Что я могу сказать? Это просто своеобразное проявление преданности, которое я получил бы от моей семьи.
После бегства с Примы Центавра мое появление на Минбаре было встречено местными жителями с некоторым подозрением. Не могу сказать, что их стоит винить за это. В конце концов, центавриан долго считали безумными убийцами, и минбарцы, возможно, подозревали, что у меня есть какие-нибудь зловещие планы.
Шеридан и Деленн, прилетевшие туда примерно в то же самое время, тем не менее, вмешались в эту потенциально неприятную ситуацию. Они позволили мне основать временный «штаб изгнания» на Минбаре.
С этого момента все остальное было просто вопросом организации.
Оставшимся главам центаврианских Домов были отправлены сообщения. Некоторые прибыли на Минбар из любопытства, другие пришли в ярость, одни прибыли в поисках ответов, в то время как другие желали власти. В общем… те, кто выжили, приехали.
Я старался держать споры под контролем. Вначале было какое-то сопротивление, но меня поддержали техномаги, Альянс в лице Джона Шеридана, к тому же главы Домов понимали, что флот все еще находился поблизости, подыскивая цель. Если споры и обсуждения затянутся, кое-кому из военных могло взбрести в голову насадить на Приме Центавра военный режим. Или могло случиться так, что разные лидеры впали бы в ярость и решили бы напасть на Альянс по собственной инициативе. Это, конечно, было бы самоубийством. То немногое, что еще уцелело на Приме Центавра, не продержится долго, если Альянс нанесет ответный удар.
Было разработано Соглашение, позже названное Минбарским:
Главы Дома признают меня императором.
Войска отзываются к Приме Центавра за новыми инструкциями и указаниями.
Они получили цель, в которой так отчаянно нуждались. И этой целью стали дракхи. Множество уцелевших кораблей было выслежено и преследовалось. Многие дракхи тоже были захвачены и… это же можно сказать, забегая вперед… об определенных интересах дракхов и их цитаделях. Центаврианский флот, в тандеме с силами Альянса, преследовал дракхов, пылая местью.
Шеридан оказался достаточно любезен и отдал в распоряжение центаврианского флота и флота Альянса телепатов. Телепаты могли обнаружить и дракхов, и их Стражей, на случай, если те попытаются распространить свое влияние посредством этих мерзких маленьких существ.
Я должен заметить, что больше всего меня поразила Сенна. Как будто она ждала и готовилась к этому всю свою жизнь. Она вела дела с главами Домов, с оставшимися в живых министрами… со всеми. Они, к их собственному удивлению, как мне кажется, непринужденно обсуждали с нею военные, финансовые и политические вопросы.
Это было необычно, учитывая, что женщины в нашем обществе находились если не в приниженном положении, то, по крайней мере, на менее высокой ступени.
Возможно, это из-за того, что многие давно знали ее и чувствовали себя в ее обществе непринужденно.
Возможно, в дочери лорда Рифы, воспитаннице Лондо Моллари и возлюбленной — да, боюсь, что это очевидно — следующего императора, они видят связь между далеким и недавним прошлым и будущим. Было бы преждевременно и даже абсурдно предполагать, что она может в один прекрасный день занять место в нашем правительстве. Хотя сейчас все возможно, так почему бы не произойти чему-нибудь подобному? Но такое не случается в одно мгновение.
Шеридан и Деленн были удивительно благосклонны. Однажды Деленн посмотрела мне прямо в глаза и сказала:
— Вир… вы — живой символ лучшего, что есть в центаврианской культуре.
Трудно не быть польщенным подобными словами. Шеридан также шел навстречу, оказывая поддержку и понимание. Весьма сомневаюсь, что мне удалось бы справиться со всеми этими делами, если бы меня не поддерживало его присутствие.
Что же до их сына, Дэвида… ну… это уже другое дело…
Глава 29
Дэвид еще раз рванулся в своих путах, его лицо исказилось от ярости.
Деленн, наблюдавшей за ним из другого конца комнаты, потребовалось собрать все свои силы и самообладание, чтобы не выдать свое горе. Эти чудовища могли наблюдать за ней в этот самый миг, глядеть через этот отвратительный глаз, который, не мигая, сидел на плече ее сына, у основания шеи.
У обнаженного до пояса Дэвида не было абсолютно никакого шанса разорвать ремни, которыми он был крепко привязан к стулу. Однако он не прекращал свои попытки.
Страж был неподвижен, но именно он заставлял мальчика делать это. Деленн была в этом абсолютно уверена.
Несколько минбарских врачей и ученых стояли возле медицинского оборудования, изучая ситуацию со всех сторон. Это были самые лучшие врачи, каких только могли предложить минбарцы. Но врач, стоявший сейчас рядом с.
Джоном Шериданом, заканчивая исследование Дэвида, был человеком, — и его медицинской экспертизе Деленн доверяла больше, чем всем остальным, включая представителей ее собственного народа.
— Что ты думаешь, Стивен? — спросил Шеридан.
Какой бы страшной ни была ситуация, Стивен Франклин не стал торопиться.
Он поднял руку, чтобы Шеридан помолчал, пока он не закончит с полученными данные.
Деленн снова посмотрела на сына, ее сердце сжалось от невозможности помочь ему. Она знала, что если кто-то и способен на это, то доктор Стивен Франклин. Дэвид все-таки был уникальным гибридом: в основном, человек, но с некоторыми минбарскими чертами. И к нему присоединили существо из технологий Теней и дракхов.
Франклину все это было знакомо. Он был специалистом по физиологии минбарцев еще тогда, когда минбарцы пытались истребить человечество. Он оказался в самом центре Войны Теней, а тщательные исследования дракхов во время Великой Чумы сделали его знатоком биоорганической технологии, в которой эта коварная раса была весьма искусна.
— Если кто-то и может помочь, то это он.
Тихий голос, раздавшийся рядом, поразил ее. Она повернулась и невольно вздохнула с облегчением, когда увидела возле себя Майкла Гарибальди. С момента возвращения Дэвида он впервые получил возможность поспать. Если он не оказывал моральную поддержку Деленн и Шеридану, то находился рядом с Дэвидом, пытаясь заставить мальчика очнуться, помочь ему, как будто он мог избавить его от влияния дракхов одним усилием воли. Он бодрствовал так долго, что Шеридан лично пригрозил его заморозить, лишь бы только он получил хоть какой-нибудь отдых. Нехотя Гарибальди отправился в кровать, пообещав, что будет спать, пока не почувствует себя отдохнувшим. Это случилось всего сорок семь минут назад, но все же она не смогла отругать его.
— Я знаю, — мягко сказала она, погладив его по щеке, покрытой колючей трехдневной щетиной.
— Ну? — снова начал Шеридан, а потом с видимым усилием сдержался и стал ждать.
Что касается Дэвида, то он ничего не говорил. Как будто это существо каким-то образом заблокировало его центр речи. В некотором смысле Деленн была рада этому. Что, если Страж завладел его личностью, и он начал бы изрыгать проклятия и угрозы, подобно одержимому демоном? Или хуже… что, если бы его личность одержала верх, и он стал бы звать на помощь? Мысль о том, что ей придется стоять здесь, слушая его крики, зная, что она не в силах помочь ему… была слишком мучительной.
Франклин, наконец, поднял взгляд и кивком головы показал, что они должны выйти из комнаты. Выходя, Деленн не удержалась от того, чтобы бросить последний грустный взгляд на сына. Было трудно сказать, понял ли он это.
— Послушайте, — медленно произнес Франклин, — должен признаться, из чистого честолюбия, что мне бы хотелось войти сюда, бросить один единственный взгляд и сказать, что есть простой ответ, что все еще можно изменить. Но нет.
Эта штука… она похожа на паразита, который буквально слился с его нервной системой. Этого не могло произойти в один миг… Страж, так его зовут, ты говоришь? — Шеридан кивнул. — Страж насколько я могу судить, устанавливал с ним психическую связь в течение многих лет. Это дало ему возможность слиться с ним на более всестороннем и глубоком уровне, чем со взрослым, ибо он соединился с ним в столь юном возрасте. Насколько я знаю, он оказывал на него слабое влияние с самого рождения.
Деленн всхлипнула, но сумела быстро взять себя в руки. Сейчас слезами делу не поможешь. Вместо этого она дала волю холодной жгучей ярости, которую испытывала к тем чудовищам, виновным в произошедшем.
— Щупальца существа соединились с нервной системой Дэвида, — продолжал Франклин. — Если мы попытаемся удалить эту штуку силой, то это все равно, что вырвать часть его центральной нервной системы.
