– Это что за стяг ты волочешь? – спросил он. По инерции я ответила вслух:
– Это не стяг, это твоя заплата.
– Твои друзья по-прежнему меня боятся? – поинтересовался дракон.
– Они тебя уважают, – со второго раза перестроилась я на мысленный разговор.
Время шло, а проблемы рождали одна другую. Подойдя вплотную к насыпи, я выяснила, что, в отличие от дракона, залезть на нее смогу с большим трудом. Размеры не те.
– Спустись, пожалуйста, – попросила я.
Недовольный дракон на брюхе съехал с насыпи. По всему было видно, что он раздражен и чувствует себя не в своей тарелке. Наверное, несмотря на все его отговорки, он тоже до сегодняшней ночи считал себя неуязвимым от пошлых стрел, а тут такой удар по самолюбию, да еще от несъедобных особей.
– Спасибо, утешила! – пробурчал он.
Медбрат меня побери, я опять забыла, что он читает любые мысли на много хвостов вокруг.
– А кстати, – спохватилась я. – Ты, наверное, все слышал? И как я с сестрой говорила, и с Ножом, и с тем парнем на башне?
– Конечно, – подтвердил дракон. – И не только это. Я знаю, что творится в каждой голове по эту и ту сторону холмов.
– Ну и что же творится по ту сторону?
– Ничего интересного! – отрезал дракон. – Скорбят о потере баллисты, отправили гонца в город с заказом на новую, на рассвете будут штурмовать, я их почему-то вывожу из себя. В массе вы страшно примитивны.
Ну вот опять…
Стараясь и не думать больше, я просто достала кинжал и принялась отпарывать знамя от древка и срезать с него бахрому.
Получившийся квадрат, действительно мягкий, несмотря на солидный возраст, я разложила на коленях.
То, что это фрагмент спины одного из бывших правителей этих мест, уже никаких эмоций не вызывало.
– Подойдет? – спросила я у дракона.
– Помни, – попросил он.
Я послушно помяла кожу в руках.
– Подойдет. А что за узоры?
– Это татуировка. Священные знаки, надо полагать.
– А поточнее?
– Поточнее тебе мог ответить только владелец этого куска кожи, с чьей спины он был снят, но, увы, он сейчас далеко, примерно там же, где и деятель, освежевавший вышеупомянутого владельца.
– Положи на плиту, – не отреагировав на мою витиеватую конструкцию, сказал дракон.
В полном недоумении я положила кожу на одну из плит двора. Зачем это надо?
Дракон поднял когтистую лапу, помедлил, а потом средним когтем молниеносно начертил на ней довольно замысловатую заплату.
– Здорово! – одобрила я. – А я ногой рисовать не умею.
– Не мешай! – отмахнулся дракон и одним махом нарисовал рядом точную копию первой фигуры.
– Ну и чем я тебе так вырежу? – ворчливо спросила я. – На эти загогулины маникюрные ножницы нужны.
– Зачем вырезать? – удивился дракон. – Бери и приклеивай.
Не веря глазам, я подошла поближе и подняла лоскут за край. Он поднялся, две одинаковые заплатки остались лежать на плите. Ничего себе у него когти…
– Плохого не держим, – хмыкнул польщенно дракон. Ну слава Сестре-Хозяйке, хоть немного развеселился! Распечатав горшочек со смолой, я присела на корточки у плиты и щепочкой принялась мазать на кожу тянучую смолу. Смола норовила пристать еще где-нибудь, где угодно, хоть пальчиком.
Дракон раскрыл поврежденное крыло, и я осторожно прилепила на дыру заплату.
Потом намазала вторую и прижала ее снизу.
Выкраивая заплаты, дракон эстетствовал и выбрал две наиболее ему понравившиеся картинки из той пестрой галереи, что некогда украшала спину потомка Тихого Грома.
– Нормально?
– Сойдет.
– И что теперь?
– Теперь… Четырнадцать человек и весят больше, чем ты…
Дракон раскрыл и вновь сложил крыло, склонив голову набок, прислушался к себе.
– Только завтрашней ночью я смогу сказать, что будет. День придется пережить в неведении.
– Слушай, но ведь бояться нечего, да? Ты же можешь отогнать всех пламенем?
– Я не всесилен, – нехотя признался дракон. – Пойми, если я буду извергать пламя, то не смогу поднять четырнадцать человек. Одно из двух. Если бы не эта проклятая дыра… День вам придется держаться самим.
– Ну ладно, я тогда пойду предупрежу Ножа, – сказала я. – Только разденусь сначала. Можно, мой мешок около тебя будет? А то потеряю еще.
– Пусть лежит, – величественно разрешил дракон.
Я с облегчением сняла зимние, а теперь драконово-летные куртку, штаны и сапоги – даже ночью в Пуповине было куда теплее, чем там, у Пояса Верности. Сложив все, я положила мешок поближе к дракону и пошла Дорогой Лягушек к стене.
Рассвело.
Оставшиеся без баллисты онагры принялись методично усеивать камнями территорию гробницы.
Смысла в этом особого не было: надгробной грядке камнепад вреда не причинял, строений, которые можно было разрушить, во дворе не было, а мы, в том числе и дракон, укрылись в мертвой для обстрела зоне под стенами. Страдали каменные лягушки.
В ответ сопротивленцы собирали эти же камни и закладывали в пращи своих камнеметов, отправляя их обратно. Так и перекидывались булыжниками туда-сюда. Одно каменное ядро, правда, попало в палатку, но там никого не было, все раненые уже были кто на стене, кто под стеной.
Потом появился парламентер.
– Странно… – сказал Нож. – Раньше они себя переговорами не утруждали.
Парламентера подпустили к воротам.
– Мы предлагаем вам сдаться, – сообщил он, задрав кверху голову. – Вам будут сохранены жизни.
– Каким образом? – скептически поинтересовался Нож.
– Каторжные работы, – честно ответил парламентер.
– Благодарю вас, но условия нас не устраивают, – без тени сарказма вежливо ответил Нож.
Парламентер и не сразу понял, что он сказал, видно, подобная вежливость в армии Сильных была диковинкой.
– Значит, вы отказываетесь? – уточнил он.
– Отказываемся, – подтвердил Нож.
Парламентер повернулся и пошел докладывать о результатах переговоров. Хвоста у него совсем не было – отрублен под корень. Интересно, за что?
Прошло совсем немного времени с того момента, как он дошел до своих, и начался штурм. К гробнице со всех холмов стали осторожно подтягиваться воины, особо не рискуя, прячась за укрытиями.
А на дороге, ведущей от домика привратника у входа, замаячила тень тарана, который, прикрывая плетеными щитами, потихоньку подкатывали к воротам.
Конечно, нам очень повезло, что секрет ветхой задней стены еще никто не раскрыл, и штурмовали нас классическим способом, считая ворота самой слабой точкой укрепления.
Но это делало ситуацию ненамного легче. Все, кто мог, стояли у бойниц, пытаясь остановить наступление. Но из четырнадцати человек более или менее ходячих и стрелючих было десять. И я одиннадцатая. Вот и вся арифметика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
