знала, что застряла. Может, сегодня нужно прожить так, как первый день, но не допустить ошибок… Каких? Я не знаю. Так что лучший вариант – попытаться не допустить ни единой ошибки.
– Не прыгай, – сказала я, попробовав поднять голову с подушки.
Ярик не обратил на меня внимания. И голова заболела сильнее, едва я двинулась. Так что у меня было уже две причины, чтобы разозлиться.
Но, может, Ярик меня не услышал. Он прыгал, визжал от радости и пару раз упал мне на ногу. Было больно, но в сравнении с головной болью – приятно.
– Ярик! – крикнула я.
Тот в последний раз приземлился и глянул на меня. Тут же он завалился на руки, и лицо его сделалось напуганным.
Чего он боится? Я же не сделала и не сказала ничего злого.
Ощутив боль в челюстях, я поняла, в чем причина. Я так хмуро смотрела на Ярика, что он испугался. Тогда я расслабила лицо.
– Пожалуйста, не прыгай. У меня голова раскалывается.
Ярик удивился. Чему именно, я не поняла, даже когда он приблизился ко мне и положил одну руку на мое левое ухо, а вторую – на правое. Что это за ерунда? Он хочет, чтобы мне было еще больнее?
Только вот лицо Ярика не говорило о том, что он стремится сделать пакость. Он немного нахмурился и сузил глаза – сама концентрация. Я подождала, а потом сказала, стараясь, чтобы голос не сочился гневом:
– Что ты делаешь?
Как бы я ни старалась, получилось грозно. Но Ярик не испугался и заговорил:
– Ты же сказала, что у тебя голова раскалывается.
Я бы кивнула, но Ярик держал мою голову. До меня дошло. Ярик понял мои слова буквально, он испугался, что моя голова распадется на две половинки. И решил помочь.
Я едва не заплакала от умиления. Только я боялась, что если сейчас еще и заплачу, то боль станет такой невыносимой, что голова реально расколется.
– Не, – сказала я, отнимая его ладошки от головы. – За это не переживай. Она просто очень сильно болит.
Ярик с прищуром глянул мне в глаза, потом на лоб, словно боялся обнаружить там трещину. А затем убрал руки и отполз, чтобы не лежать на мне.
Я закрыла лицо руками и постаралась не думать о боли. Что делать? Идти на работу? Надо, раз я была на работе в тот день, когда петля запустилась.
Да, пойду на работу. И постараюсь быть паинькой… Может, разгадка именно в этом. По крайней мере, в старых мультиках герои выбираются из передряг, когда становятся хорошими. Стану и я хорошей. По крайней мере, на один день.
Когда я открыла глаза, Ярик все еще смотрел на меня с прищуром по-детски серьезным и оттого забавным.
– Что такое?
Ярик помолчал немного, а потом сказал:
– Почему ты меня не бьешь?
Первым делом захотелось выкрикнуть: «Да что ты такое говоришь?» Потом я порадовалась, что рядом нет мамы и она не услышала Ярика. А то мне бы досталось. Затем я спросила:
– Почему я должна тебя бить?
– Ну ты всегда меня бьешь, когда я прихожу к тебе по утрам.
– Конечно! Ты же орешь мне на ухо! И скачешь, как козлик. У меня, вон, колено уже в другую сторону складывается от того, что ты по нему попрыгал.
– Правда? – сказал Ярик так, словно я его хвалила. – Покажи!
Я выдохнула, стараясь не заорать. Пришлось сделать это еще раз пять, прежде чем я смогла сказать Ярику спокойно:
– Я пошутила.
Голова заполнилась новой волной боли. Наверное, от того, что я сильно сдерживалась. Тогда я застонала и откинулась на подушку. Ярик продолжал смотреть на меня – я чувствовала его взгляд на лице, которое горело, как у грешницы на исповеди.
– Тебе плохо? – спросил Ярик.
– Как видишь, – сказала я, не отнимая рук от лица.
Ярик немного подергался где-то у меня в ногах. Потом поднялся с кровати и побежал к двери, а затем он вышел из комнаты. Это меня удивило. Обычно Ярик выпытывает: отчего голова болит, как это чувствуется, что делать потом, что делать сейчас…
Но на самом деле хорошо, что он ушел так быстро. Я могу насладиться тишиной.
Хотя если я иду на работу, то нужно вставать и собираться. Надеюсь, меня не стошнит на гостей. Забавно будет увидеть лицо Алины в это мгновение.
Приободрившись, я поднялась и привидением прошлась по комнате. Расчесаться, собрать сумку…
Когда я запихивала кофту, дверь открылась. Я резко развернулась, и голова протестующе заныла. Я скривилась. Все! Больше никогда не буду пить!
– Ярик сказал, у тебя голова болит.
На пороге комнаты стояли мама и Ярик. Мама держала в одной руке стакан с водой, а во второй – таблетку. Наверное, спазмалгон. А Ярик, как и во все «вчера», стоял рядом, прижимаясь к ее ноге. Вид у него был такой, словно он боялся, что я все-таки начну его бить.
– Да, – ответила я.
Но подходить к маме не спешила. Вряд ли спазмалгон поможет. Что точно поможет, так это 0,5 светлого, нефильтрованного. Но на работу нельзя в пьяном виде, хотя часто очень хочется.
– Возьми.
Мама протянула мне стакан и таблетку. Я пару секунд смотрела на них, а потом подошла к маме осторожно, словно дикий зверь к браконьеру. Чего они такие заботливые? Обычно же орут на меня.
Проглотив таблетку и выпив всю воду, я почувствовала, что становится легче. Кажется, вода помогает больше, чем таблетка, ведь последняя еще не успела подействовать, а лучше уже стало.
– Спасибо, – сказала я и вернулась к сумке.
Но тут же замерла. Я не сказала Ярику, что Деда Мороза не существует. Поэтому он не пошел плакаться маме, поэтому она не пришла на меня орать.
Похоже, суть петли в том, чтобы отыскать все такие закономерности и исправить их. Это тяжело… Тяжело, но возможно. Я ведь сама эти цепочки запускаю. Значит, если буду внимательна, осторожна и сдержанна, то справлюсь и проснусь завтра, а не «завтра».
Только одна загвоздка: внимательность, осторожность и сдержанность – это те черты характера, которые не слишком-то соответствуют мне. Ну да ладно. Зато мне присущи изобретательность, хитрость и ловкость. Вместе мы что-нибудь придумаем.
Гнев
Снег так и не выпал, но меня это радовало. Я бежала к остановке, так что скользкие тротуары были бы некстати.
Бежала я, потому что хотела попасть на предыдущий троллейбус, то есть не в тот, где злюка-контролер. Не хотелось опоздать на работу. Вдруг это
