— Лешка рассказал?
— Кто же еще.
Витька задумался. О пропавших солдатах он читал в тех файлах, что прислал ему дядька Юст. Какой-то батальон сгинул во время первой мировой в Турции. О нем ли вспомнил Лешка? Если о нем — то ситуация еще хуже, чем со сказочным Марселем. С Францией в восемнадцатом веке Россия не воевала, а с Турцией — всю дорогу… И еще в тридцатые годы пропало три тысячи китайцев, охранявших мост. Правда, уже без всякого тумана. Где вынырнули — неизвестно, может, у динозавров…
Еще какое-то время они копались в воспоминаниях, но все яснее делалось: нужно без гроша за душой пробиваться в Марсель, идти в те трущобы, у которых располагалось нищенское кладбище, и прочесывать местность, пока не повезет вляпаться в багровое туманное пятно.
Прикинули, где взять денег. Витька вспомнил о своем неожиданном везении в «фараон», еще можно было пустить в ход древнеегипетскую игру «бура». Феликс предложил экспроприировать пару кошельков, пользуясь такими незаконными средствами, как луч фонарика в глаза и возникшая в результате паника.
— А Фоменко? — воскликнул Витька. — Нельзя его тут оставлять!
— Кого оставлять? — удивился Феликс. — Ты думаешь, он еще жив?
— Послушай… А кто они вообще такие?
— Эти?
— Да!
— Если судить по «лифчику»…
— Спецназ? Что делать спецназу на Семеновских болотах?!
— Это ты у кого другого спроси.
— Если они там оказались в результате идиотского совпадения, — начал рассуждать Витька, — если они напали и начали стрелять только потому, что больше ничего делать не умеют, то какого черта они охотились на нас с Фоменко ЗДЕСЬ?
— Кто их разберет. Может, эти ваши проколы — государственная тайна.
— Но здесь-то зачем нас расстреливать? Ведь мы все в одну кучу дерьма попали. И мы отсюда выбраться не можем, и они.
— Очевидно, они — могут.
— «Янус»? — до Витьки стало доходить. — Ты полагаешь, за ними пришлют машину? Но, послушай, я-то лучше знаю! Этой машины еще нет в природе, и неизвестно, будет ли вообще!
— Что ты можешь знать…
В голосе Феликса было такое презрение к журналистике вообще и новостнику Костомарову в частности, что Витька не выдержал испытания.
— А как ты думаешь, почему мы с Машкой отправились в эту идиотскую экспедицию? — ядовито спросил он. — Как ты полагаешь, откуда мы вообще взялись?
Но Феликс только пожал плечами. И тогда аргументы посыпались, как та самая селедка с неба, о которой рассказывали хронопроколь-щики…
— Ни фига себе, — произнес Феликс, когда это словесное извержение окончилось. — Вот ведь живешь себе, горя не знаешь, и вдруг как влипнешь в такую заваруху…
— Словом, нужно вытаскивать Фоменко? Может быть, есть еще какие-то проколы, а он о них почему-то не сказал. Когда мы отсюда выберемся…
— Если только жив твой Фоменко.
Феликс крепко задумался. Потом достал рацию.
— Хотел бы я знать, какой у них базовый агрегат, — проворчал он.
— Мы тут уже который день, а связь держится.
И нажал на кнопку.
— Ты что делаешь? — всполошился Витька.
— Я — Первый, я — Первый, — заговорил Феликс скучным голосом. — Прием. Я — Первый, я — Первый, прием…
И долбил эту нехитрую мантру, пока она не влетела в чье-то ухо и не произвела в рядах противника некоторое смятение.
— Какой, к черту, Первый? — возмутился незримый, но злобный собеседник.
— Это ты, Шестой? — спросил Феликс. — Сорок третий, Сорок пятый, выйдите из канала, дайте Шестого. Прием.
— Я — Шестой! — голос помолчал и вдруг зачастил, срываясь от бессильной ярости: — Что за скотство?! Где Шестнадцатый? Кто тут дурака валяет?! Пристрелю к такой-то матери! Немедленно дайте рацию Шестнадцатому! Прием!
— Ого! — Феликс даже усмехнулся. — Значит, потеряли Шестнадцатого? Вот и ладушки.
Витька разинул рот.
— Я — Первый, я — Первый, — продолжал Феликс. — Шестой, вы хорошо меня слышите? Прием.
— Где ты, Первый? — спросил, вмешиваясь в странный разговор, еще один голос.
— Хороший вопрос. Я — там, где могу вас контролировать. Мне нужен живой Фоменко. Если вы его уничтожили — пойдете под трибунал. Прием.
Витька показал большой палец. Такого блефа он еще не видывал.
— Был приказ, прием, — уже впадая в сомнение, ответил Шестой. И по интонации невозможно было понять: то ли приказ уже выполнен, то ли нет.
— Приказ давно отменен, вы что, не слышали? — продолжал валять дурака Феликс. — Мне срочно нужен Фоменко, живой или мертвый. Вы план местности составили? Прием.
— Такой, рабочий… — Шестой все еще не был уверен, что говорит с невесть откуда взявшимся начальством.
— Если Фоменко жив, доставьте его в десять вечера к церкви, я его заберу.
— В десять еще светло.
— Жив… — шепнул Феликс и поскреб ногтем по рации. — Шестой, Шестой, помехи на линии. Вы что, в овраг забрались?
— В какой овраг?
И тут связь действительно прервалась.
— Странно как-то, — произнес Феликс. — Допустим, Фоменко жив. Что-то я сбрехнул не так. Надо отсюда убираться.
— Зачем?
— Работающую рацию можно засечь. Запеленговать. Они выключились, когда поняли, где я нахожусь. Потом они опять появятся, но кто-то будет со мной тары-бары разводить, а остальные подойдут поближе, чтобы разглядеть оч-ч-чень внимательно. Значит — что?
— Значит, в лес?
— Дурак. Значит — ближе к дороге. Это почтовый тракт, там днем полно народу. Они в своей камуфле не полезут на видное место. На-столько-то у них мозгов хватает.
— Можно догнать поезд! — сообразил Витька. — Они плетутся — два километра в час! Сзади и спереди — драгуны! Их тут для того держат, чтобы разбойников по тракту ловить, они опытные! И великую княгиню охранять взяли лучших!
— Расскажешь кому, как искал спасения у полицейских драгун, фиг поверят.
Феликс стал собираться: снял жилет, кинул в мешок, туда же затолкал добытый из-за стрехи сверток, сверху сунул еще какое-то имущество. Потом напялил синий мундир образца тысяча семьсот девятого года и нахлобучил останки треуголки.
— Неси, — велел Витьке. — Я первым пойду. Меня тут знают. Если дед поблизости не бродит, я тебе отмашку дам. Как нога?
— Нормально.
— Мы можем сквозь лес пробежать, а можем огородами, вдоль речки. Если они еще далеко, то успеем сквозь лес. А если близко, лучше берегом.
— Берегом.
— Правильно.
Рация дала о себе знать, когда они пробежали по тропинке, повторяющей речные изгибы, и в нужном месте решили свернуть. До почтового тракта Москва — Санкт-Петербург оставалось минут пять бега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
