"Тогда что же это - простое вожделение?" Со стороны Кевина - не исключено. Хоть мерлин и относится ко всем на свете с опаской, красота Нимуэ способна воспламенить любого мужчину. Но Гвенвифар не верилось, чтоб Нимуэ могла заинтересоваться подобным человеком - ведь даже с прекраснейшими из молодых рыцарей девушка держалась холодно и отстраненно.
Нимуэ, сидевшая у ног мерлина, почувствовала, что Гвенвифар наблюдает за нею. Но она так и не отвела взгляда от Кевина. "В некотором смысле слова, - подумала девушка, - я его зачаровываю". Ей нужно было безраздельно подчинить мерлина своей воле, превратить его в жертву, в раба. И снова ей пришлось подавить невольную вспышку жалости. Этот человек не просто раскрыл чужакам тайные знания. Он передал священные предметы христианам на поругание. Но ведь христиане собирались не осквернить эти предметы, а освятить их - подумалось вдруг Нимуэ, но девушка безжалостно задавила эту мысль. Христиане ничего не понимают в сути таинств. И как бы там ни было, но мерлин нарушил свой обет.
"И сама Богиня явилась, чтоб не допустить этого святотатства..." Нимуэ достаточно знала о таинствах, чтоб понять, чему она стала свидетельницей. Даже теперь, стоило ей лишь вспомнить о чуде, свершившемся в тот праздничный день, девушку охватывал трепет. Нимуэ не совсем понимала, что же именно тогда произошло, но твердо знала, что сподобилась величайшей благодати.
А мерлин желал осквернить ее! Воистину - он заслужил собачью смерть!
Пение арфы смолкло.
- У меня есть арфа для тебя, леди, - сказал Кевин, - если, конечно, ты согласишься ее принять. Я сделал ее собственными руками еще в юности, когда впервые попал на Авалон. Позднее я делал и другие арфы, и они получались куда лучше, но и эта хороша. Я долго играл на ней. Если ты принимаешь ее она твоя. Нимуэ попыталась было возразить, сказать, что это чересчур ценный подарок - но втайне она ликовала. Это же истинная драгоценность - вещь, сделанная им собственноручно и к тому же настолько дорогая его сердцу! С помощью этой арфы она свяжет мерлина столь же надежно, как если бы ей в руки попала прядь его волос или капля крови! Даже на Авалоне немногие столь глубоко постигли законы магии, но Нимуэ знала, что предмет, столь тесно сопряженный с разумом, сердцем и страстями - а она не сомневалась, что музыка была величайшей страстью Кевина, - хранит в себе частичку души своего создателя, точно так же как волосы хранят частичку телесной сущности. "Он сам, своею собственною волей вложил душу в мои руки!" удовлетворенно подумала Нимуэ. Мерлин послал за арфой; когда ее принесли, Нимуэ бережно приняла инструмент. Арфа была небольшой и грубовато сделанной, но в том месте, где ее прижимали к плечу, дерево было отполировано до блеска, и когда-то пальцы Кевина с любовью касались этих струн... Даже сейчас он помедлил мгновение, прежде чем передать арфу Нимуэ.
Нимуэ коснулась струн, проверяя, как они звучат. И вправду, у арфы был хороший звук. Кевину удалось найти столь удачную форму арфы, что звук, отражаясь от деки, лишь добавлял нежности пению струн. Если он сделал этот инструмент еще в юности и с такими-то изувеченными руками... И снова Нимуэ захлестнула волна жалости и боли... "Лучше бы он оставался со своей музыкой и не лез в государственные дела!"
- Ты так добр ко мне... - с дрожью в голосе произнесла Нимуэ, надеясь, что мерлин примет эту дрожь за свидетельство страсти, а не торжества... "Теперь он будет моим душою и телом - и этого не придется долго ждать!"
Но пока что переходить к решительным действиям было рано. Приобретенная на Авалоне способность чувствовать в крови движение светил говорила Нимуэ, что луна прибывает; столь могущественную магию можно было вершить лишь в новолуние, в тот миг затишья, когда свет Владычицы не изливается на мир и становятся ведомы ее потаенные цели.
До этих пор нельзя допускать, чтобы страсть мерлина - или ее сочувствие к нему - возросли чрезмерно.
"Он пожелает меня в полнолуние; узы, что плету я, подобны обоюдоострому клинку, веревке о двух концах... Я тоже пожелаю его - это неизбежно". Чтобы заклинание подействовало, оно должно затрагивать двоих того, кто его накладывает, и того, на кого оно накладывается. И Нимуэ во вспышке ужаса осознала, что чары, над которыми она трудилась, подействуют и на нее - и свяжут ее. Она не сможет изобразить страсть и желание - ей придется их ощутить. Сердце ее сжалось от страха. Нимуэ поняла, что хоть мерлин и сделается беспомощной игрушкой в ее руках, - но может случиться и так, что и он получит столь же безграничную власть над нею. "Что же тогда со мною будет... О Богиня, Матерь! , эта цена слишком высока... да минет меня эта участь! Нет, не надо, я боюсь!.."
- Нимуэ, милая моя, - сказала Гвенвифар, - раз уж ты взяла арфу, может, ты сыграешь и споешь мне?
Нимуэ застенчиво взглянула на мерлина из-под распущенных волос, крылом спустившихся ей на лицо, и несмело произнесла:
- А может, не надо?..
- Сыграй, прошу тебя, - произнес мерлин. - У тебя прекрасный голос, и я готов поклясться, что твои руки способны сотворить настоящее волшебство при помощи этих струн...
"О да - если будет со мною милость Богини!" Нимуэ коснулась струн, и только сейчас вспомнила, что ей нельзя играть ничего из песен Авалона Кевин узнает их. Она заиграла застольную песню, которую услышала уже здесь, при дворе, - с несколько неподобающими для юной девушки словами. Нимуэ заметила, что ее выбор шокировал Гвенвифар, и подумала: "Отлично. Чем больше она будет возмущаться моим нескромным поведением, тем меньше она будет задумываться, что мною движет". Потом она запела песню, которую слышала от заезжего арфиста-северянина - печальную, заунывную песню рыбака, который вышел в море и смотрит на огонек, горящий в окне родного дома.
Допев, Нимуэ встала и робко взглянула на мерлина.
- Спасибо, что позволил мне поиграть на твоей арфе... Можно, я буду иногда брать ее, чтоб пальцы не потеряли гибкость?
- Я дарю ее тебе, - отозвался Кевин. - Теперь, когда я услыхал, какую музыку ты способна из нее извлечь, эта арфа уже не будет принадлежать никому другому. Возьми, прошу тебя, - у меня много арф.
- Ты так добр ко мне, - застенчиво произнесла девушка. - Но прошу тебя, хоть я теперь и могу играть сама, не покидай меня и не лишай радости слышать твое пение.
- Я всегда готов играть для тебя - тебе стоит лишь попросить, ответил Кевин, и Нимуэ знала, что слова эти идут из самой глубины его сердца. Она подалась вперед, чтоб забрать арфу, и постаралась при этом коснуться мерлина - словно бы ненароком.
- Слова бессильны выразить всю глубину моей благодарности, - тихо, чтоб не услышала Гвенвифар, произнесла девушка. - Быть может, придет час, и я смогу выразить ее более подобающим образом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
