– Мне с самого начала было как-то не по себе от этой истории с палочками, – сказала я. – Как ни странно, все это выглядело абсолютно не по-китайски. Видите ли, господин Эшенден, наши здешние китайцы с превеликим энтузиазмом учат английский, переходят на европейскую одежду, а посмотрите на их храмы – если они построены недавно, то все активнее используют европейские элементы, не считая крыши. И еще: только самый неамбициозный китаец читает китайские газеты в присутствии европейцев. Прочие, даже пуллеры рикш, с триумфально-неприступным выражением лица держат клочок позавчерашней «Стрейтс Эхо» и изучают его, по строчке. Ну, что еще… Китайцы предпочитают европейскую музыку, особенно фокстрот. И так далее. А тут было такое впечатление, что с этой историей с палочками для еды кто-то старается изображать китайцев изо всех сил. И я в этот бред не верила бы вообще, если бы сама не видела этих убийц с палочками минимум два раза…
– Вы? – почти беззвучно переспросил он.
– И могу засвидетельствовать: они действительно были китайцами. Конечно, самих китайцев Пенанга такой ерундой обмануть было бы сложно. Но англичан – другое дело. Заметьте, как этот обман зрения сыграл свою роль в убийстве инспектора Коркорана в «Раннимеде». Все, не сговариваясь, бросились искать в отеле китайцев, убивающих палочками для еды. Как будто только китаец, а не, например, англичанин мог это сделать. Элистер тогда произнес одну фразу, которая мне потом очень ясно вспомнилась. Что-то насчет того, что Стайн бегал и кричал, что опоздал на пять минут. Это всего-то означало, что он вошел в комнату Коркорана – который, понятное дело, спокойно его впустил – воткнул ему в глаз палочки для еды, подождал те самые пять минут, а дальше начал вопить и звать коллег.
– То есть, все-таки, Стайн, – задумчиво проговорил – не Эшенден даже, а обычно весьма молчаливый Джеральд.
– Конечно, это был Стайн. Почти с самого начала предельно ясно было, что это Стайн. В том смысле, правда, что он как-то в этом участвовал. Но как? И зачем? – повернулась к нему я. – А вдруг их было двое? Или больше? То есть вдруг он, скажем, просто покрывал кого-то еще из полиции или из своих друзей? Ведь мы же с вами говорили в первый раз, что из полиции как минимум шли утечки информации. То есть Стайн, допустим, мог быть озабочен своей карьерой, репутацией – но никого не убивал. Главное тут было выяснить, в чем суть дела. Оказалось – в деньгах. А опиум – это деньги, как ни странно, огромные. Такой вроде бы пустяковый товар.
– И все-таки каким же образом вам было ясно имя преступника с самого начала? – поднял тонкие дугообразные брови Эшенден.
– Ну, с самого начала у меня были только ощущения, а с ними прийти к вам – и потом выпустить на волю Элистера – было как-то опасно, – призналась я. – Я сразу понимала, и Элистер тоже, что дело достаточно серьезное, чтобы достать его и в Калькутте. То есть что речь идет не о какой-то местной банде, но я перебирала в уме каких-то крупных местных предпринимателей. Таких крупных, чтобы не побояться напасть на англичан. А дальше… ведь самое интересное – это не то, что происходит, а чего почему-то не происходит.
– Отлично, – тихо сказал Эшенден.
– И давайте посмотрим, что произошло с моей, пусть не гениальной, но все же логичной идеей. Если ключевой свидетель какого-то крупного преступления исчезает – а это Элистер, – но другой свидетель остается в полной досягаемости, то самое необъяснимое из всего – это когда никто не пытается к этому другому, то есть ко мне, хоть как-то подобраться, вступить в переговоры через третьих лиц… Ну, или как-то применить силу. Я ведь осталась в этой досягаемости намеренно – ждала чего угодно, звонков, писем. А тут не было ничего и никого. Кроме заместителя начальника полиции Лайонелла Стайна, который как раз в эти переговоры и вступил, собственной персоной. Так что постепенно, из-за отсутствия других желающих со мной пообщаться, дело становилось все более ясным, кроме одного – зачем и почему.
– Вот и расскажите подробнее, зачем и почему, – довольным голосом поторопил меня Эшенден.
Как ни странно, хотя в голове у меня была четкая и ясная картина, я просто не знала, с чего начать рассказ.
– Ключевую сцену, которая все объясняла наглядно, я видела своими глазами, – наконец решилась я. – Но, конечно, весь смысл ее поняла буквально вчера-позавчера.
– Как всегда – и это далеко не только с вами такое происходит, – сказал Эшенден.
– Что я видела? Полицейский рейд, когда со склада рядом с тем самым синема, где хотели взорвать несчастного Ганди, на всеобщее обозрение выволакивали буквально ящики с динамитом. Но потом начали вытаскивать другие ящики – в них были банки с опиумом. На вид точно такие же, как производят на нашей так называемой опиумной ферме. И, естественно, я обратила внимание только на динамит. Потому что динамит я раньше не видела никогда, а опиум – это не экзотика, товар как товар, его можно купить в любой момент. А ведь там прозвучали ключевые слова насчет того, легальный это опиум или нет. Но я тогда понятия не имела, что это вообще означает.
Далее, господин Эшенден. Кроме местной полиции, там, когда брали магазин, просто так, от скуки, околачивался инспектор Коркоран из Калькутты. Он пошел туда, поскольку в тот момент никто так и не мог найти главу особого отдела полиции, Уайтмена, а Корки не любил сидеть без дела. Более того, именно там назначил мне встречу Элистер. То есть на месте операции оказалось сразу два калькуттца. И еще я. Что, по-вашему, должен был подумать человек, который был озабочен только своим опиумом, а про динамит и его предназначение не знал и знать не хотел?
Эшенден и его секретарь одновременно заулыбались, только у одного углы рта опустились еще больше вниз, а у другого – как положено, вверх, вместе с дурацкими пушистыми усиками.
– Тут возникла одна проблема, – признала я. – Дата убийства Уайтмена. Это ведь было до налета полиции на склад. То есть получалось нелогично – Стайн приступил к ликвидации противников еще до того, как они начали ему угрожать. А всего-то надо было почитать подшивку «Стрейтс Эхо». И я узнала бы, что точно такой же налет был за целую неделю до этого. И на том складе не было никакого динамита, один лишь опиум. Неделя – этого было достаточно, чтобы Стайну спокойно спланировать устранение Уайтмена подальше от Пенанга, в каменоломнях у Алор-Стара. Послать туда своего пуллера-убийцу… А зачем Уайтмен туда поехал – за каким-то там динамитом – Стайн мог и вообще не знать.
А дальше поставьте себя в положение Стайна: главный его противник убит, но, оказывается, он ранее вызвал себе подмогу из Калькутты. Что это означает? Что Уайтмен не доверяет коллегам из местной полиции? Но есть и второе объяснение: Калькутта – это место, откуда поступает опиум-сырец, поэтому оттуда люди и появились. И, повторю, ни о какой операции с динамитом Стайн не имел понятия. И вот вам, пожалуйста – если кто-то сомневался – Уайтмена нет, но эти калькуттцы и без него весело громят склады Стайна. И это не все – один каким-то мистическим образом оказался на месте еще одного убийства, подстроенного Стайном. То было, напомню вам, убийство полицейского информатора, выдавшего склад. А потом, кстати, при странных обстоятельствах погиб и владелец склада – то есть началась ликвидация свидетелей. Что понятно: Стайну только и оставалось, что продолжать убивать, чтобы купить себе время на финальную часть игры. То есть бегство. С деньгами.
Я остановилась, достала свой «Данхилл», а Джеральд изогнулся передо мной с зажженной спичкой, при этом радостно, с ухмылкой покрутив головой.
– Вы могли бы, господин Эшенден, с самого начала просветить меня по части того, кто есть кто в здешней полиции, кто какими вопросами занимается. Но поскольку мы тогда понятия не имели, с чем имели дело, то мне пришлось разбираться самой. Так вот, два года назад в пенангской полиции была создана так называемая превентивная служба. С очень простой задачей – бороться с контрабандой опиума, поскольку она подрывала доходы администрации. И поставили руководить этой службой моего старого друга, единственного в городе индийца на такой высокой должности – Тамби Джошуа. Так что второй после Уайтмена мишенью Стайна должен был стать именно он. Но Тамби – очень умный парень. Он попросту не хотел, чтобы его убили. Он позвал всех своих друзей и родных окружить его домик живой стеной. И на работе, скорее всего, старался ни на секунду не оставаться один, в закрытом от посторонних глаз кабинете. Но видели бы вы, как Тамби боялся, как он в ужасе шарахался от меня, не имея понятия, какое вообще отношение я – или все калькуттцы – имею к этой истории! Если бы я могла с самого начала затащить его в какой-нибудь темный угол и заставить обо всем рассказать…
