Дверь осталась распахнутой. Немного осмелев и решив, что я все равно ничего не теряю, скользнула наружу. По пути провела рукой по косяку и с удивлением не обнаружила ни намека на замок: значит, дверь закрывалась магически. Оказавшись на широкой палубе, торопливо осмотрелась. Гемм с помощником всматривались вдаль, стоя у правого борта. Несколько полуголых эфемеридов, — видимо, матросы, — подчеркнуто безразлично занимались своими делами, украдкой бросая на меня любопытные взгляды.
Перед дверью обнаружились мои туфли и крылья. Рассудив, что топать по разгоряченной на полуденных солнышках палубе босиком не очень приятно, я торопливо нацепила босоножки и накинула крылья, словно плащ. Почувствовав себя более уверенно, тоже всмотрелась в сторону, куда было направлено все внимание помрачневшего Гемма.
На горизонте явно был виден корабль, на всех парусах движущийся в нашу сторону.
— Анахи, — немного удивленно констатировал Гемм. — Что им от нас нужно? Если только…
Он оглянулся в сторону каюты и, увидев, что пленница осмелилась выйти, обратился ко мне:
— Может, ты знаешь, что от нас вдруг потребовалось анахам?
Я испуганно вздрогнула, взгляд заметался: неужели мицар уже знает, где я? Я не была готова сейчас встретить Роже, хотя это, конечно, лучше, чем быть изнасилованной эфемеридом.
— Что, еще один поклонник? — понимающе улыбнулся Гемм, оцарапав меня ревнивым взглядом. Потом резко бросил пожилому эфемериду: — Готовьтесь к сражению. А ты, драгоценная моя, лучше укройся внутри, а то как бы не украли!
— Словно это спасает, — зло буркнула я и, полностью игнорируя Гемма, перешла к другому борту.
Здесь горизонт был чист, кристальное небо отражало блики оранжевых солнышек с темных водах океана. Волнение было очень сильным, не зря корабль так раскачивало. Хорошо, хоть не страдаю морской болезнью… а может, и плохо: глядя на зеленую барышню с периодическими позывами к рвоте, Гемм бы не решился бы лезть целоваться. Плюнула в воду, вспомнив раздвоенный язык, щекочущий небо. Жуть какая! Да уж лучше в воду, чем замуж за это чудовище! Хотя, конечно, умирать совсем не хотелось. Но тут уж как повезет: если на корабле анахов действительно находится мицар, конец мой обещает быть нескорым, но, к сожалению, более мучительным.
Как я буду оправдываться? Он прожил тысячу сот с мыслью о том, что я его бросила и убежала с другим. Эта мысль давно укоренилась в мозгу мужчины и проросла, напрочь убив всякие сомнения: я ведь так ни разу и не объявилась. И к тому же всячески мешала ему добраться до себя, пусть и неосознанно. Он ведь думает, что скрывалась!
Все, что сейчас бурлило внутри: страх, надежда, ожидание встречи, не смотря ни на что, перекрывало отчаяние, что все против меня. Я все-таки надеялась, что любовь осталась в его сердце, хоть чуть-чуть… Конечно, яд обиды и ревности за столько времени мог запросто убить все чувства. Выслушает ли он меня? Поверит ли? Плечи мои уныло опустились, в воду капнула соленая слеза.
— Не бойся, — раздался рядом тихий голос. Гемм, приближение которого я пропустила, задумавшись, нежно обнял меня: — Я никому тебя не отдам!
— Опять угрожаешь? — насмешливо протянула я, передергивая плечами. — Тебе ничего и не придется делать — сама уйду.
— Запомни, девочка, — Гемм нахмурился, голос его звучал жестко, — я всегда получаю то, что хочу: так или иначе. Будешь упорно сопротивляться, придется тебя сломать. Но может быть совершенно иначе, подумай над этим…
Эфемерид, развернувшись, сбежал по деревянным ступенькам на нижнюю палубу.
— Да, — рассеянно прошептала я, глядя на быстро приближающийся корабль. — Все могло бы быть совершенно иначе.
На небольшом столике обнаружилась подзорная труба. Так как на верхней палубе сейчас никого нет: видимо, все готовились отражать нападение анахов, я торопливо схватила ее и направила в сторону приближающегося судна. Матросов не видно. Все правильно, анахи достаточно сильные маги, чтобы заставить корабль плыть самому. Этим, кстати, объяснялась и чудовищная скорость, с которой приближался корабль. Только сейчас я оценила смелость эфемеридов, которые хотят дать отпор самой сильной в магии расе Кеприи. Хотя, что я знала о силе самих эфемеридов? Только то, что мужчины силой берут все, что им вдруг захотелось, не интересуясь мнением окружающих.
На единственной палубе небольшого корабля я углядела троих анахов. Один из них, словно почувствовав взгляд, скинул черный капюшон: я оцепенела от неожиданности…
Ллер! Да это же Ллер! Осознав, что вижу старого друга, я готова была прыгать от радости: он спасет меня! Вырвет из жадных рук эфемеридов… Хотя, сникла я, он же цвак. А они уничтожают белок. Возможно, он прятался под плащом анахов, чтобы выкупить меня и убить. А, потерпев поражение на площади, решил довести кровавое дело до конца, но теперь уже в море.
Как ни крути, мне крышка, — решила я, наблюдая, как сверкающие струйки прозрачной воды щекочут деревянный борт судна, рассыпаясь на миллион брызг позади судна. Задумавшись, стала мурлыкать несложный мотивчик. Организм отозвался немедленно: по жилам все быстрее бежала кровь. Дыхание становилось более глубоким и ровным, словно в медитации. В районе лба как бы расцвел прекрасный бирюзовый цветок, нежные лепестки которого несмело и постепенно приоткрывали некую загадку. Ее так тщательно хранила середина цветка — словно стыдливую основу женственности. Опадающие лепестки рассеивались легкой дымкой, и та ласковой вуалью постепенно окутывала все тело.
Словно мне передалось спокойствие многовековых вод океана, его тягучесть и особая терпимость. Чтобы не происходило на поверхности, океан всегда спокоен, глубины его незыблемы. И надо попробовать стать такой: чтобы не подкидывала сволочуга-судьба, я должна хотя бы попытаться сохранить внутри себя подобное спокойствие, некий твердый стержень. И пусть рваный ветер треплет распущенные волосы, пусть эфемериды увозят меня в красные пески чужих пустынь, я все равно останусь той, кем была все это время. Тем, кем запретили быть, убедив, что это опасно для самого дорогого мне существа. Я все еще остаюсь мастером стихий.
Волной нахлынет новый день Вдохну я свежий аромат Рассеется забвенья тлен Ведь жизнь прекрасней во сто крат
И вмиг узнаю я его — Он чудо жизни подарил Весь мир родился из него Сейчас он путь и мне открыл
Смущенный взор зеркалит гладь Коснется струн дождя поэт Он бирюзой волны скрывает Мой грациозный силуэт
Доверюсь я ладоням волн Пусть снимут с плеч моих печаль По следу заходящих солнц Отправлюсь в призрачную даль…
Осознав, что мелодия постепенно наполнилась словами, осеклась. Сердцем чувствовала, что это Великий океан разговаривает со мной. Стихия воды обращается к некой части меня так, словно он покорный возлюбленный, готовый подчиняться, готовый на все, лишь бы больше не глотать соль слез. Я интуитивно протянула к воде ладони — океан словно удовлетворенно вздохнул: его услышали! И его помощь принимают. Океан был безмерно благодарен. А еще осознала, что стихия воды пыталась добраться до моего сознания все время, что я в море: укачивает меня, чтобы успокоить, чарует завораживающим танцем струй, чтобы отвлечь от тяжких дум. Если мне плохо — ему плохо.
