игры «тяни-толкай» между нами. Я прикусываю губу Гранта зубами. Он стонет, его тело содрогается. — Черт.
Я освобождаю одну руку от своего ноутбука, все еще прижатого к груди, и засовываю ее ему под рубашку, обхватывая поясницу. Его кожа горячая, а мышцы подрагивают под моей ладонью. Мне становится интересно, что сделают другие его части тела, если я прикоснусь к ним.
Обезумев от похоти и страстно желая разрядки, скольжу рукой по его животу, затем опускаю ее, чтобы обхватить его пульсирующую эрекцию, которая сильно давит на тонкую ткань его шорт. Из его груди вырывается рык, когда я глажу затвердевшую длину между его ног. Парень двигает бедрами в такт моей руке, вжимается в мою руку, в то время как покусывает и посасывает мои губы.
— Йоу, Грант! — раздается голос по ту сторону двери, за которым следует череда тяжелых стуков. — Мы готовы. Ты идешь или как?31
— О, — тихо произносит он, его голос дрожит, а горячее дыхание касается моего рта. — Уже скоро.
Смех срывается с моих губ, и он целует меня, проглатывая звук.
Еще одна серия стуков.
— Поторопись!
Грант большой рукой накрывает мою, крепче обхватывает член и гладит быстрее.
— Это так приятно.
Мои щеки пылают от неловкого смущения, когда он дрочит, используя мою руку. Парень находит мои губы в обжигающем поцелуе. Покачивает бердами вперед, хватка на моей шее усиливается. Он всасывает мой язык, а затем стонет мне в горло. Ткань его пляжных шорт промокла насквозь. Его темп замедляется, затем полностью замирает. Дрожь пробегает по всему его телу, и поцелуй становится томным. Он отпускает мою руку.
— Я не хочу уходить. — Его голос — хриплый шепот у моего рта. — Но должен.
— Мне все равно нужно работать. — Я сжимаю руку, чувствуя, как кровь приливает к пальцам, мышцы предплечья горят.
— Ты должна знать… — Он морщит одну сторону своего лица. — Это не показатель моей выносливости, обещаю.
Я смеюсь, благодарная, что он дает мне повод для смеха, потому что это немного рассеивает странности, которые я чувствую.
— Все парни так говорят.
— Когда наконец войду в тебя, я планирую измотать тебя до такой степени, что ты будешь умолять меня кончить. — Он подмигивает.
Сжимаю бедра от его слов. Я все еще на взводе, испытываю боль и опустошенность. Мне нужен холодный душ, а еще лучше — крепкий напиток.
— Я… э-эм… позволю тебе привести себя в порядок. — Опустив голову, спускаюсь по лестнице на кухню. Не думаю, что кто-то в доме может знать, чем мы только что занимались, но боюсь, что если посмотрят на меня, то увидят это на моем лице. Раскрасневшиеся щеки, колотящееся сердце и пульсирующую потребность.
— Мы готовим тако, — говорит Куинн, когда я добираюсь до кухни. Ее руки широко расставлены по бокам, а столешница завалена упаковками с говяжьим фаршем, тортильями и всевозможными начинками.
Лейн высовывает голову из внутреннего дворика, где собралась толпа людей.
— Где, блядь, Грант?
Взгляды Куинн, Лейн и Джейка устремлены на меня.
— Что? Откуда мне знать? — Мои щеки пылают ярко-красным. Проклятье.
— Я здесь! — Грант спрыгивает с последней ступеньки.
Я не знаю, смотрит ли он на меня, когда направляется к двери, потому что не отрываю глаз от ноутбука, готовясь загрузить свои фотографии.
— Это может занять некоторое время, — тихо говорит Джейк, обращаясь к Куинн.
— Не беспокойся, — отвечает она. — Мы сохраним еду, если ты захочешь поесть, когда вернешься.
Позади меня раздается звук поцелуя, затем Джейк присоединяется к остальной группе.
Я выглядываю в окно и замечаю, что у всех у них гирлянды из цветов на шее, а у некоторых более укороченный вариант таких же гирлянд на голове.
У каждого в руках доска для серфинга, они шеренгой заходят в воду. К ним присоединяются серферы, приплывающие со всех сторон. Это не обычная сессия серфинга на закате. Мужчины и женщины с одинаковыми цветами гребут вместе. Я прищуриваюсь и узнаю Кайю. Даже Зои. Я ищу Матео в группе, но не могу различить его в толпе.
— Что происходит? — Я уверена, что Джейк что-то рассказал Куинн.
— Что-то вроде ритуала поминовения. — Она рядом со мной, также наблюдает за тем же потоком людей, которые рассекают волны, плывя к спокойной воде. — Думаю, сегодня годовщина чьей-то смерти.
Мне неловко смотреть, как будто я вторгаюсь в частную церемонию. Но не могу отвести взгляд. Самые сильные гребцы приходят первыми. Они садятся, оседлав свои доски, лицом к заходящему солнцу. Каждый, кто присоединяется, следует их примеру. Они покачиваются в воде какое-то время, а затем, в конце концов, хватают друг друга за руки.
Они образуют круг. Огромный круг. Их должно быть больше пятидесяти.
Тот, кого они чествуют, явно был очень любим. Слабый звук пения доносится с ветерком. Я не могу разобрать слов, но у меня такое чувство, что даже если бы могла, я бы их не понял, так как чувствую, что слова произносятся на местном языке. Мое сердце сжимается при звуке всех голосов в унисон.
— О, боже, — выдыхаю я.
— Впечатляет, — шепчет Куинн.
Когда солнце опускается так низко, что круг превращается в черный силуэт на фоне неба пастельного цвета, они срывают свои цветы с шеи и бросают в центр круга, создавая маленький остров из плавающих цветов. Они остаются так до тех пор, пока солнце полностью не опускается за горизонт. И еще дольше. Поющие голоса, разносимые ветром, звучат призрачно.
— Пойдем, — говорит Куинн, сжимая мое плечо. — Давай оставим их наедине. И мне действительно нужна помощь в приготовлении тако.
Я просыпаюсь посреди ночи под звуки невыносимого храпа Гранта на койке подо мной. Каждый вдох, который он делает через открытый рот, сотрясает деревянную конструкцию, на которой держится матрас. Запах текилы говорит мне, что он не просто спит. Парень вырубился.
Поминки переместились от воды к костру на пляже. После того как мы с Куинн поели тако, она присоединилась к ним, а я воспользовалась тишиной в доме, чтобы поработать на ноутбуке. Когда легла спать, дом был
