Но со временем этих островков будет становиться всё меньше и меньше, так как многие люди объявили вере войну[210]. Поэтому необходимо дать человеку нечто такое, что станет для него опорой вне зависимости от того, сумеет он найти сочувствие и понимание у окружающих или нет[211].
Безусловно, всё сказанное не отменяет того факта, что кому-то нужно просто, по-человечески выговориться. Один священник, окормлявший в госпитале раненых воинов, рассказывал, что когда с воином налаживается общение, его прорывает и он начинает «вываливать» на тебя все свои накопленные обиды, претензии к Богу, к людям. И «валит», и «валит» на тебя свои болевые сгустки. Выговорится и — успокаивается.
В то же время понятно, что в некоторых случаях, если воин так и не нашёл ответы на свои вопросы, нужно подумать, как ему эти ответы дать.
Приложение 2
Девушке-специалисту, призванной помогать раненым воинам. О контакте с ними[212]
Человек со сформированной картиной мира способен перестроить свой опыт, пусть даже травматический. Но только путём восстановления связи с природой, ближними, собственной совестью и фундаментальными законами бытия. Недостаточно дать человеку непонятный, недосягаемый идеал. Нет, нужно довести его к нему по ступеням.
Человеку, желающему помочь ближнему после перенесённого им потрясения (военные действия, ранение и т. п.), надо самому чётко понимать, что со- / циализация происходит не через собственные эмоции, а через установление связи с фундаментальными законами бытия. Необходимо дать человеку представление об их существовании, описать их, исходя из «принципа очевидности». Кстати, принципом сведе́ния к очевидности пользуется Иван Ильин. Каждому можно рекомендовать прочесть эссе из его трудов «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий» и «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний». К примеру, случилась неудача. Наша задача не просто выразить сочувствие, а призвать человека не жалеть себя, проанализировать суть просчёта, сделать выводы. Тогда неудача станет трамплином к удаче. Иван Ильин улавливает фундаментальные принципы, присутствующие в том или ином событии, и делает на них акцент.
На подобных основах построена работа Центра святителя Василия Великого для трудных подростков в Санкт-Петербурге. Большинство тех, кто прошёл этот Центр, не возвращается к преступной жизни. Цель состоит не в оправдании или жалости. Суть в другом — помочь найти свой путь. Не утверждаю, что вся психология плоха, но, к сожалению, психология в лице многих своих представителей этот простой путь не видит. Существует крайность: мнение, что после проступка человека нельзя стыдить, ведь это неэтично. Человеку даже не говорят, что он оступился. Этот приём называется «логическая ошибка» — ложная альтернатива, когда из множества вариантов выбираются два, и оба они неверны. Чтобы изменить настоящее (а изменив настоящее, ты перестраиваешь и своё будущее), человек должен в каком-то смысле изменить прошлое. Кстати, опасность состояния «здесь и сейчас» в том и заключается, что не даёт человеку понимания возможности изменить ошибки и увидеть перспективу. Можно указать на проступок, но с верой в преображение. Указывая путь, как эта ошибка может быть преодолена, разрешена, ты даёшь человеку возможность измениться. Это выход из бесперспективных отношений, когда один человек просто жалеет другого.
Иногда люди не знают, что такое настоящее сопереживание и пытаются его логически представить. Так что же это такое — настоящее сопереживание? Можно просто посидеть рядом. Не обязательно говорить дежурные фразы. Достаточно побыть с человеком. Сочувствие можно выразить и невербально.
Конечно, ты выступаешь от имени специалиста. Но, во-первых, в нас есть нечто общечеловеческое. Во-вторых, ты — женщина-христианка. Пока ты не лишена сочувствия к человеку, ты можешь помочь ему и как специалист. Исключительно профессиональная, лишённая человечности, помощь может даже оскорбить, отпугнуть. Всегда можно уделить пациенту несколько минут внимания, обсудить рабочую часть и попрощаться. Если у человека есть желание поговорить о чём-то, он найдёт возможность и без твоей явной инициативы. Я уже отказался от попыток предложить кому-либо о чём-либо поговорить. Люди сейчас недоверчивые. Тот, кто захочет поговорить, подойдёт сам. Ведь ты же подошла. Такое поведение освобождает от ненужной траты времени. Бывает, что мы навязываем свою помощь, а другой человек (чтобы нас не обидеть) тратит наше время, тратит своё время из «уважения». В итоге такое общение ни к чему не приводит. Так, в Центре Василия Великого проходил реабилитацию один трудный мальчик — талантливый фотограф. Чтобы организовать его выставку, нашли помещение, а он на открытие даже не пришёл, аргументируя своё поведение тем, что всё это нужно только директору Центра.
Можно и нужно ориентироваться на то, что пишут о травматическом опыте. Вспомним ещё раз историю Эрика Ломакса и его книгу «Возмездие». Он писал, как ему помогла одна женщина. Она просто слушала его. И он понял, что при общении с ней его история, его боль не утонут в потоке слов.
Зачастую речь специалиста начинается с дежурной фразы: «Я понимаю. Вы подавлены», а дальше идёт поток специализированных терминов. Страдающего человека пропускают через некую сетку формализованных данных, чтобы дать стандартизированное решение (оно и решением не является, а только его имитацией). Мнимая деятельность, дежурные пожелания, дежурные приветствия и прощания унижают. Понимание, что человек не статистическая единица, даёт иное восприятие.
Важно представлять себе, в чём состоит суть травматического опыта. Не утверждаю, что обладаю конечным знанием. Я тоже только ищу. Актуально в данном контексте учение академика Ухтомского. Человек сталкивается с неким переживанием, и оно становится доминирующим, стягивает вокруг себя деятельность нервной системы, одновременно тормозя прочие отделы коры головного мозга. Все аддикции строятся по одной схеме: утрата связи с близкими, природой и в какой-то мере со своей совестью. То, что в психологии называется целостностью, мы, скорее, наречём совестью. Это некое глубинное представление человека о самом себе. Совесть обличает, но человек её не замечает и ломает то, что составляет сердцевину его существования. Поэтому и выход из аддикции строится по одному принципу: восстановление связи со своей совестью, с близкими людьми, природой и фундаментальными законами мироздания. Что значит связь с природой? Юрий Шевчук после Чечни страдал от посттравматического стрессового расстройства. Он видел, как ребята погибали. Он не участвовал в войне, а отправился в зону военных действий как музыкант. Выступал перед ротой. Почти все ребята из этой роты погибли. Он приехал в Москву, а
