Поместив себя, таким образом, в деревянную клетку, он затаился и стал ждать прихода зверя.
Смеркалось. Как бывает обычно на Севере, перед самым закатом солнца всё стихло до стеклянно-звенящего молчания. Уже позже оно начнёт нарушаться криками птиц, устраивающимися на ночлег, шуршанием полёвок в траве и плеском рыбы на перекатах.
Ничего не происходило.
Когда отец полуобернулся (он клянётся, что его что-то заставило это сделать — не шорох и не треск), то увидел медведя в десяти метрах от себя, напряжённо вглядывающегося в человека.
До сих пор он не понимает, как зверь мог совершенно бесшумно преодолеть всё это хитросплетение сучьев, не издав при этом ни единого звука.
Естественно, когда отец бросил на него взгляд, топтыгин развернулся и бросился наутёк, круша всё на своём пути, словно автомобиль, свернувший на обочину в парковые насаждения.
Ожидание зверя на приваде похоже на то, что испытываешь при охоте на нерестилищах, поэтому я на самом процессе подкарауливания останавливаться не буду.
Охота на приваде «с подхода», с моей точки зрения, даже более интересна, чем охота из засидки. В ней сочетается как активный, так и выжидательный элемент.
Охотник удостоверяется, что медведь устраивается на отдых в непосредственной близости от привады. После чего устраивается на месте с хорошим обзором и пытается определить место его отдыха. Затем подходит к нему, держа под наблюдением возможные пути отхода и готовый к мгновенному быстрому выстрелу.
Чаще всего медведь встаёт с лёжки и старается незаметно скрыться. В случае если стрелок правильно определил место его отдыха, он видит его две-три секунды во время подъёма. Этого и должно хватить ему для того, чтобы послать пулю.
Другой случай очень интересной охоты на приваде с подхода произошёл там же, на реке Убиенке.
Трудно сказать, по каким причинам, но на одном из поворотов этой реки, в густых кустах на берегу, сдох огромный лось. Сдох он совершенно сам по себе, видимо, от какой-то неизвестной миру лосиной болячки, потому что мы ежедневно проезжали через это место на двух снегоходах и не встречали следов ни волков, ни медведей — единственных хищников, способных при определённых обстоятельствах справиться с этим великаном. Мы оглядели закоченевший за ночь труп, решили, что с места его не стронет никакая земная сила, и оставили лося на месте.
Должен сказать, что труп крупного зверя на Севере становится центром притяжения почти всего хищного и трупоядного населения в радиусе нескольких километров. Мы ежедневно проезжали мимо, и так же ежедневно встречали убегающих от него росомах, лисиц, вспугивали орланов…
А затем наступила распутица…
Мы перестали ездить на снегоходе, но мысль о том, что на эту приваду может прийти медведь, никому не давала покоя.
Мой товарищ сделал попытку посетить это место в какой-то из тёплых дней, но намокшие лыжи не выдержали тяжести его тела, сломались, и он с трудом вернулся обратно.
А потом (1 июня — я даже запомнил это число!) ударили заморозки.
Мы оседлали наших механических коньков-горбунков и поехали к приваде. К самому лосю мы подъезжать не стали, а остановились где-то в километре от него. Мой товарищ снова надел лыжи и двинулся по насту. Я остался ждать возле снегохода.
Вообще, во всех наставлениях категорически не рекомендуется охотиться на медведя в одиночку. Но мой опыт, опыт очень многих восточно-сибирских и дальневосточных охотников говорит о том, что одиночная охота на этого зверя (как и на подавляющее большинство других) — самая эффективная. Просто один человек, во-первых, производит вдвое меньше шума, нежели двое, и, во-вторых, один человек в принципе более эффективен, когда ему не надо считаться с кем-то ещё.
Итак, я остался ждать возле «Бурана».
Неожиданно я услышал окрик, сразу за ним выстрел, а следом за ним — ещё два.
Когда компаньон вернулся, он рассказал следующее. Вышел он не сразу на приваду, а на обтаявшую кромку берега в двухстах метрах от места упокоения сохатого. Там он снял лыжи и пошёл по оттаявшей прошлогодней траве, т. е. абсолютно тихо.
Неожиданно метрах в сорока от себя в кустах он заметил торчащие вверх конечности.
Первая его мысль была — вот же медведь, скотина, тушу утащить не утащил, а перевернул!
Затем он снял с плеча карабин с оптическим прицелом и взглянул на тушу. И, к своему изумлению, увидел, что лапы-то — с когтями!
Следующая мысль у него была — это отчего ж это сохатый мог откинуть копыта, что и поевший его медведь тоже сдох?
Не отнимая от плеча карабина, он на всякий случай крикнул.
Лапы исчезли, и вместо них тут же появилась голова размером с днище от бочки из-под бензина.
Медведь просто отдыхал, грея пузо на солнце.
Дело решил один выстрел в шею, перебивший позвоночник.
Это был самый крупный медведь, которого мне довелось видеть, — его длина (не шкуры) составляла два метра девяносто сантиметров.
Трофейные гиды Камчатки сняли бы с него шкуру как с трёх с половиной метрового…
Глава 20 Вертолётные охоты олимпийцев
Перед Московской Олимпиадой 1980 года на Дальнем Востоке проводилась широкомасштабная акция по добыче медведей с вертолёта. Таким образом московские власти хотели обеспечить национальным деликатесом рестораны и столовые столицы Олимпийских игр. Представляете — шашлык из мяса эмблемы Олимпиады-80!
Этот отстрел на территории Магаданской, Камчатской и Сахалинской областей в «порядке исключения» проводился с использованием вертолётов. Так была узаконена практика браконьерского отстрела медведей с воздуха. Но только она могла дать мгновенный результат в массовой добыче такого опасного и трудоёмкого в добывании зверя. Справедливости ради стоит сказать, что в Магаданской области этот вид охоты практиковался только в 1980 году, но не из особой любви к природе вообще и к бурым медведям в частности, а просто из-за нерентабельности этого вида убийства. Дело в том, что в весеннем Приохотье снега не очень много, и случайно замеченный на снегу медведь успевал скрыться в оттаявших кустах стланика.
На Камчатке, где снежный покров гораздо мощнее, чем в Магаданской области, и медведю некуда деться от вертолёта на обширных снеговых полях, этот способ, напротив, прижился и в течение десяти лет разрешался, как всегда, в порядке исключения.
А затем…
Затем наступил 1991 год и всё, что за ним последовало… Охотничьи туры для иностранцев, визиты «очень важных», «очень-очень важных» и прочих персон на Дальний Восток России превратились из исключительных мероприятий в элементы повседневной жизни. И вертолётные охоты стали чуть ли не неотъемлемой их частью.
