Если этого не произойдет, то никакой России через 10 лет не станет, причем потерей территории, как в прошлые разы, дело не ограничится, – исчезнут наша российская цивилизация, наша российская культура как таковые. Произойдет то же, что с древними римлянами, когда их прямые потомки бродили в непонятном виде среди гигантских руин величественных сооружений и поперек дорог, еще недавно стягивавших воедино весь известный мир, – и даже не могли себе представить, для чего все это было нужно.
Правда, есть существенное отличие: если развалины Римской империи лежали среди некоей пустоты, то у нас есть сильные соседи-конкуренты, каковые быстренько заберут у нас все полезное. Начиная от пресной воды и кончая нефтью. Не вижу смысла рассуждать о дальних перспективах, поскольку перспективы – только ближние. Максимум – это четыре года, и то при самых благоприятных обстоятельствах. При неблагоприятных – года два, не более.
Перспективы сильно зависят от российского общества (или от того, что мы называем этим термином), потому что вопрос будет решаться в значительной степени стихийно и в режиме «инициативы со всех сторон». Вероятно, судьба России будет решаться, как обычно в смуту, в хаотичном и длительном столкновении очень слабых, сменяющих друг друга нечетко очерченных групп. В преддверии этого необходимо объединиться, чтобы иметь общий проект, общее понимание ситуации, – чтобы разумная группа оказалась как можно более сконцентрированной и эффективной.
Но российское государство, простите за выражение… Вот мы все время говорим, что наше государство неэффективно. Дорогие вы мои! Российское государство – самый эффективный управленческий организм, мне известный. Просто не нужно путать его функцию, цель, которую оно на самом деле преследует, с лапшой, которую оно попутно вешает на наивные уши. Нынешнее государство, насколько можно судить, – это инструмент по переводу биомассы, официально именуемой «российское население», в личные богатства чиновников, хранящиеся в фешенебельных странах. Когда мы говорим, что это устройство неэффективно, то ведем себя как овцы, которые между собой обсуждают «ужасную неэффективеность» скотобойни. Хотя любой, кто кушает котлетки, прекрасно знает, что бойня вполне эффективна.
Нынешнее государство работает хорошо: просто у него другой функционал.
Когда человек говорит о его неэффективности, это звучит примерно так же нелепо, как гипотетические разговоры евреев в 1942 году о неэффективности Освенцима.
Надеяться на это государство не имеет смысла. Дискуссии о том, хороший ли господин Медведев или нет, правильную вещь сказал товарищ Путин или не очень, – бесплодны. Просто потому, что, если кто-то из них попытается ввести контроль за государственными деньгами, его завтра не станет, и никто не вспомнит, как его звали. Есть правящий класс, достаточно толстый общественный слой, который не простит и не допустит такой измены своим интересам.
Поэтому вопрос стоит так: а насколько хватит нынешнего государства? И то не его – а международных резервов РФ. И ответ прост: ненадолго, так что нам надо готовиться изо всех сил. Времени, чтобы терять его, больше нет.
Великая несамостоятельность
По словам председателя правления ИДК, известного экономиста Андрея Кобякова, нужно отдавать себе полный отчет в том, что все пореформенные годы РФ существовала с сильно деградировавшей структурой экономики. Она попала в чрезмерную зависимость от мировой конъюнктуры. Именно поэтому, когда мы рассуждаем о чисто экономических возможностях России в ближайшем будущем, мы просто не можем миновать вопроса о том, что же происходит с мировой экономикой в целом…
– При имеющейся структуре производственных мощностей российская экономика вряд ли получит собственное оживление, – говорит А. Кобяков, имея в виду сырьевой характер РФ. – Самоподдерживающийся экономический рост пока в России невозможен. Для этого нет целого ряда важнейших как институтов (в лице, скажем, суверенной финансово-банковской системы), так и важнейших решений, способных изменить технологический характер этой экономики, повысив долю наукоемких отраслей и т. д. В любом случае это – вопрос далекой перспективы. Если эти вещи начнут осуществляться.
В ближайшее же время наше состояние останется производным от состояния мировой экономики. Поэтому хотелось бы разобраться: а что происходит с последней?
На днях мы беседовали с моим другом и соавтором Михаилом Хазиным. Я спросил его: «Как ты смотришь на появившийся в последнее время набор заявлений из Евросоюза, Японии, США и РФ о том, что мы достигли не просто плато, а даже роста?» Говорят: мол, на одну десятую процента снизилась безработица в Соединенных Штатах – с 9,5 до 9,4 %. Но при этом, что примечательно, и число рабочих мест сократилось тоже. Вот такие вот выкрутасы со статистикой наблюдаются. Очевидно, что просто перестали учитывать тех, кто прекратил поиски работы. Хазин ответил: «Мне кажется, что это – некая согласованная пиар-кампания». Попытка, как выразился Максим Калашников, применить шаманство, заклинания против кризиса.
Может, кто-то наивный действительно поверил в окончание кризиса. А нам важно понять саму природу кризиса. По моему мнению, мы имеем дело с «наложением» кризисов разного рода друг на друга. Это не один кризис, а сразу несколько. Не просто рецессия в рамках короткого цикла, условно говоря, пятилетнего. Вернее, в рамках трехдесятилетнего цикла. Если брать вторую половину ХХ и начало XXI века – то такова протяженность короткого цикла. Значит, перед нами – и ЭТОТ кризис в том числе. В этом смысле действительно можно предположить, что выход из рецессии нащупан. Но если принять в расчет, что мы находимся и в рамках волны Кузнеца, и в рамках волны Кондратьева (обе – в понижающейся фазе), то очевидно: любые подъемы, что здесь будут возникать (в рамках долгой понижающейся фазы), будут иметь короткий и очень невнятный характер. А после будет наступать новый спад.
По моим априорным представлениям, высказанным год назад, к 2010, а то и к 2011 году наступит некоторое затишье. А после него пойдет очередная, уже серьезная волна кризиса, которая станет окончательной для изменения мира в том виде, в котором мы его сейчас знаем. Здесь будут и проигравшие, и побежденные, и победители. Имеет смысл рассматривать многие вещи именно сквозь эту призму…
То, что происходит нынче, Андрей Кобяков считает пока еще «косметической зачисткой». Но долго ли удастся сохранять сложившуюся парадигму глобального финансового капитализма, отвязанного от каких-либо реальных стоимостей и т. д.? И что, собственно, придет ей на смену? Ведь существует (и об этом все боятся говорить) и латентный валютный кризис. Протекает он в странной манере. Мы увидели девальвацию рубля и целого ряда валют по отношению к доллару (в конце 2008 года), но при этом все понимают, что главной жертвой валютного кризиса должен стать именно… доллар. Вот что говорит Андрей Борисович:
– Поэтому мы имеем дело с несколькими кризисами разного рода. Это и структурный кризис, и кризис парадигмальный, и кризис прежней технологической модели развития. Пропустив V технологический уклад, Россия при отсутствии какой-либо внятной экономической политики получила «просадку» и вышла в другую когорту стран в мировой иерархии. Если мы упустим возможность модернизации на следующем, повышающейся фазе Кондратьевского цикла (по моим расчетам, она должна наступить в районе 2015 года), то РФ однозначно проваливается в некий «четвертый мир». А там – никаких перспектив не то что для развития, но и для существования той массы народа, который могла бы прокормить наша экономика. Тогда действительно все эти сценарии относительно того, что в России для обслуживания нефтегазового комплекса не нужно более тридцати миллионов населения, могут оказаться актуальными.
Согласен с Михаилом Делягиным в том, что нынешнее государство неэффективно и уповать на него весьма сложно. Но вот вопрос: а на что тогда мы можем уповать? Если обсуждать персональный состав правительства – это один вопрос. Если говорить о России вообще и роли государства в ней, то очевидно: без государства многие вещи в принципе невозможны. Многое без него мы не сдвинем с мертвой точки ни при каких обстоятельствах. Вопрос перевода нашей экономики в коридор инновационного развития – именно государственный. Ибо наш бизнес абсолютно невосприимчив к инновациям. Абсолютно! Не созданы никакие институты, которые могли бы этим заниматься. У нас идут одни разговоры о Банке развития, о каких-то конкурсных условиях предоставления этих кредитов… Этого просто нет даже в зачаточном виде. Ну, поговорили о технопарках и технополисах, приняли программу – и тут выясняется, что Минсвязи отказывается финансировать десять технополисов. В другом технополисе уходит генеральный инвестор. Ну что это, извините за выражение, за бардак такой в масштабах страны?
