Когда они вошли в зал, Мстив смог разглядеть задержавшегося в дверях Озби. Его лицо напоминало застывшую маску. Для скрытного и обычно умеющего держать себя в руках аналитика это было слишком необычно. Шеф разведчиков понял, что что-то случилось. Но не стал задавать лишних вопросов. В конце концов, капитан был спокоен, значит, все развивалось по плану. Креат жестом пригласил всех к столу.
Когда путешественники расселись по местам, он хлопнул в ладоши. В ту же минуту небольшая, скрытая в нише дверь открылась, и оттуда появились несколько жриц. Одни несли чаши с украшенными золотом ручками, другие — кувшины и полотенца. Перед каждым гостем поставили чашу и наполнили ее душистой теплой водой. Люди омыли руки и вытерли их. Жрицы удалились, а на смену им уже спешили другие, неся на блестящих подносах еду и напитки. Все приступили к трапезе.
Вагкхи обедали, соблюдая те же правила, что и утром. Ели только те блюда и пили только те напитки, которые первой попробовала Комда. За столом стояла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием приборов о тарелки. Креат, чтобы разрядить напряженную атмосферу, еще раз негромко хлопнул в ладоши. Жрицы, словно по команде, сели в центре зала на пол, образовав круг. Послышалась тихая музыка. Двери, через которые вносили еду и напитки, вновь открылись, впуская очередную жрицу. Девушка отличалась от остальных. Ее тело было темно-шоколадного цвета, а кудрявые волосы казались пушистой шапкой. Она начала исполнять странный танец, ритмично двигая и встряхивая руками и плечами. Ее большие карие глаза, обведенные широкой черной линией, оставались совершенно спокойными, а тело вздрагивало, словно в конвульсиях. Комда равнодушно посмотрела и, повернувшись к Креату, спросила:
— Правитель, позвольте задать вопрос, который давно занимает мои мысли, но который я не решаюсь задать вслух.
— Спрашивайте. Интересно, что же могло так заинтересовать вас?
— Я вижу, что Лаир населяют абсолютно разные существа. Жрицы, паломники, зверолюди очень отличаются друг от друга. Как такое может быть? Это желание бога Нейнке сделало их такими, или тут замешан гений ученого?
Она внимательно смотрела на правителя. Креат понял, что от его ответа зависят все дальнейшие события. Он осторожно произнес:
— Скажем так, это кропотливая работа ученого, совершенная по воле и с благословения бога.
Правитель посмотрел во вспыхнувшие интересом глаза женщины и почувствовал, что ему хочется, нестерпимо хочется рассказать ей все, чтобы ощутить восхищение и заслужить одобрение.
— Местные жители — это жалкие существа, способные только жаловаться на свою тяжелую долю. В них нет стремления к чему-то большему, выходящему за обычные рамки. Но и послушание им чуждо. Они ничтожны и не заслуживают милости бога.
— Но мы видели, что они проводят дни в молитвах и даже жертвуют своими жизнями для воскрешения Нейнке.
Глаза правителя вспыхнули красным огнем. Он надменно произнес:
— Это не жертва. Эта та малость, которую они способны отдать за право сохранить свою никчемную жизнь на этой планете.
— А какую роль вы отводите жрицам и зверолюдям?
— Зверолюдям? Вы, наверное, говорите о гомогиенах? Это новая и совершенная раса, за которой будущее. Надеюсь, не только на этой планете, но и на других.
Креат говорил убежденно. Его тело было как натянутая струна. Смотрел он на всех сразу и ни на кого в отдельности. «Наш разговор задел его за живое. Наверное, это один из тех немногих моментов, когда он по-настоящему искренен», — подумала Комда.
— А жрицы? — повторила она свой вопрос.
Правитель расслабился. Излучаемая им до этого энергия внезапно исчезла.
— Они служанки бога. Их задача — беспрекословно выполнять его волю в любом месте, куда он посчитает нужным их направить.
Комда, соглашаясь, кивнула.
— Благодарю, Креат. И прошу извинить, если мои вопросы были нетактичными и излишне навязчивыми.
Он повернулся к ней не только лицом, но и всем корпусом и пристально посмотрел в глаза. Правитель так долго удерживал взгляд Комды, что осторожный и подозрительный Мстив заволновался. Казалось, Креат, как змея, гипнотизирует женщину, не позволяя ей освободиться. Когда напряжение за столом стало ощутимым, Креат внезапно отвел взгляд в сторону. Вагкхи облегченно вздохнули. Это не укрылось от правителя. Он подумал: «Пора сделать запланированный ход». Вслух же он сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Завтра каждый из вас может заняться тем, чем пожелает. Я отдам соответствующие распоряжения. Только вас, Комда, я прошу о личной встрече завтра ближе к обеду здесь, в здании храма.
Женщина кивнула. После этого все путешественники одновременно поднялись из-за стола. Было ясно, что обед закончен. Вагкхи, сохраняя молчание, двинулись к выходу. Креат незаметно бросил взгляд на стоявшую в дальнем углу зала Аэйке. Та чуть шевельнула головой в ответ. Сразу после этого главная жрица, плавно покачивая бедрами, поспешила за удаляющимися гостями. Креат был доволен. Никто ничего не заметил. Вагкхи к этому времени были уже в дверях, а Комда смотрела в другую сторону.
* * *
Путешественники шли по слабо освещенному длинному коридору. Аэйке вела их одной только ей известной дорогой. Впереди показалась группа женщин. Гдаш, который шел впереди, почувствовал смутное беспокойство. Что-то было не так. Он постарался понять, откуда взялось это неприятное ощущение, продолжая внимательно смотреть вперед. На расстоянии нескольких метров идущие навстречу жрицы свернули в боковой коридор, освобождая гостям дорогу. И в эту самую минуту замком наконец понял, откуда возникло ощущение дежавю. В сумеречном освещении мелькнули волосы ярко-рыжего, практически апельсинового цвета. Такой цвет, редкий даже для вагкхов, он видел только один раз. У дочери командира Озгуша — Эпси.
Глава 46
Вагкхи поднялись на борт «Свифта» в молчании, но как только за ними закрылась дверь, заговорили все разом. Алекс, который встречал их в коридоре возле входной двери, едва успевал переводить взгляд с одного «рассказчика» на другого. Молчал только Гдаш. Это было настолько несвойственно замкому, что Комда несколько раз бросила в его сторону настороженный взгляд. Явное нетерпение читалось на лице обычно невозмутимого Мстива. Комде показалось, что еще немного, и он просто потащит ее за собой в свою каюту, чтобы поговорить. Женщина не стала испытывать его терпение и произнесла:
— Я вижу, что Мстиву есть, что мне сказать. Если вы не возражаете, мы с ним побеседуем наедине. Остальные могут отдыхать.
Вагкхи разошлись по своим каютам. Каждый испытывал облегчение от того, что им больше не нужно контролировать свои движения, слова и даже выражения лица. Озби, который испытывал ненависть к правителю Лаира и обиду на Комду за ее сегодняшнее поведение, решительно встал под контрастный душ. Ощущая на теле попеременно то холодные, то горячие струи воды, он вскоре почувствовал, что напряжение дня покидает его. Вернувшись к своей привычке все анализировать, молодой человек понял, что Креат намеренно выводил его из состояния равновесия, провоцируя на необдуманные поступки. Понимание причины произошедшего принесло некоторое облегчение, но обида на женщину осталась. Озби вышел из отсека водоснабжения и, замотавшись в большое махровое полотенце, отправился в отсек питания. Он чувствовал, что голоден. В храме Креата мужчина почти ничего не ел.
Гдаш задумчиво стоял около иллюминатора, из которого хорошо был виден храм. Пирамидальная крыша и иероглифы на пирамидах уже светились. Наступал вечер. Он не знал, сколько простоял вот так, раздумывая и глядя в одну точку. Мелькнувшее в коридоре видение не давало ему покоя. Вагкх решил завтра разгадать эту загадку, тем более что правитель обещал предоставить им полную свободу передвижения. Замком поступил так, как обычно никогда не делал: никому не стал рассказывать о своих подозрениях и догадках. Озби не встречался с Эпси, а Мстив со свойственным ему скептицизмом просто поднял бы Гдаша на смех. Мужчина вздохнул и, наконец, отошел от иллюминатора. «Завтрашний день даст мне ответы на все вопросы», — решил он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
