Дезет ждал Короля в кабинете, настольная лампа освещала его руки, оставляя в тени лицо. На голой крышке стола не было ничего – только эти спокойные, с коротко стрижеными ногтями уверенные руки.
Вэл сел напротив, не пытаясь укрыться от снопа беспощадно яркого света.
– Утром наш разговор некстати прервался. Чего вы все-таки от меня хотите? – спросил он.
– Добровольной помощи.
– Какой?
– Во-первых, нам нужно тебя проверить… Погоди, не торопись возражать, я не имел в виду никакой вивисекции. Обычные анализы, какие бывают в хорошей клинике. Может быть, генетические исследования.
– Зачем это надо?
– У тебя очень высокий индекс.
– Не верю, что во мне собираются ковыряться только поэтому.
– Ладно, давай поговорим в открытую. Что ты знаешь о негативном эффекте Калассиана?
– Всякие сплетни. Говорят, что псионик стареет и умирает, если много общается с нормальными.
– Это чистая правда, а не сплетни. К сожалению. Ты никогда не чувствовал внезапного упадка сил? Например, прикоснувшись к пси-нормальному?
– Нет.
– Может быть, внезапную неприязнь, отвращение, чувство усталости?
– Нет.
Консул удовлетворенно кивнул.
– Я не хотел бы зря обнадеживать тебя, парень, но, есть предположение, что негативный эффект Калассиана на тебя не действует. Мы смотрели твои давние тесты – возможно, ты почти не стареешь. Ты понимаешь, как это важно для Северо-Востока? У нас слишком много псиоников, но есть и норма-ментальные. Никто не хотел бы раскола.
– Если дело лишь в наследственности и исследованиях, то я подумаю, мастер Алекс. Но ведь вы пригласили меня не только за этим?
– Да, ты прав, Вэл Август. Ты прав – не только за этим.
Беспомощный Далькроз испытывал смущение – он привык читать эмоции собеседника, но на этот раз все его попытки жалко провалились, холодная, гладкая и ровная стена в сознании консула не пропускала Короля.
Дезет помолчал, Вэл попытался проникнуть взглядом за пронзительную черту света и тени, но диктатор псиоников упорно не показывал глаз.
– Чего вы от меня хотите?
– Я хочу знать, кто все эти годы помогал тебе в Порт-Калинусе, – просто ответил Стриж.
– Никто!
– Не ври. Без помощи извне ты бы не продержался несколько лет. Я хочу знать, кто это был – чиновник Калинус-Холла, полицейский, жандарм, кто-то из самой Пирамиды?
– Я не стану обсуждать этот вопрос.
– Зря. Своим отказом ты увеличиваешь опасность, которая тебе грозит.
– Плевал я на опасность – хуже не будет.
– Конечно, потому что тебя стережет моя охрана. Подумай хотя бы о других.
– О вас, что ли, подумать?
– Не обо мне, я-то привык к покушениям, это как часть работы по должности. Но до моей дочери пытались добраться трижды – такое способно взбесить хоть кого.
– Если я расскажу вам все о своем помощнике, это будет предательством. Может быть, он и врал мне, но и вы тоже не честнее. Я – каленусиец, а вы, ваше превосходительство, если найдете моего помощника, то начнете его шантажировать, чтобы использовать чужие преступления во вред моей стране.
– Стране, в которой псионики вне закона. Которая утопила их восстание в крови.
– Все равно – я там родился.
– Несколько лет назад таких, как ты, в Каленусии запросто сжигали провинциальные фанатики. Подобные им и сейчас гуляют на свободе – вспомни «добряка» Крайфа.
– В Каленусии у меня остались друзья, это важнее сдвинутых психов. Я вам благодарен и помогу во всем – во всем, что не сможет навредить Конфедерации.
– Мне кажется, скоро ты переменишь собственное мнение о границах допустимого.
– Будете принуждать? – осторожно поинтересовался Король.
Консул ответил сумрачно и не без раздражения:
– Не хотелось бы. Пытки мне противны, а с нашим псиоником-психологом ты, пожалуй, легко справишься. Так что пока обойдемся без крайних мер – ничего, время терпит. И все-таки обидно сталкиваться с неразумным идеалистом, я не ожидал, что ты практикуешь всепрощение любой сволочи. Может быть, передумаешь прямо сейчас?
– Нет.
– Тогда проваливай спать – у меня больше нет для тебя времени.
Вэл побрел прочь, смущенный собственной беззащитностью. «Да уж, это вам не придурок Крайф. Хуже всего то, что Алекс в конце концов своего добьется. Он много знает и настойчив, а я уже наполовину запутался».
Он вернулся в свою комнату и долго лежал, напряженно рассматривая задернутый темнотой деревянный потолок. Сон дразнил Короля, приближаясь и ускользая раз за разом. Озарение явилось под утро, когда в осторожных предрассветных сумерках усталость размывает границу реальности и интуиция может совершить то, что не под силу логике.
«Вита в огромной опасности, ее необходимо предупредить любой ценой. Нас всех обманули, только я пока не знаю – в чем и как. А консул-то наверняка думает, будто я лично встречался с Цертусом. Он понятия не имеет, что для меня это человек без имени, внешности и твердого места в устойчивом мире Порт-Калинуса. Цертус втравил меня в безнадежное дело и исчез без следа, осталась только память, сомнительная загадка, неразрешимый клубок противоречий и обманчивый кошачий образ».
Глава 16
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
7010 год, осень, Консулярия, Арбел
Осень – сумрачная сероватая осень севера – пришла тихо и незаметно, но дело о негативном эффекте Калассиана так и не сдвинулось с места. Порой Вэла навещала тревога, предвестник настоящей депрессии – она являлась все чаще, становилась все настойчивей. Консул, кажется, заметил состояние гостя.
– Боишься?
– Не ваше дело.
– Меня боишься? – без околичностей осведомился хладнокровный Дезет и, не ожидая ответа, добавил: – Ладно, понимаю, формально у тебя есть причины. Помни только, что земля Арбела – одна сплошная пси-аномалия. Здесь сильны и Разум, и Оркус, от тебя самого зависит, кто берет верх у тебя внутри.
– А у вас кто верх берет? Консул лукаво усмехнулся:
– Мне проще, я нулевик. Высшие силы не про таких тупых парней, приходится больше полагаться на собственный рассудок.
– А ваш рассудок, конечно, говорит вам, что я совершенно безнадежен?
– Он говорит мне, что через некоторое время ты согласишься на наше предложение. Иначе твоя жизнь здесь совсем уж будет лишена смысла.
– А если я отсюда убегу?
– Для побега нужны цели, силы и средства, ты уверен, что у тебя с этим полный порядок?
Король замолчал и прекратил спор, осознавая, что ему не удается переупрямить ироничного иллирианца. Недели медленно, но верно катились к зиме. В Арбеле не было открытого доступа в Систему, Вэл читал, хаотично перебирая обычные книги в консульской библиотеке. Однажды он наткнулся на чьи-то сумасбродные строки, которые задели Короля непривычным рваным ритмом, восторгом опасности и тоски:
Тебе шепнули: "Промолчи!
С толпой смешаться – наш удел".
В затворах звякнули ключи,
Ты странных песен не пропел.
"Бессилен что-то изменить один.
Вся жизнь твоя – загон.
Обычай старый – людям господин,
Жестокий брат обычая – закон.
Ты их жалел и, от опасности храня,
В пыли, у перекрестка бросил странный дар.
От беглой искры чужеродного огня
Не подпалил сияющий пожар…"
Погас огонь и не узнать,
Что вы сумели потерять.
Вэл сразу отложил эту книгу в сторону и больше никогда ее не открывал. Ему нравилось часами бродить вдоль Таджо, рассматривая дальний, полускрытый мутными струями дождя каленусийский берег. Возможно, за Далькрозом следили агенты Бейтса, хотя ровная цепочка королевских следов на тусклом прибрежном песке всегда оставалась одинокой. К полудню ее смывал назойливый дождь.
– Тоскуешь? – поинтересовался хорошо осведомленный Алекс Дезет. – Сочувствую. Знакомое ощущение.
– Разве?
– Я иллирианец, родился далеко, на юге у восточного побережья. Там теплое море, апельсиновые рощи. Прошло семь лет, а я все еще не привык к местным зимам.
– Зима еще не скоро, иногда мне кажется, что ее не будет никогда – время тут какое-то вязкое, а ментальный эфир совсем застыл – толстый, глубокий и неповоротливый, будто это океан клея.
Консул кивнул:
– Не чувствую, но верю. Слишком много псиоников. Но ты поймешь свою ошибку, когда тут все на полметра засыплет снегом.
– Конечно, что я, столичный нахал, знаю о Северо-Востоке? Наверное, хорошо быть консулом луддитов.
– Ничуть не лучше, чем Воробьиным Королем, – парировал Стриж.
Далькроз смущенно замолчал, вспомнив про бесконечные покушения на диктатора. Консул Дезет равнодушно махнул рукой:
– Да ладно, я не обидчив.
Алекс вскоре ушел, и Вэл, взяв плащ, отправился под нескончаемые струи дождя. Каждая струя напоминала длинную веревочку, протянутую с неба. Небо дергало за эти веревочки и вовсю дразнило землю. Берег Таджо раскис глиной, скользила мокрая трава, и хлюпала грязь под ногами. Король отбросил ментальный барьер, но не заметил никого.
