Как только мужчина приблизился и остановился прямо перед ней, Мэлди подумала, что полученное от матери описание внешности коварного соблазнителя теперь было почти бесполезным. Ведь Маргарет помнила мужчину таким, каким он выглядел двадцать лет назад, а возраст Битона явно не красил. Мэлди понимала, что частично он выглядел такой уродливой развалиной из-за болезни: его кожа была испещрена гнойными нарывами и сочащимися сукровицей мелкими язвочками, да к тому же усыпана подсохшими струпьями, так стянувшими оставшиеся нетронутыми участки, что они словно светились нездоровым призрачным блеском. Красивые голубые глаза, которые, по словам матери, некогда пленяли женские сердца, сейчас почти полностью скрылись под воспаленными обвисшими веками, да к тому же постоянно слезились. От густых блестящих каштановых кудрей, которые мать порой упоминала, томно вздыхая, теперь осталось не больше, чем пара свалявшихся совершенно седых пучков, торчащих во все стороны на почти лысом черепе, придавая мужчине еще более отталкивающий и жалкий вид.
Только телосложением Битон остался прежним, таким, каким его запомнила мать, – удивительное сочетание силы и грации хищника. По всей видимости, какой бы недуг ни мучил лэрда, страдала пока лишь его кожа, но не плоть. Хотя Мэлди и подозревала, что во время обострений болезнь причиняла мужчине сильные страдания, вплоть до полного упадка сил, если ему становилось хуже. Вот во время этих-то приступов его тело, вероятно, и скрючивало, как об этом упоминала Элинор. Так что, возможно, старушка была права, говоря, что Битон будто бы гнил изнутри, а все то зло, которым насквозь пропиталась его черная душонка, рвалось наружу словно для того, чтобы любой, кто видел лэрда, мог понять, что за мерзкий человек стоит перед ним. Мэлди лишь сожалела, что ей не представилось случая увидеть Битона раньше, а не теперь, когда она была так близка к тому, чтобы вызволить Эрика.
– Я слышала, что юношу, которого содержат внизу, подвергли наказанию, – смиренно ответила Мэлди, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и размеренно, ни в коем случае не выдав бушевавших в ней злости и ненависти. – У него могли остаться мелкие раны или синяки, вот я и подумала, что мне стоит взглянуть. Может, нужно смазать ранки заживляющим бальзамом.
– Ну надо же. Прямо сама доброта. – Он наклонился к ней поближе и нахмурился: – Кто ты, девушка?
– Мэлди Киркэлди. – Она старалась не дышать, пока он говорил, потому что зловоние от гниющих зубов вызывало рвотные позывы.
– Зачем ты здесь?
– Я всего лишь целительница, мой господин. Как и странствующие менестрели, я бываю то тут, то там и лечу людей от разных хворей. Таково мое ремесло. Как бродячие музыканты услаждают слух, привнося мир и покой в беспокойные сердца своей музыкой, так и я усмиряю телесные немочи целебными мазями и отварами.
– Хмм… никогда не любил хныканье этих жалких комедиантов. Киркэлди? Помнится, я где-то уже слышал это имя прежде. Откуда ты?
Гнев скрутил все внутренности Мэлди в тугой узел. Это ж надо, распутник даже не считал нужным помнить, из какого клана происходила женщина, которую он обольстил и бросил. Маргарет всегда помнила о нем, а вот Битона, кажется, забыл о ней в ту же минуту, как узнал, что она разрешилась девочкой.
– Из тех Киркэлди, что из Данди, – напряженно ответила Мэлди, понимая, что ее голос уже окрашен первыми признаками едва сдерживаемой ярости, но больше она не могла держать себя в руках, и это явно не прошло незамеченным. Спутник Битона напрягся и теперь, прищурившись, пристально ее разглядывал.
Вполне возможно, что ее родовое имя показалось знакомым этому странному человеку. Очевидно, он является правой рукой Битона. И если состоял при нем достаточно давно, то вполне мог помнить о прошлом своего господина, даже больше его самого. В этом не было бы ничего странного, ведь обязанность доверенного лица, занимающего столь высокое положение, – знать всех врагов своего лэрда поименно, а еще лучше – лицо. Ведь случалось, что человек, которого и всерьез-то не воспринимали, принимая за мелкую сошку, мог оказаться смертельным врагом. Мэлди вдруг вспомнился давний разговор с матерью, в котором та упомянула об очень худом мужчине с вытянутым лицом, который повсюду, словно тень, следовал за Битоном. Теперь Мэлди была уверена, что тогда Маргарет имела в виду именно этого человека.
Она подумала, что время и опыт сделали его еще более опасным и осторожным, а посему снова постаралась обуздать свой гнев, наконец-то вняв увещеваниям здравого смысла. Мэлди не без оснований подозревала, что в лучшем случае упустила возможность проникнуть вниз и увидеться с Эриком лишь на сегодня, а в худшем – навсегда. И теперь для нее первоочередная задача – целой и невредимой выбраться из зала, не возбудив против себя еще больших подозрений. Однако бросив быстрый взгляд в лицо молчаливого спутника Битона, девушка поняла, что и для этого, вероятно, уже слишком поздно. Из-за беспечной потери самообладания, – когда Мэлди не сумела скрыть от внимательных глаз вспышку клокочущей внутри ярости, – придется изрядно потрудиться, чтобы не усугубить положения и не натворить чего-нибудь такого, за что ее могли бы попросту казнить.
– Я ведь был как-то в Данди, не припомнишь, Калум? – произнес Битон, адресовав вопрос мужчине за своей спиной и по-прежнему не сводя пристального взгляда с Мэлди. – Постой-ка… несколько лет назад?
– Да, мой господин, – ответил Калум неожиданно грубым и низким голосом, просто не верилось, что такой звук может исходить из этой узкой и впалой груди. – Двадцать лет назад, а может, и того раньше. Вы еще там ненадолго задерживались из-за одной сладкой крошки.
– Ах да, – задумчиво протянул Битон и препротивно улыбнулся Мэлди. – Стало быть, ты одна из моих ублюдков?
Мэлди не видела смысла и дальше скрывать правду, потому что стало ясно, что Калум точно знал, кто она такая.
– Да, меня произвела на свет Маргарет Киркэлди, девушка благородного происхождения, которую вы сначала обольстили, а затем бросили.
– Маргарет? Я знал слишком многих Маргарет в своей жизни. Но чем дольше смотрю на тебя, тем больше начинаю припоминать. Как я подозреваю, вы с матерью очень похожи, оттого-то вы обе и перемешались у меня в голове. Но все же воспоминания слишком бледны и смутны – мне так и не встретилось женщины, которая была бы достойна большего, нежели одной горячей ночки да скорого прощания.
Мэлди пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не ударить его по лицу за оскорбительную насмешку. Мэлди прекрасно сознавала, что, учитывая в сколь плачевном состоянии находилась его кожа, даже малейшее касание способно причинить ему сильную муку, но тем не менее всем сердцем жаждала причинять эту боль. Она даже не предполагала, что вообще может быть настолько переполнена злобой и ненавистью. Тоненький внутренний голосок настойчиво твердил, что это животное просто не заслуживает столь сильных чувств и что единственным человеком, который пострадает от противостояния с Битоном, будет она сама, но Мэлди не желала прислушиваться к голосу рассудка. Такая сильная ярость и явная ожесточенность мыслей тревожили и ошеломляли, но ничуть не привносили покоя в смятенную душу. Мать хотела, чтобы обидчик просто исчез с лица земли, а вот сама Мэлди – чтобы перед смертью он испытал все муки ада.
