Пропозиции. Иногда бóльшая посылка, стоящая за высказанным мнением, – это не понятие, которое нуждается в определении, а пропозиция, нуждающаяся в защите, скажем убеждение в том, что дела обстоят так-то, или в причине чего-либо. (Бóльшая посылка Милля «всякий человек смертен» – именно такая пропозиция.) Вместо того чтобы допытываться, что значит то или иное понятие, вы спрашиваете, истинна ли пропозиция. Но сперва, как и прежде, пропозицию нужно идентифицировать, поскольку даже тот, кто ее разделяет, может не осознавать ее в полной мере. Когда собственные большие посылки воспринимаются каждой из сторон как данность и остаются невидимыми для оппонента, спор может продолжаться очень долго.
Как же обнаружить пропозицию, стоящую за тем или иным тезисом? Хороший путь – без устали задавать вопрос «почему?». Вы спрашиваете, спрашиваете и спрашиваете, уподобляясь в этом деле ребенку, но не опускаясь до детского примитивизма. Этот вопрос может принимать разные обличья: «Каково назначение того, что мы обсуждаем? В чем его причина? Откуда вы это знаете? Почему вы так уверены в своем знании? В чем причина этой причины?» Подобные вопросы помогают раскрывать потаенные принципы, которые с каждым снятым слоем становятся всё более общими. И они действенны, поскольку бóльшая посылка аргументации, используемой в беседе, обычно сводится к причине, из-за которой то или иное утверждение объявляется истинным. Поэтому, интересуясь тем, какова причина высказанного вывода, мы возвращаемся к посылкам, стоящим за ним.
Представьте себе, что суд приговаривает к тюремному заключению обвиняемого по какому-то спорному делу, например, террориста, планировавшего взрыв, студента, изнасиловавшего девушку на свидании, или полицейского, избившего задержанного. Вы обсуждаете вердикт с человеком, имеющим собственное мнение о том, был ли он правильным. (Или же, как вариант, вы сами формулируете мнение на этот счет.) Привычки сократика требуют не принимать высказываемые мнения за чистую монету. Начинать нужно с идентификации принципа, стоящего за мнением. Человек говорит вам: «Этот приговор варварский» или «Это наказание слишком мягкое». Вы не произносите в ответ: «Нет, это не так». Вам хочется докопаться до базового принципа, на котором основываются утверждения собеседника. И вы начинаете спрашивать о том, например, какова цель уголовного наказания. Ответ, каким бы он ни был, скорее всего, окажется большей посылкой, обосновывающей заявленное мнение, – или, по крайней мере, ключом к ней. Если ответом будет, скажем, «расплата», то мы попадем на все ту же развилку с тремя вариантами дальнейших действий. Можно принять посылку и задать вопрос: согласуется ли она с заявлением, с которого началась дискуссия? («Если суть наказания – расплата, то почему это наказание справедливо или почему несправедливо?») Или же посылку можно протестировать. («Разве у наказания нет других целей?») Наконец, можно поставить новый вопрос, добиваясь все более широкого обобщения. («А почему, собственно, расплата?»)
Вот еще пример той же идеи. Стоит ли университетам позволять студентам самостоятельно решать, какие занятия им посещать, или у них должна быть обязательная учебная программа? Задайте этот вопрос обучающимся, их родителям или профессорам, и вы получите множество противоречивых мнений, не согласующихся друг с другом. Но понемногу дискуссию можно направить в более сократическое и конструктивное русло, задав примерно такой же вопрос, как и в случае с судебным приговором: «А какова же цель университетского образования?» Ответы на него раскроют бóльшие посылки, лежащие в основе ранее заявленных мнений. Предположим, некто утверждает, что целью образования является Х. Перед вами снова три стандартных варианта. Вы говорите: «Если цель – X, то как ваше мнение о том, что студенты должны сами выбирать предметы, помогает достичь подобной цели?» Или вы говорите: «А вы уверены, что цель именно X? Могут ли у образования быть другие цели?» Или же, наконец, вы говорите: «А что значит это X? И почему цель X так важна?» Полученные ответы потом подвергаются проверке посредством других вопросов, к рассмотрению которых мы вскоре перейдем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вопросы, к которым мы только что обращались, можно, если вам угодно, переформатировать в проблемы дефиниций. При таком сценарии в первом случае вы спросите: «Что такое справедливое наказание или что значит "расплата"?», а во втором: «Что такое "хорошее образование"?» Именно так обычно поступал Сократ. Однако зачастую использование фрейминга «почему» или «с какой целью?» интуитивно кажется более удобным способом вычленить интересующий нас принцип. Подобные вопросы требуют новых утверждений, которые иногда оказываются сложнее, чем дефиниции; они таят больше ошибок и вызывают еще больше вопросов. Пропозиции влекут за собой следствия, и именно их мы будем проверять посредством вопросов.
18
Проверяя принципы
В предыдущей главе было показано, как с помощью вопросов определенного типа выявить принцип, вокруг которого между оппонентами идет спор. В этой главе анализируется то, как посредством вопросов иного типа можно протестировать этот принцип после того, как он обнаружен. По сути, разговор пойдет о том, как лучше завершить эленхос. Давайте проследим описанную ниже последовательность действий. Ваш собеседник высказал некий тезис. Цель – проверить его, но при этом вам не хотелось бы вступать в конфронтацию. Для вас предпочтительнее, чтобы оппонент согласился с другим утверждением, которое вступит в противоречие с высказанным им ранее. Как раз этим нам сейчас и предстоит заняться: мы посмотрим, как формулировать такие вопросы, согласившись с которыми собеседник вступит в противоречие с ранее высказанными им тезисами. В настоящей главе, как и в предшествующей, мы используем некоторые виды вопросов, которые отличаются от применявшихся в давнюю пору Сократом, ибо его цели отличались от наших.
Иногда придумывать вопросы подобного назначения довольно легко. Произнесенный вслух принцип – это, как правило, сильное и простое утверждение. Теперь можно поразмыслить, верно ли оно, сформулировав контрпримеры, способные поставить его под сомнение. Отлично, наши вопросы готовы. Но нередко базовый принцип представляет собой замысловатое утверждение предписывающего характера. В таких ситуациях трудно подвергать его сомнению напрямую (он может оказаться отнюдь не фальшивым!) – и тогда ваша цель становится немного другой. Вам нужно будет постараться доказать, что это утверждение неадекватно, что оно слишком примитивно, что проблема требует более глубокого анализа.
Поэтому нужно задавать вопросы, которые произведут именно такие эффекты. Как генерировать их прямо по ходу дела? Ниже предлагается несколько классических методик, предназначенных для этой цели. Все они универсальны, но некоторые более приложимы к одним темам, чем к другим. Сами вопросы ничего не опровергают; они лишь открывают пути исследования – но в этом-то и суть. Сократические вопросы не предназначены для разрешения проблем, хотя в определенных обстоятельствах они помогают улаживать разногласия. Сами по себе по большей части лишь раскрывают сложность проблемы.
Мне следует извиниться за недостаточность нижеследующих примеров; в них отражается весьма скромное число методов, посредством которых производится вопрошание. Между тем вселенная возможностей велика, как в рамках оригинальных диалогов, так и за их пределами. Кроме того, каждая техника проиллюстрирована здесь самым простым способом и всего пару раз. И все же предложенного будет довольно для того, чтобы подсказать, с чего начать. Итак, давайте приступим – и обратимся к нескольким стратегиям, позволяющим тестировать базовые утверждения.
Буквализм. Во-первых, тот или иной принцип можно подвергнуть давлению, если истолковать его буквально. Постарайтесь припомнить случаи, охватываемые формулировкой, но при этом не вписывающиеся в замыслы ее автора. Иногда принцип основан на ментальной картинке какого-то ключевого случая, но при этом выражается словами, которые подходят и для других ситуаций. При таком раскладе можно указать на очевидность того, что предложенную формулировку необходимо сузить, а это, в свою очередь, осложнит выдвижение более конкретных заявлений. Именно так здесь будет выглядеть настоящая работа.
