Мюллер сразу прошел к мастеру цеха и, не тратя время на приветствие, громко, стараясь перекричать производственный шум, крикнул:
— Мне нужен Бургдорф! И немедленно!
— Но, — мастер посмотрел на знаки различия на кителе высокого гостя, — господин генерал, он уже ушел.
— Когда?
— В половине шестого.
— А рабочая смена у вас до которого часа?
— До девятнадцати часов.
Мюллер снял с головы фуражку и принялся протирать ее носовым платком.
— У вас здесь что, свободное посещение? Хочу — прихожу, хочу — ухожу?
— Никак нет, господин генерал, — голос мастера дрожал от страха. — Все рабочие несут трудовую повинность, как и полагается.
— А почему Бургдорф ушел раньше положенного срока?
— Корректор Бургдорф сказал, что очень плохо себя чувствует.
— Плохо себя чувствует, говорите? — Мюллер вернул головной убор на место. — А он у вас что, кисейная барышня?
— Никак нет, господин генерал. Но в последнее время довольно часто жаловался на, простите, кишечный тракт.
— На что?І
— На живот.
— У вас, судя по всему, платят хорошее жалованье, раз ваши сотрудники могут позволить себе жаловаться на живот. — Мюллер мысленно обругал себя: нужно все-таки уметь сдерживаться. — Он уехал один? За ним приезжали?
— Никак нет. Один. Переоделся, собрал свои вещи и ушел.
Мастер солгал. На самом деле к Бургдорфу приезжали. Буквально за полчаса до появления этого любопытного генерала. И если шефа гестапо мастер в лицо не знал, то с начальником крипо Артуром Небе, приехавшим за Бургдорфом, был знаком лично. Впрочем, Небе тоже опоздал: Бургдорф ушел чуть раньше. Просто напоминание Артура кое о каких делах давно минувших дней напрочь изгладило из памяти мастера факт его приезда.
Мюллер меж тем осмотрелся. Да, давненько он не бывал в рабочей обстановке. И все-то ведь знакомо: стучит, двигается, перемещается. И голова ни за что не болит: отработал свою смену и — вольная птица.
— Господин группенфюрер, — штурмбаннфюрер Шульц отозвал Мюллера в сторону, — у нас труп.
— Где?
— В разрушенном доме неподалеку от фабрики. Труп свежий. Всего несколько часов прошло…
— Идемте. — Мюллер, не попрощавшись с мастером, порывисто направился к выходу.
Тело убитого, наполовину засыпанное битым кирпичом и щебнем, лежало внутри разрушенного здания мастерской. К приходу Мюллера возле покойного уже стояли три следователя из крипо.
Мюллер склонился над покойником, внимательно всмотрелся в плохо выбритое лицо. Нет, это был не Бургдорф.
— Удар нанесли сзади, — поделился гипотезой один из следователей. — Тяжелым металлическим предметом. Смерть наступила мгновенно.
Самый молодой из троицы проверил одежду мертвеца:
— Похоже на ограбление. В карманах пусто, даже мелочи нет.
Следователь накинул на лицо покойного полу его пиджака. Сзади к шефу гестапо приблизился Мейзингер. Мюллер узнал его, даже не оглядываясь: столь устойчивый аромат чеснока мог принадлежать только ему.
— Ладно, поработайте с трупом еще. Местность вокруг осмотрите. Опрос произведите. Вдруг кто-то что-то видел. Мне что, учить вас надо? — неожиданно сорвался на повышенный тон Мюллер и, крепко сжав локоть Мейзингера, повел его в сторону Одера.
— Что-то случилось, Генрих?
Мюллер ответил на вопрос, лишь когда они удалились от места преступления на довольно приличное расстояние.
— Да. Ты читал документы, изъятые у Гизевиуса?
— Нет. Только просмотрел на ходу. Довольно прелюбопытная информация, кажется. Чувствую, у нас скоро будет много работы.
— Ничего необычного не приметил? Кроме, естественно, информации.
— Почерк на некоторых страничках показался мне знакомым.
— Молодец. Наблюдательный. Чей почерк, узнал?
— Нет. — Мейзингер сокрушенно покачал головой.
— Тогда лучше вообще забудь о том, что видел. — Мюллер остановился и еще крепче сжал локоть напарника. — Начисто забудь. В том числе и о знакомом почерке.
— Без проблем. — На самом деле Мейзингер узнал почерк рейхскриминальдиректора, полковника полиции Артура Небе. Он не раз получал от начальника V управления письменные указания, поэтому почерк его знал хорошо. — Как скажешь.
Мюллер ослабил хватку, и следователь в очередной раз восхитился физической силой своего патрона.
— Я вот одного только понять не могу, — не удержался Мейзингер. — Зачем Гизевиусу понадобилось таскать эти бумаги с собой? Сжег бы их прямо там, на месте, и концы в воду.
— Карл, — Мюллер развернул следователя лицом к себе, хотя от запаха чеснока с души воротило, — ты один из немногих людей, кому я доверяю. Не верю, а именно доверяю. Ты заслужил мое доверие. Так вот если хочешь и дальше оставаться моим доверенным лицом, не задавай мне больше никаких вопросов. Выполняй то, что буду говорить я, и тогда, поверь, твоя жизнь ничем не омрачится. В котором часу выступал Геббельс по радио?
— Если не ошибаюсь, в семнадцать ноль-ноль.
Мюллер несколько секунд о чем-то думал, затем произнес:
— Мне нужно, чтобы ты нашел этого чертова Бургдорфа.
Следователь кивнул в сторону разрушенного здания:
— А разве тот убитый не он?
— Ты опять задаешь вопросы?
— Шеф, если труп имеет к нам самое прямое отношение, я нем как рыба.
— В том-то и дело, что имеет. Убитый — наш сотрудник. Из ведомства Баума. Приставлен был следить за корректором. А вот убийца, вполне вероятно, сам Бургдорф.
— Наш тихоня Бургдорф?! Не может быть!..
— Вот тебе и тихоня. Скорей всего он чего-то испугался. Причем очень сильно испугался. Поэтому сделай все, чтобы его найти. Переверни весь город с ног на голову. Проверь всех: дом, соседей, коллег. Друзей, любовниц. Вплоть до баб, у которых он ночевал десять лет назад. Ему теперь сам Бог велел прятаться. Единственное, что меня радует, это что в подобного рода мероприятиях он не профессионал. Хотя-я, — протянул Мюллер, — в нашем деле всякое случается.
* * *
Бургдорф действительно не был профессионалом конспирации. Но он был умным человеком.
Запасное «лежбище» двойник Гитлера заготовил еще весной. Когда до него дошли первые слухи о возможном перевороте. С подобного рода событиями Бургдорф был незнаком, но в свое время ему довелось пережить «ночь длинных ножей» и ее последствия. А потому он прекрасно отдавал себе отчет в том, что в случае убийства Гитлера ему придется некоторое время исполнять роль марионетки. И закончить жизнь в застенках гестапо. Дело шло именно к этому.
В 1942 году, зимой, когда газеты и радио сообщили о «Сталинградском котле», его в закрытой машине в первый раз привезли к фюреру. Для знакомства. Изначально Гитлер не был в восторге от идеи с двойником, но после беседы с Гиммлером и личной встречи с Бургдорфом пришел к выводу, что идея эта весьма действенна и не лишена смысла. Но только с точки зрения безопасности. Например, двойник мог сгодиться для проезда по улицам Берлина в открытой машине во время празднований.
