен разрешить ловлю?
— Он предлагает с десятого августа, — сказал мистер Сайкс и, помедлив, прибавил: — Это ваша родственница, девица эта затеяла. Едва ли министру пришло бы такое в голову, если бы не она.
— По-моему, затея дикая. Совершенно безответственная. Бог весть до чего мы докатимся…
Они продолжали это обсуждать, а между тем появлялись еще и еще члены клуба и тоже вступали в беседу. И мистер Сайкс убедился, что большинство — за перенос заветной даты.
— В конце концов, — заявил кто-то, — по вкусу вам это или не по вкусу, если погода хороша и люди могут выбраться в августе, они все равно начнут рыбачить. И вам не удастся ни оштрафовать их, ни засадить в тюрьму: на суд не останется времени. С таким же успехом можете установить более раннюю дату, и неизбежность обернется благоразумием. Конечно, — рассудительно прибавил оратор, — порядок будет изменен только на один год.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
