техническим голосом далёкого проповедника:
– Говорит Кардинал Южнобалканской Епархии Бенедикт Джаско. Граждане великой Империи, мои дорогие братья и сестры, я несу вам слово всей нашей великой церкви здесь и прошу вас оставить любые попытки мятежей и митингов. Этим вы ничего не исправите, да только нанесёте больше ран на свои души. Не будет никого «освободителя», как говорят какие-то преступники, ибо в мятеже нет свободы, только рабство тем, кто несёт идеалы безумия революции. Не делайте жертв нечестивым богам, смиритесь перед происходящем, ибо только им, вы принесёте мир и покой на земле Империи.
Кардинал закончил в тот момент, когда начал говорить мятежник под прикрытием:
– Мы отряд Имперской Службы Безопасности! – закричал Энтимон. – Требуем всех разойтись, иначе будет применено летальное оружие!
Люди не успели ничего сказать или ответить, даже реакции никакой не было, ибо первые ряды протестующих тут же6 пали на землю, раскрасив чёрное и белое кровью. Автоматы зазвенели как сумасшедшие, неся неминуемою гибель множеству людей и раздались истошные крики под звонкий гул очередей. Все в округе ринулись бежать кто куда, кричат и уносят ноги как можно дальше, плакаты с громкоговорителями упали на плитку прямо в кровь, а преддверье у забора дворца ныне усеяно телами и омыто алым. Но те, кто пришли распалять не могут успокоиться и продолжают беспорядочную стрельбу, уничтожая местное население методичными выстрелами в спину.
Доуху принял на себя удар местной полиции, которая пыталась спасти митингующих, явно не веря, что те, кто пришёл сюда и стреляют по людям – это представители Империи. Люди в тёмно-синей и чёрной униформе открыли огонь из пистолетов, но ответом им стала очередь автомата, которую не выдержали бронежилеты и люди попадали на землю, стеная и плача.
Воздух мгновенно наполнился дымом и запахом смерти, всюду слышатся истошные вопли и крики о помощи, и чувствуется, как зреет и разрастается хаос, который энтропией разбегается по городу.
– Продвигаемся! – кричит боец, меняя магазин и продолжил стрелять, только уже по проезжим автомобилям и окнам зданий. – Нам нужно зачистить дворец от всякой швали в блоке «Б».
Доуху, смотря на высокое здание, видит, что помимо основного ансамбля готических построек рядом, справа ютиться пятиэтажное здание, выполнение в виде и стиле греческих построек древней Эллады и стало местом работы для сотни представителей власти Балканской автономии.
Отряд направился туда, предварительно вынеся забор залпом подствольных гранатомётов, и он разлетелся на куски с металлическим перезвоном. Сквозь тучу пыли и мелких осколков плитки семь воинов явились в ореоле зла и открыли беспорядочный огонь по зданию в не-имперском стиле, затопив место у двери в шторме пуль. Там, на высоте пятидесяти ступеней у самых двухстворчатых дверей теперь лежат мёртвые охранники в светло-синей одежде.
Доуху знает, что прежде всего подумают на Имперскую Службу Безопасности, ибо даже приказ в базах имеется подделанный и внедрённый, а бюрократическая машина Империи получила «повеление» главы Службы о ликвидации митингующих и «проправительственных сил Автономии, поддерживающих повстанческое сепаратное движение».
Отряд забрался наверх и выбил двери, моментально проникая вовнутрь и заливая там всё стрельбой и огнём подствольных гранатомётов, не зная жалости, на месте убивая работников и разоряя помещения убийственными залпами.
Герцог оставался у порога, позади всей группы и тут же ему и ещё одному человеку поступил приказ:
– Доуху и Верлимон, оставайтесь на месте и удерживайте позиции на месте! Не пускайте сюда правоохранителей!
Два человека отступили от входа на улицу и заняли место у колонн, выставленных прямо у ступеней и направили автоматы в сторону места их прорыва.
– За что воюешь? – спросил Верлимон. – Чувствую, что явно не за свободу нашего славного региона.
– У меня свои мотивы, – буркнул Доуху и направил взгляд в сторону площади, где останавливаются множественные автомобили и оттуда выбегают полицейские, выстраиваясь у машин, как у баррикад.
– А я вот за свободу. У меня Рейх отобрал любимое дело – выращивание конопли и её продажу, да и впаял мне штраф и отобрал завод, которым я владел. Но ладно, в бой!
«Теперь этот регион окончательно погрязнет в сепаратизме и войнах», – мрачно подумал герцог.
То, чего они добивались, теперь будет твориться у всех на глазах. Регионалисты, подстрекаемые политическими иерархами полузаконных формирований разведут страшный вой о «тираничной машине Империи», которая уничтожила мирных жителей, а власть станет среди митингующих искать тех, кто решил дискредитировать Империю в глазах её жен граждан. И все упустят из виду важную деталь, кукловодов, которые хитро и коварно направляют потоки недовольства в то русло, которое необходимо им, не гнушаясь сотнями жизней невиновных людей.
«Клянусь, это в первый и последний раз», – говорит себе Доуху, смотря на то, как строятся ровные ряды полицейских машин.
На место прибыл отряд настоящей Службы Имперской Безопасности – герцог видит этих людей в чёрной броне, такой же, как и он и нашивки у них одинаковые – всё тот же двуглавый орёл на плечах. Они, сквозь шум машин и городского хаоса, выкрикивают команды и рассредоточиваются сквозь ряды полицейских, приготовившись к штурму. Позади Доуху слышит какой ценой платит он за месть, отчего ему становится не по себе. «Того ли хотел бы Жак?», – вопрос, вызванный угрызением совести, моментально пропал, был подавлен яростью, клокочущим гневом, который обвил сердце и ослепил взгляд и теперь герцогу важно лишь одно – ответ Рейха, а остальное отступает на второй план.
– Огонь! – Доуху слушается рядом стоящего парня и сжимает крючок и его автомат слегка забрыкался в руках, а по полицейским ударила очередь, скосив пару человек. Тут же им в ответ был дан шторм пуль, который выбил пыль из колонн за которыми они укрылись. Герцог перезарядил автомат, вставляя последнюю обойму, и снова его оружие завыло очередями и вспышками в сторону противника, и каждая рой пуль угодил в полицейских, повалив их.
«Что же я такое творю? Что я делаю? Они же обычные парни, а не бандиты». – Сознание стали терзать муки совести, и достреляв всю обойму, Доуху просто опёрся спиной о колонну и медленно сполз, оказавшись в сидячем положении.
– Ты что делаешь! Нам отстреливаться нужно! – закричал Верлимон, но герцог в бессилии тяжело и тихо сказал:
– Ты как хочешь, а у меня нет ни патронов, ни сил.
Воины Имперской Службы Безопасности уже были на крыльце и поливали ураганным огнём Верлимона, как из тьмы здания явились оставшиеся мятежники и групповым огнём подствольных гранатомётов взрывной волной «смыли» противника. Мрачная тишина опустилась на поле боя, через которую прорывается вою сирен, людские крики и общий ум неразберихи и хаоса. Всё смешалось
