— Как я уже сказала, я едва знаю этого человека, Тайни, — нетерпеливо произнесла Маргарет. — Это не может быть любовью. Мы просто вмазались друг в друга.
— Вмазались? — тупо переспросил напарник.
Она вздохнула.
— Как еще обозначить «страстное увлечение»?
— А, ты хочешь сказать «втрескались», — догадался детектив.
Маргарет нетерпеливо отмахнулась.
— Втрескались, вмазались, какая разница.
— Ну, на самом деле, разница есть. То есть, ты можешь намазать масло на хлеб или вмазать кому-нибудь между ног, но не можешь «вмазаться» в…
— Тайни, — резко перебила она напарника.
— Верно. Не та тема, на которую стоит сейчас препираться, — пробормотал он и откашлялся. — Послушай, просто позволь Джулиусу все объяснить, ладно?
— Я не должна…
Тайни в нетерпении закатил глаза.
— Я знаю, что не должна, но взрослый человек бы…
— Тайни, — сухо оборвала его Маргарет. — Я не веду себя, как ребенок, я хочу сказать, что в этом нет необходимости, поскольку узнала все, что мне нужно, посетив твою голову.
Глаза детектива недоверчиво расширились.
— Да брось!
Маргарет вздохнула и устало прилегла на кровать рядом с ним, произнеся извиняющимся тоном:
— Мне нужно было убедиться, что я не ошиблась, доверившись тебе. Что ты не предал меня. В конце концов, ты действовал так, будто снюхался с врагами.
— Я не предавал тебя, — резко ответил напарник.
— Знаю, — она открыла глаза ровно настолько, чтобы найти и ласково потрепать руку друга, а затем снова прикрыла веки. — По крайней мере, не нарочно. И знаю, что ты веришь в его бредовую историю.
— Это не бред, — тихо поправил ее Джулиус.
Маргарет распахнула глаза и резко села, уставившись на стоявшего перед ней с серьезным выражением лица Нотте. Она не слышала, как он вошел в комнату — бессмертный двигался бесшумно, точно вор. Уместное сравнение, решила Маргарет, раз уж Джулиус похитил ее сердце, и, опустив взгляд ему на талию, заметила несколько пакетов с кровью в его руках. «Явился с подношениями», — подумала она, игнорируя немедленно вспыхнувшее чувство голода. Она нуждалась в крови, но была слишком упряма, чтобы принять ее из рук Джулиуса. Вместо этого, Маргарет усилием воли отвела голодные глаза в сторону, обнаружив, что вперилась ими в молнию брюк бессмертного и нахмурилась, осознав, что испытывает желание «вмазать» ему туда как следует, поэтому, вскочив с кровати, поспешно отпрянула вглубь комнаты, разом избавляясь от обоих искушений.
— Но это полный бред, — пробормотала она. — Из мыслей Тайни я поняла, что ты поведал ему, будто мы встречались прежде.
— Именно так.
— Но мы не встречались, — упрямо возразила Маргарет. — Я бы помнила. И уж точно не забыла бы, что родила Кристиана.
— Ты…
— А что касается приказа убить его — беззащитного младенца… — Она решительно покачала головой. — Никогда.
— Согласен, — торопливо подтвердил Джулиус и, подойдя к комоду, сгрузил на него пакеты с кровью. — Мы тоже не думаем, что ты могла так поступить. По крайней мере, по своей воле…
Не будучи подверженной чьим-то приказам.
Маргарет нетерпеливо фыркнула и покачала головой:
— Ничто на свете не заставило бы меня забыть двадцать лет своей жизни, включая встречу с половинкой и рождение ребенка. Я уверена, такое в принципе невозможно для бессмертного…
— Я понимаю, в это трудно поверить. Мне и самому тяжело осознать подобное, но мы действительно встречались прежде, и тогда же поняли, что являемся половинками друг друга, и все, что я рассказал, имело место быть.
Когда Маргарет снова попыталась возразить, Джулиус, вздохнув, поинтересовался:
— Ответь мне только на один вопрос: если бы память бессмертного можно было стереть, воспользовался бы Жан Клод этим по отношению к кому-либо?
Маргарет сжала губы и неловко отвела взгляд, но минуту спустя все же признала:
— Если бы это послужило его целям, то да.
— Тогда…
— Если бы это было возможно, — мрачно продолжила она. — Но подобное просто нереально. Этого не может быть.
Маргарет услышала отчаяние в собственном голосе, и, закусив до боли губу, замолчала. Правда заключалась в том, что она не хотела, чтобы подобное было возможно. Не хотела верить, что потеряла что-то настолько ценное. Что ее заставили приговорить к смерти собственное дитя!
Резко обернувшись, она спросила:
— Если все это правда, тогда кто пытается убить меня, начиная с самого Лондона? Ты предполагал, будто это родственники матери Кристиана. Если твой рассказ правдив, то речь идет о моей семье, но никто из них не стал бы покушаться на мою жизнь.
— Жан Клод…
— Жан Клод мертв, — раздраженно оборвала она Джулиуса.
Тот помолчал с минуту, а затем спросил:
— Кто еще, кроме Жан Клода, мог бы управлять тобой?
Зрачки Маргарет расширились от такого поворота разговора.
— Никто. Только он. И слава богу… — негромко прибавила она.
— Маргарет, сегодня утром… — начал Тайни, но Джулиус взглядом заставил детектива закрыть рот на полуслове.
Она с подозрением переводила взгляд с одного мужчины на другого:
— А что случилось сегодня утром?
— Она же сейчас просто прочитает мои мысли, — извиняющимся тоном пробормотал Тайни.
Маргарет повернулась к напарнику, чтобы именно так и поступить, но Джулиус помешал ей это сделать, раздраженно рявкнув:
— Так подумай о чем-то другом, черт тебя побери.
Маргарет нахмурилась, когда Тайни начал читать про себя «Трёх слепых мышат»{33}, но потом, слегка пожав плечами, заметила:
— Я просто прочитаю его мысли позже, когда он отвлечется.
Джулиус вздохнул и пригладил волосы.
— Это лишь расстроит тебя.
Маргарет резко повернулась к нему:
— Мне больше семи сотен лет, Джулиус. Решать, что для меня лучше — не твое дело, равно как не имел на это права и Жан Клод.
— Ты права, прости, — тут же извинился Нотте, потрясенный осознанием того, что именно это он и пытался только что сделать, и, покачав головой, горестно выдохнул:
— Что ты помнишь про сегодняшнее утро в доме?
Вопрос заставил Маргарет нахмуриться.
— Помню, как проснулась в гостиной. Я лежала на диване, а Тайни стоял в дверях комнаты спиной ко мне. Поднявшись, я подошла к нему и увидела тебя, Кристиана и Маркуса на лестнице, и услышала ваш разговор.
Джулиус кивнул и спросил:
— А как ты оказалась на диване?
Она непонимающе уставилась на Нотте, а затем недоуменно пожала плечами.
Снова кивнув, словно ожидая именно такой реакции, он спросил:
