Персонажи уже сложились, но у них еще нет ни адреса, ни номера телефона, и тогда я беру телефонные книги, «Литтре» и начинаю искать фамилии. Кроме того, я набрасываю примерный план квартиры или дома: я должен знать, направо или налево открываются двери, какое окно выходит на солнечную сторону и когда в комнате солнце – утром или вечером. Все это необходимо мне, чтобы ориентироваться в этом доме, как в своем. В этом и состоит вся моя подготовка к роману, другой нет.
Иллюстрация к роману «Мегрэ и бродяга»
Вы сами придумываете события? Стендаль, например, искал их в подлинной жизни.
– Да, именно так. Но это как раз пустяк. Отправной точкой может стать автомобильная катастрофа, сердечный приступ или получение наследства. Необходимо нечто, внезапно меняющее жизнь героя. Это весьма правдоподобно, так как в жизни почти каждого человека случался резкий перелом, а когда начинаешь искать подлинные его причины, оказывается, что они поразительно ничтожны и вообще ничего по-настоящему не объясняют. Случай является просто предлогом, который открывает или приводит в движение что-то лежащее гораздо глубже. Мы вдруг хватаемся за какое-то случайное, несчастное или нелепое происшествие, чтобы переменить жизнь. А в действительности это желание живет в нас лет с двадцати, только у нас не хватает духа его исполнить.
Значит, можно сказать, что благодаря этому ваш герой открывает самого себя?
– Да, случай в некотором смысле является поводом для самооткрытия.
Герой новыми глазами смотрит на свое прошлое и обнаруживает в себе доселе скрытые возможности?
– Как вам известно, в католической религии существует так называемое уединение от мира: раз или два в год человек приезжает в монастырь, где он должен подвести итог всей своей жизни, всем своим поступкам. Так вот у меня отправная точка очень часто служит как бы для того, чтобы принудить героя или одного из героев к чему-то наподобие такого уединения от мира.
Выходит, он к этому принуждается?
– Безусловно, и если он не сделает этого в данный момент, значит, сделает лет через десять.
Получается, случайность или катастрофа, о которых вы только что говорили, не так уж и существенны?
– Тем не менее они необходимы. Они играют роль катализатора.
Я тут же вспомнил, как уходит из дома ваш герой Монд. Он спускается во двор и внезапно узнает, что его сын – гомосексуалист. Или, скажем, несчастный случай в «Соучастниках». Дурацкий несчастный случай, который связывает двоих людей. Кстати, мы поражены вашим домом и тем, какой в нем порядок.
– В юности меня влекло, скорей, к безалаберности, но в го же время во мне жила тоска по порядку, по некой основательности, и, в сущности говоря, я всю жизнь цеплялся за нее. Мне довелось жить в нескольких домах; все они были основательные, прочные, и это не позволяло мне «дать тягу». В этом проявлялась своего рода потребность в надежности, поскольку меня по-настоящему тянуло (в шестнадцать лет я уже писал об этом) уйти в клошары. И вообще я весьма близок к тому, чтобы воспринимать положение клошара как идеальное. Совершенно очевидно, что как человек клошар более целен, чем мы.
Да, этот дом поистине является вашей спасительной гаванью, крепостью, которая удерживает вас от ухода в клошары.
– Именно так. Всякий раз, когда я обосновываюсь на новом месте, я говорю себе, что устрою дом немножко богемный, совершенно свободный, дающий ощущение полной свободы. И, как правило, в очередной раз создаю защитное убежище. Я сменил двадцать девять домов, прежде чем поселился здесь, в Эпаленже! Всю жизнь я занимался этим и ухлопывал сумасшедшие деньги на ремонт обветшавших замков и ферм. Одно время я держал полторы сотни коров, а также волков и собак. Меня всегда тянуло к полнейшему беспорядку, но интересно, что с шестнадцатилетнего возраста во мне жила спасительная, если можно так выразиться, реакция самокомпенсации.
А разве эти две тенденции не могут уживаться, проявляясь одновременно или поочередно?
– Могут, но у меня это, по-видимому, механизм защиты. Вдумайтесь в один любопытный факт. С восьми лет я вставал в половине шестого, раньше матери, раньше всех в доме. В шесть уже прислуживал при заутрене в больнице. Привычку вставать до шести я сохранил на всю жизнь. Но думаю, это вовсе не оттого, что мне нравится подниматься спозаранку; просто я установил для себя такой режим. В тот день, когда я не встану ранним утром, я испытываю как бы чувство вины, у меня пропадает ощущение уравновешенности и порой даже приходится вызывать врача.
И вот что еще приходит мне на память. В период полового созревания я стал уходить из дому, подолгу шлялся, забросил учебу и наверстывал все, хотя был хорошим учеником, в самый последний момент. В семнадцать, когда я уже работал в «Газетт де Льеж», один мой приятель, живший в роскошном буржуазном доме (его отец был самым богатым виноторговцем в нашем городе), пригласил меня в гости. У него была сестра, и она полностью соответствовала этому дому. Назавтра я сказал этому приятелю: «Я вот думаю, не жениться ли мне на твоей сестре». На ней я не женился, но через полгода, в семнадцать с половиной, обручился с той, которая стала моей первой женой. Я чувствовал, мне нужно жениться, чтобы не натворить слишком больших глупостей. И я женился, чтобы уберечь себя от себя.
Механизм защиты сработал у вас в очень юном возрасте. Вы сознавали это?
– Что касается дома, нет, но в отношении женитьбы – сознавал. И, безусловно, первый брак меня спас. Беспорядок в любых проявлениях притягивал меня. Например, в Льеже существовали группы анархистов. Я наведывался к ним и, пожалуй, смог бы отважиться на самые ужасные крайности. Пойдем далее. Думаю, романы для меня примерно то же самое. Если я дисциплинирую себя, если пишу по несколько романов в год, то еще и потому, что во мне звучит некий сигнал тревоги. Бывает, мне становится не по себе. Я жалуюсь врачу, что плохо себя чувствую, у меня, дескать, то-то и то-то. А он спрашивает меня: «Когда вы начнете писать роман?» Я отвечаю: «Через неделю». «Вот тогда все и пройдет», – говорит он мне.
Все это немножко смахивает на то, как если бы я получал приказ: «Немедленно начинай роман». Роман – самое лучшее лечение для меня.
А если говорить о мотивах, согласны вы с тем, что много лет назад сказал вам Чарли Чаплин: «Как только становится не по себе, нужно садиться писать роман или снимать фильм. К тому же это
