Производство вещей все еще имеет значение
Мнение о том, что мир уже вступил в новую эру экономики знаний, когда производство вещей больше не имеет особой ценности, основано на фундаментальном искажении истории. Мы всегда жили при экономике знаний. Всегда именно качество используемых знаний, а не физическая природа произведенных продуктов (хоть материальных товаров, хоть нематериальных услуг) делало индустриализированные страны богаче. Эту точку зрения можно лучше понять, если вспомнить, что изготовление шерстяной ткани, которое было одним из самых высокотехнологичных секторов вплоть до XVIII века, в настоящее время превратилось в одно из самых низкотехнологичных. В связи с этим полезно вспомнить, что «нет негодных отраслей промышленности, есть только устаревшие технологии», – как однажды красноречиво выразился министр промышленности Франции{90}.
В последнее время некоторые сферы деятельности по предоставлению услуг, такие как финансы и транспорт, пережили высокий рост производительности. Это привело к тому, что множество людей решили, будто страны способны ускорить экономическое развитие на основе таких видов услуг. Подобно Великобритании, они могут экспортировать дорогостоящие услуги и использовать доходы от них, чтобы покупать необходимые промышленные изделия за границей. Такая стратегия может быть жизнеспособной в течение некоторого периода времени. За десятилетие или около того до финансового кризиса 2008 года Великобритании действительно удавалось генерировать внушительный темп роста, несмотря на быструю деиндустриализацию, благодаря бурно развивающейся отрасли финансовых услуг. Но кризис 2008 года грубо напомнил всем о том, что в основном вера в услуги как в новый двигатель экономического роста иллюзорна. Более того, многие услуги с высокой производительностью на самом деле «производственные», например: инженерно-консультационные услуги, услуги разработчиков и консультирование по вопросам управления, основные заказчики которых – производственные компании. Поэтому ослабление производственной базы в конечном счете приведет к снижению качества этих услуг, что сделает их экспорт более сложным.
Реальные числа
Сельское хозяйство по-прежнему очень важно
До конца XIX века сельское хозяйство было основой экономики практически всех стран{91}. Даже во многих современных богатых государствах почти три четверти населения работало в сельском хозяйстве еще несколько поколений назад. В 1870 году в Швеции 72 процента трудоспособных людей были заняты в этой сфере. В Японии в 1885 году соответствующий показатель составил 73 процента.
По причине меньшей продуктивности по сравнению с сектором производства или услуг на сельское хозяйство редко приходилось более половины выхода продукции, даже если в нем работало большинство людей. В 1870 году на сельское хозяйство приходилось 50 процентов производства в Дании и 47 – в Швеции. Доля сельского хозяйства в Южной Корее составила 47 процентов общего объема продукции лишь в конце 1953 года.
Сегодня в богатых странах сельское хозяйство играет очень малую роль с точки зрения удельного веса в общем объеме производства и общей численности занятых в экономике. Там работает всего 2–3 процента трудоспособного населения и производится 1–2 процента ВВП. Это стало возможным потому, что эффективность сельского хозяйства в таких странах чрезвычайно возросла в прошлом веке и позже. То, что США, Франция и Нидерланды – а не некоторые крупные развивающиеся страны, такие как Индия и Индонезия, – являются тремя крупнейшими экспортерами сельскохозяйственной продукции в мире, свидетельствует о высоком уровне производительности данной отрасли в богатых государствах.
Во многих развивающихся странах сельское хозяйство по-прежнему имеет большое значение. В нескольких беднейших из них сельскохозяйственный сектор генерирует более половины совокупного объема производства[95]. Даже в тех развивающихся странах, которые богаче остальных, на него приходится 20–40 процентов объема произведенной продукции.
Сельское хозяйство играет еще более важную роль, когда дело доходит до трудоустройства. В нем занято 80–90 процентов людей в некоторых беднейших странах, таких как Бурунди (92 процента), Буркина-Фасо (85 процентов) и Эфиопия (79 процентов). Несмотря на впечатляющую индустриализацию Китая за последние три десятилетия, 37 процентов его населения по-прежнему работают в сельском хозяйстве.
Обрабатывающая промышленность в богатых странах отчасти утратила свое значение…
На пиках экономического развития (между 1950-ми и 1970-ми годами в зависимости от страны) почти 40 процентов рабочей силы в промышленно развитых государствах Западной Европы и США трудились в обрабатывающей промышленности. Эта цифра достигала почти 50 процентов, если судить о промышленности в целом.
Сегодня в большинстве богатых стран менее 15 процентов людей работают в обрабатывающих отраслях. Исключение составляют такие страны, как Тайвань, Словения и Германия, где по-прежнему свыше 20 процентов трудового населения заняты в обрабатывающей промышленности[96]. Кое-где, например в Великобритании, Нидерландах, США и Канаде, это число составляет лишь 9–10 процентов.
Уменьшение количества человек, занятых в этих отраслях, сопровождалось сокращением их доли в общем объеме производства. В некоторых странах, таких как Австрия, Финляндия и Япония, до 1970-х годов доля обрабатывающей промышленности в ВВП обычно составляла около 25 процентов. Сегодня ни в одной из самых богатых стран мира она не равняется даже 20 процентам{92}.
…но она все еще значит больше, чем думают некоторые
Выше я уже объяснял, что большая часть видимого уменьшения доли обрабатывающей промышленности в ВВП связана с ускорившимся ростом производительности труда в данной сфере, что делает производство продукции дешевле по сравнению с другими товарами (услугами и сельскохозяйственными продуктами). Это означает, что доля обрабатывающей промышленности может сильно отличаться в зависимости от того, рассчитывается она по неизменным ценам (напомню, речь идет о ценах на начало рассматриваемого периода) или текущим.
В последние два десятилетия в некоторых богатых странах, таких как Германия, Италия и Франция, сокращение доли обрабатывающей промышленности в ВВП было довольно велико по текущим ценам (на 20 процентов в Германии, на 30 – в Италии и на 40 – во Франции), но не настолько – в пересчете на неизменные цены (менее чем на 10 процентов во всех трех случаях){93}. В ряде богатых стран доля обрабатывающей промышленности фактически возросла, если рассчитывать ее по неизменным ценам: в США и Швейцарии ее доля выросла примерно на 5 процентов за 20 лет{94}; в Финляндии и Швеции – на целых 50 процентов в течение последних нескольких десятилетий{95}.
