Максимиан Геркулий был одним из самых жестоких гонителей Церкви, ведь он правил половиной Империи во время массового антицерковного террора 303–304 годов, и его смерть для всех христиан была знаковой. Вообще, может возникнуть впечатление, что среди всех этих «балканских» варваров-правителей начала IV века, не считая Констанция и Константина, шло настоящее соревнование в жестокости по отношению к христианам. Если подробно описывать те зверства, которые творили против Церкви Диоклетиан, Максимиан Геркулий, Галерий, Максенций, Максимин Даза и Лициний, то потребуется отдельная большая глава, содержание которой больше будет похоже на хронику садистских преступлений. При этом если для самого Диоклетиана антицерковные гонения были чисто политическим мероприятием, то все остальные в этой плеяде буквально наслаждались своей жестокостью… Однако развязал им руки именно Диоклетиан.
25. Эдикт Галерия
Зимой 310–311 годов Галерий очень сильно заболел неизвестной болезнью и сначала обратился за помощью к богам врачевания Аполлону и Асклепию, но они не помогли ему. У него возник страшный нарыв внизу детородного органа, откуда распространилась гниль по всему телу, и хотя лучшие врачи Империи делали все, чтобы его спасти, он умирал, изъедаемый червями, поселившимися в его организме.
Перед смертью неожиданно для всех Галерий издал в Никомедии эдикт, останавливающий репрессии против христиан и признающий их легитимность, почему он еще называется Никомедийским эдиктом. Эдикт Галерия 311 года ни в коем случае нельзя считать свидетельством его обращения к христианству — вполне возможно, он почувствовал какую-то правду христианства, но, скорее всего, он просто в своих страданиях и страхе перед смертью решил молить всех богов, в том числе и христианского.
В этом эдикте, полностью опубликованном у Лактанция («О смертях преследователей», 34), Галерий демонстрирует вопиющее непонимание христианства: во-первых, он представляет христианство чуть ли не как этническую религию, сохраняющую традиции каких-то «предков»; во-вторых, он прямо призывает христиан вернуться к каким-то древним обычаям, которые ими нарушены, и фактически осуждает их за исключительную приверженность собственной религии. Следовательно, для Галерия христианство оставалось некоей версией язычества, которое почему-то ставит себя в исключительное положение, но поскольку, как это следует из его эдикта, он желает установить порядок в государстве, то он готов снизойти до христиан, разрешить им открыто исповедовать свою религию и проводить свои собрания, за что они должны молить своего Бога о благополучии государства и не нарушать порядок, как будто христиане до сих пор были известны как какие-то несмышленые преступники.
Историческое значение Никомедийского эдикта состоит в официальном признании Империей христианства как легальной религии, а также в том, что к 311 году эта религия настолько укрепила свои позиции в обществе, что продолжать ее притеснения было уже небезопасно для общества в целом. Одновременно с этим все тетрархи не могли не видеть, что одним из преимуществ власти Константина, которого все больше уважают в разных регионах государства, является его расположение к христианству, и в этом отношении каждый тетрарх тоже должен как-то определяться.
Итак, к концу 311 года число потенциальных претендентов на власть в Империи сократилась — ушли из жизни Максимиан и Галерий, и все в страшных муках, о чем узнали многие христиане и язычники по всему Средиземноморью. Отныне государством управляли четыре августа, двое из которых были самозванцами — Максимин Даза и в еще большей степени Максенций. Заметим, что эдикт Галерия о легализации христианства фактически теперь распространялся только на Иллирию, потому что правящий Египтом и Сирией Максимин Даза ему не подчинился и продолжил свои репрессии, а Лициний, как август Запада, вообще не обязан был ему подчиняться. Что же касается положения христиан в Галлии и Британии, то, как мы понимаем, они там не знали гонений вот уже тридцать лет.
Часть 5. АВГУСТ ЗАПАДА
26. Константин против Максенция
Главной политической проблемой Римской империи после съезда тетрархов в Карнунтуме в 308 году была тирания Максенция в Италии, Испании и той части Африки, которую традиционно контролировали италийцы. Режим Максенция был именно тиранией, во-первых, потому, что он был абсолютно нелегитимным, а во-вторых, потому, что, захватив власть в великом городе, Максенций вел себя там не как серьезный политик, осознающий шаткость своего положения, а как недалекий временщик, к тому же исполненный садистского сладострастия по отношению к подчиненным.
В первое время своей узурпации Максенций пытался задобрить все население, и в том числе христиан. Он даже издал указ о прекращении репрессий и по своей наигранной кротости стал уже напоминать Констанция. Если же добавить к этому миролюбию его декларативный консерватизм, то в итоге складывается впечатление весьма популярного политика, а первые впечатления у многих остаются навсегда как самые главные, даже если их источник изменился до неузнаваемости. Когда же Максенций почувствовал, что его враги слишком заняты собой и своими конфликтами друг с другом, чтобы со дня на день ждать новой войны, то он расслабился и показал свой подлинный лик.
С каждым годом его поведение становилось все более звериным, воспроизводя худшие образцы «балканского» варварства. Намереваясь обогатить свою личную казну за счет богатых сенаторов, он начал выдвигать против них ложные обвинения, бросать в тюрьмы и присваивать себе их имущество. В имущество входили также сенаторские жены, которых Максенций воспринимал как собственных наложниц. Если он не казнил их мужей, то сажал, если не сажал, то разводил их с ними, а даже если не разводил, то все равно отнимал их на время и возвращал униженными.
Преторианская гвардия чувствовала себя при нем лучше, чем при любом «солдатском императоре», достаточно сказать, что он разрешал им избивать людей на улице.
Вместе с этим в нем обнаружились настоящая страсть к языческой магии и ненависть к христианам, вполне соответствующие эпохе антицерковных гонений начала IV века. Для римлян его поведение было огромным разочарованием, поскольку с ним связывались надежды на возрождение старых римских традиций в противовес никомедийской политике Диоклетиана и его наследников. Но возрождение «римского духа» предполагало уважение к аристократическому Сенату, который Максенций откровенно ненавидел. Идеолог языческой реакции при Юлиане Отступнике историк Аврелий Виктор крайне негативно отзывается о нем: «По натуре Максенций был дик и бесчеловечен и становился еще хуже, отдаваясь своим страстям», а ведь именно поражение Максенция станет поворотным моментом в падении языческой идеологии Рима и победе христианства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
